NI: Кремль использует идеологию «ценностей» как важнейшее оружие внешней политики

За последнее десятилетие Россия резко активизировалась на международной арене, и эта возросшая активность «вновь привлекла внимание к природе нынешнего российского режима и вызвала дискуссии среди аналитиков о роли идеологии в генеральной стратегии России», пишет The National Interest. При этом среди ряда западных экспертов распространено мнение, что Кремль вряд ли действует в соответствии с каким-то генеральным планом или единой стратегией по «распространению своей идеологии по всему миру», отмечается в статье.

Однако подобные «неидеологические описания» стратегии России на самом деле связаны с риском, поскольку они «игнорируют то, как Кремль понимает произошедшие изменения в глобальной среде безопасности», подчёркивает автор. По его мнению, восприятие условий собственной безопасности сформировалось в России на основе опыта, пережитого страной за последние 30 лет: «Кремль видел, как противостоящие ему идеологические силы приводили к политическим изменениям в регионе — от войн за независимость до демократических движений в бывших советских республиках». 

Сохраняя традиционные подходы, российская элита в сфере безопасности рассматривала эти события через призму «иностранной подрывной деятельности», особенно что касается различных «цветных революций», говорится в статье. В результате в Москве почти каждое «демократизирующее движение гражданского сопротивления» за последние десятилетия, включая «евромайдан» на Украине и все движения в рамках «арабской весны», считают результатом влияния Запада, который, по мнению Кремля, использовал информационные войны и «мягкую силу» для продвижения демократии.

Службы безопасности России сосредоточили внимание на этом аспекте и на выявлении методологии, которую, по их мнению, США используют для свержения неугодных «целевых правительств» с помощью «цветных революций», поясняет автор. Москва считает, что США сначала начинают информационную войну для насаждения своих ценностей и формирования некоего «демократического фронта» среди населения. Это позволяет культивировать в массах систему демократических ценностей, а затем приучать их с помощью «мягкой силы» к американскому лидерству, пишет The National Interest. 

Впоследствии этот объединённый фронт используется Западом для создания «управляемого хаоса», такого как крупномасштабные протесты, которые предоставляют возможность свергнуть «неугодный режим», полагают в Кремле и рассматривают «цветные революции» как «войну нового поколения» со стороны США, говорится в статье. «Уверенность Москвы в том, что государственная идеология, основанная на ценностях, создаёт чрезвычайно мощную форму информационной войны, породила новый набор проблем для Кремля», — сообщает The National Interest. 

Дело в том, что после окончания холодной войны у российского правительства «не было государственной идеологии, сопоставимой с западной демократией», поясняет автор. Сам президент России Владимир Путин в своём выступлении в Валдайском дискуссионном клубе в 2013 году говорил об этом вызове: «После 1991 года существовала иллюзия, что новая национальная идеология, идеология развития просто возникнет сама собой». Путин также заявил тогда, что России нужны «новые стратегии для сохранения нашей идентичности, потому что в центр внимания современной конкуренции на международной арене выдвигается идеологическо-информационный аспект».

Российский президент определил эту новую необходимую стране идеологию как «противоположность западной ложной толерантности по социальным вопросам», таким как этническая и гендерная проблемы и права сексуальных меньшинств, утверждая, что западные демократии «разрушают свои корни», принимая мультикультурализм и однополые союзы, говорится в статье. В своём ежегодном выступлении перед Федеральным собранием в том же году Путин пояснил, что российский «ценностный подход» в международных отношениях означает, что Москва считает себя защитником «традиционных ценностей» в мире.

Эта новая государственная идеология также была закреплена в Стратегиях национальной безопасности России 2015 и 2021 годов, где сохранение и развитие традиционных российских ценностей позиционируется как долгосрочная национальная стратегическая цель. В результате «традиционные ценности как часть государственной идеологии» служат интересам Москвы как внутри страны, так и за её пределами, пишет The National Interest. 

С внутренней точки зрения, упор на них «укрепляет строгую иерархию, поддерживающую российский авторитаризм», подчёркивается в статье. В то время как на международном уровне это позволяет России «использовать продвижение своих ценностей» и развитие своей «мягкой силы», чтобы создавать собственный аналог «цветных революций», поясняет автор.

«Социологи обнаружили, что нелиберальные ценности, такие как расизм, легко приживаются в «авторитарных режимах», — что означает, что Кремль может разрабатывать своё новое идеологическое оружие, одновременно ещё и подрывая демократические ценности, которых он так боится», — отмечает The National Interest. 

По мнению автора, Кремль продвигает в мире «ультраправые традиционные ценности» множеством способов, включает активное распространение предрассудков против представителей сексуальных меньшинств и «поддержку сторонников превосходства белых» по всему миру. «Возможно, самый простой способ наблюдать за продвижением ценностей в России — это через нарративы, продвигаемые в государственных СМИ», — подчёркивается в статье. 

Кремль использует свои государственные СМИ, чтобы привлечь западных «новообращённых», превращая Россию в страну «крайней политической некорректности». При этом продвижение Россией «социального консерватизма» активно способствует и росту количества её единомышленников на Западе, которые служат «прикрытием российских интересов», предупреждает автор. Например, услышав обращение Путина к Федеральному собранию в 2013 году, американский социальный консерватор Пэт Бьюкенен написал статью с вопросом: «Путин — один из нас?», а ещё один видный националист в США назвал Россию «сегодняшним лидером свободного мира», потому что Путин «продвигает традиционные ценности».

Привлечение сторонников на Западе сопровождается активным задействованием российской «мягкой силы», что зачастую превращает нелиберальные западные группировки в «инструменты российского влияния». В частности, в статье американского издания The Atlantic была публикация о том, как «российские спецслужбы использовали эти традиционные ценности», чтобы привлекать на свою сторону крайне правые группы в Америке и превратить их в «прикрытие для российского правительства».

При этом заключительным этапом использования «оружия «цветной революции» российского типа» также является создание «управляемого хаоса», который создаёт возможности для свержения нежелательного правительства, поясняется в статье. Именно это, как утверждает автор, пыталась сделать Москва во время неудавшегося переворота в Черногории: «В 2016 году, сразу после вступления Черногории в НАТО, российские силы безопасности попытались свергнуть правительство и заменить его Демократическим фронтом (ДФ), группой пророссийских националистических партий». 

«План переворота заключался в том, чтобы группа сербских ополченцев — ранее завербованных российскими спецслужбами — использовала насилие для генерации массовых протестов, тем самым создавая возможность отменить результаты выборов и установить пророссийский нелиберальный режим», — говорится в статье. Это наглядно демонстрирует, как российский «режим стремится распространить своё влияние, используя идеологию и продвижение ценностей в качестве важнейших компонентов своей внешней политики», подчёркивает автор. 

«Милитаризация» национальных ценностей и превращение их Россией в мощное оружие означает, что они подчиняются правилам «дилеммы безопасности» — равной игры, в которой усиление силы одного государства заставляет другое государство чувствовать себя менее защищённым, отмечается в статье. По мнению автора, сегодня Путин считает, что в идеологическо-информационной сфере идёт практически равная борьба между либерализмом и нелиберализмом — и в этом «идеологическом соревновании» головорезы, подрывающие демократию и противостоящие парадам сексуальных меньшинств, являются частью той же силы, что и «пророссийские группы белых националистов, штурмовавшие американскую столицу 6 января с целью отмены результатов выборов».

В то же время некоторые эксперты не согласны с тем, что в центре внимания Путина в последнее время оказываются ультраправые идеологии, и указывают на то, что российское руководство также активно культивирует левые движения. «Если это отчасти и соответствует действительности, следует понимать, что поддерживаемые Россией левые группы часто используются для поддержки ультраправых целей. Что ещё более важно, у России в настоящее время нет никакой левой идеологии, сопоставимой по мощи и возможностям с «традиционными ценностями», перечисленными в стратегических доктринах России», — поясняет автор.

По его мнению, генеральная стратегия России не может рассматриваться сейчас как «лишённая идеологии». Напротив, для её понимания важно чётко осознавать, что Кремль считает «идеологию ценностей» важнейшим оружием с точки зрения обеспечения безопасности. «Пока наши высшие демократические политики не признают внутреннюю присущность идеологических подходов Москвы к формированию её внешней политики, они будут постоянно предаваться неверным ожиданиям в отношении сотрудничества с Россией», — заключает The National Interest.