Кремль напрямую диктует российским СМИ, как освещать украинские события, утверждает французская газета Le Monde. А сам Путин в своей речи о воссоединении Крыма обрисовал два новых приоритета для России: защита русских по всему миру и восстановление после пережитого унижения от Запада. И в самих россиянах журналисты теперь взращивают, с одной стороны, мессианство, а с другой – ксенофобию, утверждает издание.
Воссоединение Крыма с Россией произошло практически сразу после Олимпийских игр в Сочи; и многие россияне восприняли его, словно победу своей любимой команды – под крики «Крым наш!» и «Наших не бросаем!», пишет корреспондент Le Monde в Москве Мари Жего. И, как показывают опросы общественного мнения, девять из десяти россиян возвращение Крыма одобряют, а рейтинги Путина выросли за это время до невиданных высот.
Такое восприятие событий формируют во многом и российские СМИ. Все телеканалы - государственные или частные – говорят одними и теми же словами. Они превозносят победу российских войск в Крыму, а Украину изображают «неуправляемой территорией, где грабят криминальные группировки», и все это – из-за «фашистских властей в Киеве», которые угрожают «нашим», русскоговорящим, приводит пример издание.
При этом российские журналисты, по выражению Мари Жего, «не плетут кружева»: их комментарии достаточно резкие. «Европейцы сотрудничают с нацистами, Россия стала новым заслоном от мирового фашизма»; «генсек НАТО, этот норвежец, легализировал в свое время в своей стране инцест»; а «Яценюку его принадлежность к церкви сайентологов гарантирует поддержку американцев» - приводит Le Monde высказывания, прозвучавшие в эфире российских телеканалов.
По мнению французской журналистки, репортажи российских корреспондентов по Украине не несут в себе никакого информационного наполнения: новостная картинка перемежается архивными кадрами и смонтированным видео. «С точки зрения Москвы, на Украине живут либо русские, либо фашисты. Но никак не украинцы», - пишет автор статьи.
Указания о том, как и что писать, по сведениям Мари Жего, спускаются прямо из Кремля в виде «темников». Это выражение появилось в свое время как раз на Украине во времена «оранжевой революции», когда изданиям рассылались директивы с инструкциями, как освещать текущие события. Один из российских журналистов Илья Барабанов опубликовал на своей странице в соцсети подобный документ, якобы исходящий от российских властей. В нем репортерам рекомендуется делать акцент на том, что на Украине царит «атмосфера беззакония, нарастающий хаос, нацисты на ключевых государственных постах, МВД парализовано страхом, разгул криминала, экономика катится в пропасть». А Крым при этом рекомендуют показывать как место летнего отдыха: «близко, безопасно, у своих».
Любое критическое мнение в России теперь тут же задавливается, продолжает Мари Жего. В пример она приводит кампании против рок-исполнителя Андрея Макаревича, юмориста Виктора Шендеровича, профессора Андрея Зубова, телеканала «Дождь». «После Украины они возьмутся за нас, упрямых интеллигентов», - приводит издание слова одного российского профессора-историка.
И люди верят в эту пропаганду, говорит журналистка «Эхо Москвы» Евгения Альбац. С ней согласен глава «Левада-Центра» Лев Гудков, который уверяет, что такого разгула пропаганды в России еще не было.
Этот поток пропаганды должен объединить россиян вокруг «ксенофобного и агрессивного единодушия», когда «наши» противопоставляются «вашим». В своем выступлении по случаю присоединения Крыма к России Владимир Путин выразил два новых приоритета российской внешней политики: защита русских, где бы они ни жили, и восстановление России после пережитых ею унижений.
И эти темы ярко отозвались в сердцах слушателей, отмечает французская журналистка. «Владимир Путин зажег Россию, и, нужно признать, она хорошо горит. Он пробудил в душе российского народа спящего зверя. И зверь этот зовется "русское мессианство"… Его корни лежат далеко в Византии, в третьем Риме, в панславизме и в коммунистическом интернационале, в конце концов. Мессианство останется движущей силой российской истории», - приводит журналистка Le Monde в завершение своей статьи слова политолога Владимира Пастухова.
Фото Flickr / Sarah Reid