В основе столкновения и противостояния России и Запада лежит в первую очередь не идеология, а география, полагает Foreign Policy. В своё время разработчики плана Маршалла признали существование границ влияния США в Европе. И западным дипломатам, которые сегодня взаимодействуют с Москвой, необходимо сделать то же самое, подчёркивается в статье.
Foreign Policy: Запад должен признать географические «границы России» в Европе
Запад не обязан «сочувствовать России», но для выстраивания эффективной внешней политики должен её понимать, пишет Foreign Policy. Даже после краха коммунистической системы география в Европе не изменилась, а Россия остаётся «слишком большой и сильной» и не может полностью слиться с западными институтами, подчёркивается в статье.
Reuters
По мнению автора, мысль о противостоянии с НАТО в качестве оппонента можно считать «навязчивой идеей» российских лидеров. Ещё Горбачёв, а затем и его преемники утверждали, что Североатлантический альянс представляет собой «организацию, с самого начала враждебную СССР», и что Запад их «обманул» в вопросе планов НАТО по расширению на восток. Москва до сих пор считает это «неприемлемым», поясняет Foreign Policy.
Глава Службы внешней разведки Евгений Примаков, который позже стал министром иностранных дел и премьер-министром, утверждал, что расширение НАТО потребует от России разработать более эффективную оборонную стратегию. «Для нас это не просто вопрос психологии. Это вопрос безопасности», — подчеркнул Примаков в ходе беседы с американским дипломатом Строубом Тэлботтом в 1996 году. Московский Совет по внешней и оборонной политике предупреждал ещё в те времена, что расширение границ НАТО превратит «страны Балтии и Украину… в зону интенсивного стратегического соперничества», напоминает Foreign Policy.
В своей служебной записке позднее Тэлботт предупреждал Вашингтон, что «расширенный альянс НАТО, исключающий Россию, не поможет сдержать ретроградные, экспансионистские импульсы России». Напротив, утверждал он, это «ещё больше их подстегнёт». Однако Ричард Холбрук, который тогда был спецпредставителем Клинтона на Балканах, отверг эти предупреждения и выразил мнение, что США могут таким образом убить сразу двух зайцев: «Люди будут оглядываться на эти споры и удивляться, зачем нужно было поднимать столько шума. Они увидят, что в отношениях России с Западом ничего не изменилось», — написал он в World Policy Journal в 1998 году.
Сильнее ошибиться Холбрук просто не мог, отмечает Foreign Policy. Клинтон выбрал третий вариант — расширять границы НАТО, ничего в это не вкладывая, в соответствии с той логикой, что у этого альянса «нет реальных врагов». В результате это привело к плачевным результатам: «Приняв своё решение, Клинтон стравил испытывающий недостаток ресурсов альянс НАТО с озлобленной и авторитарной Россией», — говорится в статье. «Мы взяли на себя ответственность за защиту целого ряда стран, хотя у нас нет ни ресурсов, ни намерения делать это сколько-нибудь серьёзным образом», — предостерегал в 1998 году 94-летний Джордж Кеннан, бывший посол США в СССР, в интервью колумнисту The New York Times. И он оказался прав, отмечает автор.
Пытаясь заверить россиян в том, что НАТО «не является для них угрозой», администрация Клинтона полагала, что легитимные интересы России после завершения эпохи гласности и перестройки не противоречат интересам альянса. Но такая точка зрения опиралась на предпосылку о том, что в основе холодной войны лежала идеология, а не география, и «отец геополитики» Хэлфорд Маккиндер наверняка посмеялся бы над такой точкой зрения, говорится в статье. Маккиндер ещё в начале прошлого века привлекал внимание политиков к стратегическому значению обширной центральной части Евразии, где доминировала Россия: «Кто правит Восточной Европой, — написал он в 1919 году, — владеет Сердцем земли; кто правит Сердцем земли, владеет Мировым Островом [Евразией]; кто правит Мировым Островом, владеет миром».
«Именно идеи Маккиндера, а не Маркса, лучше всего объясняли суть холодной войны. Вечный страх России перед вторжением извне обуславливал её внешнюю политику тогда и продолжает обуславливать её сегодня», — полагает Foreign Policy. «У истоков маниакальной точки зрения Кремля на международные отношения лежит традиционное и инстинктивное для России чувство незащищённости», — написал Кеннан в своей знаменитой Длинной телеграмме 1946 года. Россия — огромная, малонаселённая и сталкивающаяся с серьёзными транспортными проблемами — имеет естественную склонность к распаду и была «землёй, которая никогда не знала дружественных соседей» и сталкивалась в течение многих веков с иностранными нашествиями, подчёркивается в статье.
«Такая география и история способствуют возникновению чрезвычайно централизованной и автократической власти, одержимой внутренней и внешней безопасностью. Коммунисты были лишь одним из воплощений такой власти», — пишет Foreign Policy. При этом западные границы России географически всегда были наиболее уязвимыми. А в период холодной войны норвежские, британские и исландские авиабазы мешали России выходить к морю. Поскольку исторически у России был ограниченный набор вариантов обороны, её военная доктрина зачастую носила наступательный характер: она стремилась доминировать в отношениях со своими соседями, чтобы не позволить другим державам использовать приграничные территории против неё. «В то время как Запад считает страх России перед вторжением совершенно необоснованным, история учит российских лидеров тому, что намерения иностранных государств обычно остаются скрытыми или же часто меняются. Каждая эпоха приносит с собой новую экзистенциальную угрозу. В любой момент может появиться очередной Наполеон или Гитлер», — констатирует автор.
После окончания Второй мировой войны, угрозой, с точки зрения Кремля, стало наступление капитализма во главе с Вашингтоном и его марионеткой — Западной Германией. Как только Москва утратила контроль над Берлином в 1989 году, оборонительный рубеж России рухнул, заставив её отступить к своим границам на восток дальше, чем она когда-либо была с XVIII века, говорится в статье. Не случайно президент Путин назвал распад СССР «величайшей геополитической катастрофой», а большая часть его работы на посту главы страны была посвящена восстановлению элементов экономического пространства и сферы безопасности перед лицом расширения НАТО и Евросоюза и противостоянию попыткам бывших членов СССР сорвать реализацию интересов современной России, отмечает автор.
«Хотя военные конфликты в Молдавии, Грузии и на Украине объясняются агрессивными попытками Кремля восстановить элементы советской империи, стоит отметить, что Россия не аннексировала ни один из сепаратистских регионов — за исключением Крыма, где находится российский Черноморский флот», — констатирует Foreign Policy. По мнению автора, причина этого в том, что «аннексия пророссийских территорий» лишь укрепит позиции прозападных сил в оставшихся частях этих стран и помешает России достичь её главной цели: помешать этим странам стать частью западных институтов, угрожающих российским интересам. В то время как существующие «замороженные конфликты» в трёх странах мешают им вступить в НАТО, поскольку этот альянс всегда отказывал во вступлении тем странам, у которых есть неразрешённые пограничные конфликты, внутренние территориальные конфликты или слишком слабая армия, неспособная обеспечить защиту своих границ, поясняется в статье.
В случае Грузии и Украины выбранный Россией момент для «вторжений» совпал с существенным прогрессом этих стран на пути к членству в НАТО, в то время как теперь «сепаратистские территории, находящиеся под контролем России, формируют ценную защитную арку вдоль западных и юго-западных границ России», подчёркивает автор. «Как Сталин укреплял буферную зону в ответ на План Маршалла, который, как он полагал, Вашингтон дополнит применением военной силы, Путин укреплял буферную зону в ответ на расширение НАТО», — пишет Foreign Policy.
Запад напрасно оказался глух к тем чувствам, которые расширение НАТО вызывало у России, говорится в статье: «Западным лидерам не обязательно сочувствовать России, но, если они хотят вести эффективную внешнюю политику, им необходимо её понимать». Возможно, в Европе больше нет коммунизма, но география этого региона осталась прежней. При этом Россия «остаётся слишком большой и сильной», чтобы влиться в западные институты, не изменив их фундаментальным образом, но в то же время «слишком уязвимой перед наступлением Запада», чтобы не возражать против своей изолированности, полагает автор.
План Маршалла, ставший одной из основ холодной войны, считается одним из величайших достижений американской внешней политики, потому что он сработал — и в первую очередь за счёт того, что США смирились с существованием «российской сферы влияния», куда они не могли вторгнуться, не утратив свой авторитет и общественную поддержку. «Величайшие законы искусства управления государством основаны на реализме в той же степени, как и на идеализме. И сейчас Америке стоит освежить в памяти этот урок истории», — заключает Foreign Policy
Публикуем в Twitter актуальные зарубежные статьи, выбранные редакцией ИноТВ
Сегодня в СМИ
