Народная воля

Когда большевики отобрали у русских храмы, люди стали отмечать Пасху на кладбище. По любым православным меркам это довольно дико. Пасха — праздник жизни, её исключительное торжество. Священники не рекомендуют исповедоваться и причащаться на Светлой седмице, потому что исповедь и причастие связаны с некоторыми ограничениями, а всё, что касается Пасхи, должно быть исключительно праздничным и торжественным.

Также по теме

Акробаты на роликах, морские львы и 3D-эффекты на льду: куда в Москве сходить с детьми в новогодние каникулы

Новогодние представления для детей с каждым годом становятся всё разнообразнее. Маленьких зрителей развлекают известные артисты,...

Однако же целые поколения советских людей сложили традицию — в светлый праздник идти к своим умершим. Если нельзя ходить в храм, так пусть будет можно хоть на кладбище.

Но есть и другой, значительно менее драматичный и абсурдный пример борьбы советской власти с религиозными праздниками — Новый год. Он ведь вышел на первый план, оттого что Рождество перестало быть сколь-нибудь важным событием каждого года.

Сначала Рождество стало второстепенным в силу советского богоборчества, а теперь уж и не возьмёт реванш по причине рассинхронизации нашего церковного календаря с григорианским, светским. 

Во всём западном мире готовятся к Рождеству, устраивают ярмарки и отдыхают в конце декабря. С Рождеством связан этот гигантский пласт культуры — маркетинг, заменяющий религию. Красный цвет в иконописи обозначает человеческую сущность Христа. Красный цвет в современном мире обозначает миллиардные прибыли всех, кто успевает подсуетиться с продажами к Рождеству. 

У нас религиозный экстаз заменяется Новым годом. Это второй безусловно всенародный праздник. Первый — День победы. 

«На Новый год — святое дело!» — говорят о том, чтобы выпить, даже непьющие, обнажая тем самым сакральную сущность этого праздника. 

Ещё 27-29 декабря всё напряжённо, нервно: невозможно проехать по городу, льётся пот из-под шапок в общественном транспорте, люди шипят, поскальзываясь на тротуарах, роняют коробки и пакеты с мандаринами, бегут в лёгких туфельках на корпоративы, ловят такси по двойному тарифу и отражаются в сверкающих витринах.

Но вдруг всё стихает. Новый год — праздник семейный. Можно отмечать его где угодно — даже в клубе (что кажется наименее органичным). Но есть универсальная традиция, объединяющая всю Россию: «Мы в Новый год дома». 

Это одна из особенностей советской культуры. Традиция носит всеобъемлющий характер. Может быть, репертуар советского радио был не слишком разнообразен, но не было в двухсотмиллионной стране человека, который бы не знал песни «Надежда — мой компас земной». Так и с Новым годом — возраст человека можно исчислять по тому, сколько раз в жизни он видел фильм «Ирония судьбы или С лёгким паром». 

Исполнитель роли Лукашина Андрей Мягков сказал по случаю того, что впервые за долгое время этот фильм не будут показывать вечером 31-го декабря по Первому каналу: «То, что «Иронию судьбы» не будут показывать, я только приветствую. Надо иметь чувство меры!» 

Э, нет, Андрей Васильевич, уважаемый! Это для вас просто одна из ролей пятидесятилетней давности. А для нас — это та хромосома новогоднего ДНК, без которой нет праздничной стратосферы, того пространства, куда мы поднимаемся от подёнщины, быта, повседневности.

Можно по-разному относиться к своим родственникам, но нельзя не видеться с ними хотя бы раз в год. Более того, вполне прилично и даже благородно находить удовольствие в общении с подвыпившим троюродным дядькой из села.

Как можно не любить мандарины?! Только аллергия является оправданием такой девиации. Это же единственные полноценные фрукты, которые были относительно широко доступны в СССР в это время года. Вот они и стали оранжевым центром гастрономического притяжения. Но как стали! Зимняя тяга к ним — в крови. 

Даже если диета не позволяет, нужно есть оливье с майонезом. Не важно, по какому рецепту он приготовлен. Буженина там, куриная грудка, язык или колбаса. И белым хлебушком можно промакивать оставшееся в тарелке. Больше — никогда. Но вот сейчас — можно!

Новый год — это наш карнавал. Не зря и фильм «Карнавальная ночь» — это про Новый год, а не про Масленицу. Изначально-то, в европейской традиции, карнавал — это неделя перед великим постом, когда можно наесться впрок, напиться, невзирая на ранги и различия, нацепить маску и отплясывать, не боясь быть узнанным, а значит, освободившись от общепринятых ограничений.

Метафора эта довольно примитивна, но здесь она работает: ты можешь плыть по течению, можешь плыть против, но ты всё равно в той же реке. Все мы в этой реке русского Нового года. 

Говорят, что десяти выходных много: вам бы, в России, только бездельничать. У кого сколько выходных — вопрос международной статистики. Но знаете что? Мне ни разу не удавалось прилететь в крупный европейский город на сколь-нибудь значительный срок и не столкнуться с каким-нибудь совершенно незапланированным выходным: забастовка таксистов в Париже, работников метро в Барселоне, стюардесс во Франкфурте... 

Рекомендую не переживать и по этому поводу. Отдыхать, сколько отдыхается. Выходить на балкон, слушать, как где-то продолжают взрывать остатки фейерверков, смотреть на расхристанных мужиков у магазина, удивляться, что не слышно машин, кричать в трубку: «Поздравляю, ага! Слышишь? С новым счастьем, да!..» Сходить с детьми на каток и в кукольный театр. 

Русский Новый год многострадальный, но совершенно точно добрый. 

Народный праздник для семьи.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.