Политтехнолог: страшно не «вмешательство» Москвы, а доверчивость американцев

Когда на прошлой неделе в конгрессе США проходили слушания по вопросу «вмешательства» России в американские президентские выборы 2016 года с участием высокопоставленных сотрудников Facebook, Twitter и Google, создавалось ощущение, что данная российская кампания стала «зверски успешной», пишет в своей статье для The Washington Post американский политтехнолог и сооснователь аналитической фирмы Echelon Insights Патрик Руффини. Как подчёркивает эксперт, в ходе слушаний многие сенаторы говорили, что подобные действия «подрывают американскую демократию и угрожают национальной безопасности страны», а некоторые из них даже предполагали, что они повлияли на сам результат выборов.

Между тем, по мнению Руффини, российская кампания на деле была не такой уж и успешной. «Я организовывал агитационные кампании в интернете для различных кандидатов, избиравшихся в «колеблющихся штатах», и могу сказать, что если те рекламные посты, которые на этой неделе представили публике (Facebook, Twitter и Google), действительно были попыткой повлиять на выборы, попытка эта была до смешного топорной и неудачной, — поясняет автор. — Денег на них потратили меньше, чем мне приходилось видеть на онлайн-кампаниях перед выборами в конгресс, но сами посты не были хорошо таргетированы на колеблющиеся штаты, имеющие решающее значение, а их содержание было предназначено для того, чтобы привлечь экстремистов с политической периферии, а не поддающихся убеждению избирателей, ещё не определившихся между Дональдом Трампом и Хиллари Клинтон».

Как полагает аналитик, победа «путинской пропаганды» не в том, что российская кампания в соцсетях удалась, а в том, что отныне кто-то всерьёз верит, что «плохо таргетированная агитация на Facebook общей стоимостью всего $100 тыс.» могла повлиять на результат президентских выборов. «Так не бывает», — утверждает Руффини.

США действительно необходимо признавать, что действия России были «прямым посягательством на наш демократический строй», признаёт автор. «Однако так же, как мы не называем теракт «победой» террористов, тем, кто ищет альтернативные обоснования итогов выборов, не стоит и поддаваться соблазну объявить российское вмешательство решающим фактором, — призывает  он. — Называя данную кампанию геополитическим успехом, мы не только сильно преувеличиваем возможности Москвы, но и подстёгиваем Россию продолжать свои попытки навредить западным демократическим странам».

Как отмечает Руффини, сообщения СМИ о «российском вмешательстве» породили целый ряд «страшных на слух показателей»; в частности, упоминалось, что на одном только Facebook аудитория спонсируемых Россией постов составила 126 млн человек, что ещё 20 млн пользователей увидели подобную агитацию в Instagram и что связанные с Россией аккаунты в Twitter опубликовали в ходе двух предвыборных месяцев 1,4 млн твитов.  

Вместе с тем американцы в период с 2015-го по 2017 год просмотрели в Facebook в общей сложности 33 трлн постов, и доля «российского контента» на таком фоне просто меркнет, рассуждает политтехнолог. Кроме того, по мысли эксперта, большая часть просмотров, заработанных «российскими агентами», стала следствием отнюдь не популярности их информационного продукта, а скорее «поразительного упрямства» этих людей, опубликовавших 80 тыс. постов только в Facebook — и это притом что, по данным самой соцсети, четверть из них не видел вообще никто. Наконец, средний пользователь Facebook «перелопачивает» 220 постов в день, и многие из «российских» просто прокручивались и забывались, рассуждает автор.

По мнению политтехнолога, учитывая, что, к примеру, Хиллари Клинтон и Дональд Трамп потратили на рекламу в Facebook $81 млн, «российская кампания» с её скромным бюджетом вряд ли могла бы склонить чашу весов в сторону того или иного кандидата, тем паче что на агитацию в ключевых для последних выборов штатах — Висконсине, Мичигане и Пенсильвании — россиянами была выделена совсем крохотная часть таких денег ($1979, $823 и $300 соответственно). «С электоральной точки зрения, данная кампания была необыкновенно безыскусной», — констатирует Руффини.

В действительности, России удалось — и до, и после выборов — преуспеть лишь в одном: в стимулировании уже существующих сторонников тех или иных взглядов, «используя для своей выгоды их потребность в подтверждении их убеждений со стороны», убеждён аналитик. По крайней мере в нескольких случаях этот успех вылился в реальные действия; наиболее ярким примером подобного была созванная «российскими агентами» на Facebook акция противников Трампа, состоявшаяся в Нью-Йорке через пять дней после выборов, 12 ноября 2016 года: пост о ней прочитали 33 тыс. пользователей, и многие из них в итоге действительно вышли на улицу, пишет автор.

При этом, по имеющимся у него данным, на то, чтобы изначально распространить призыв к акции среди 188 людей, ушло всего $1,93 — однако, поскольку он «задел людей за живое», весть о митинге стала разноситься по соцсети сама собой, и «ни один человек не удосужился немного «копнуть» под страничку виртуалов в Facebook, изначально опубликовавшую объявление», подчёркивает политтехнолог.

Любопытно также, что платное продвижение постов в Facebook россиянами оказалось не слишком результативным, несмотря на потраченные на него деньги, продолжает Руффини. Так, благодаря непосредственно рекламной кампании «российские» посты увидели всего 10 млн человек, тогда как ещё 29 млн прочли их у себя в ленте новостей, и ещё до 126 млн — увидели у своих друзей. «Российская кампания зависела от готовности отдельных американцев подыгрывать ей и делиться, — резюмирует эксперт. — Доверчивость таких пользователей соцсетей — более тревожное обстоятельство, чем сама агитация, и на неё не так просто реагировать политическими методами».

Если не принимать во внимание «ломаный английский» во многих «российских постах», они в целом были восприняты пользователями Facebook вполне нормально, и причина этого в том, что они «подражали отличительным чертам популярного в соцсетях контента», считает аналитик. Соцсети работают эффективнее всего тогда, когда «обращаются на уровне эмоций к культурному самосознанию, сидящему глубоко в человеке», — поэтому их пользователи обсуждают вопросы расы, пола и религии в совсем других тонах, нежели проблемы экономики, объясняет Руффини. На его взгляд, российские посты намеренно обращались именно к самосознанию своей потенциальной аудитории — то есть как к христианам, как к мусульманам, как к владельцам оружия или представителям ЛГБТ-движения, и так далее.  

В связи с многочисленными «разоблачениями» последних недель американские соцсети, вероятнее всего, скорректируют свою политику таким образом, чтобы «снизить вероятность того, что иностранные агенты будут вести агитацию, напрямую адресованную американцам», — в частности, наложат ограничение на покупку рекламы с помощью иностранной валюты и введут «добровольные меры по обеспечению прозрачности», предполагает Руффини; кроме того, по его мысли, не лишними будут и предложенные меры по обязательному маркированию «сомнительных источников» в соцсетях, а также инициативы американских конгрессменов, направленные на поддержание прозрачной агитации в интернете.

Вместе с тем никакие законы и инициативы — кроме, пожалуй, «какой-нибудь переломной меры, которая бы значительно сократила использование соцсетей в качестве двигателя для свободы самовыражения» — не смогут полностью исключить возможность того, что их применят для «распространения дезинформации или пропаганды иностранные державы», уверен эксперт. Шаги правительства и компаний будут иметь лишь «поверхностный» эффект, а реальная проблема — раскол в американском обществе, который могут эксплуатировать и уже эксплуатируют зарубежные агенты, — останется актуальной, и единственный способ защититься — «большая бдительность со стороны граждан», подытоживает он.