Вопреки утверждениям многих американских политиков и СМИ, Россия в настоящее время не представляет «главной угрозы» для американской национальной безопасности, пишет Стивен Коэн в статье для The Nation. По его мнению, она даже не входит в пятёрку «основных угроз». А раздувание скандалов на эту тему мешает развивать сотрудничество и лишает США ключевого союзника в борьбе с реально существующими опасностями, предупреждает автор.
В 1990-е годы администрация Клинтона считала постсоветскую Россию «стратегическим партнёром и другом Америки», но пару десятилетий спустя американская политическая элита, от либералов до консерваторов, уже настойчиво утверждает, что Россия при Владимире Путине является «главной угрозой» для американской национальной безопасности.
Громкие заявления о «российской угрозе» могут являться следствием реальных заблуждений по причине недостаточной осведомлённости, но возможно также, что кто-то намеренно нагнетает обстановку, преследуя корыстные интересы. Однако вне зависимости от того, каковы бы ни были истинные причины таких глобальных изменений в восприятии, этот «новый подход» серьёзно угрожает национальной безопасности США, поскольку не только преуменьшает опасность реально существующих угроз, но и мешает наладить необходимое для их устранения партнёрство с Россией, пишет Стивен Коэн на страницах The Nation.
По его мнению, Россия сегодня не входит даже в пятёрку «самых опасных угроз» для США, а главные причины подобных изменений в отношении следует искать не в Москве, а в Вашингтоне. В настоящее время гораздо более актуальными для Америки являются вовсе не Россия или Китай, как уверяют некоторые западные эксперты, уверен Коэн: Россия вообще не представляет для США никакой угрозы, кроме случаев непредвиденной ядерной аварии или просчёта (если не считать те угрозы, которые Вашингтон и НАТО придумали себе сами).
Китай также отсутствует в списке главных опасностей, потому что он может стать сейчас экономическим и региональным конкурентом для США — однако реальной угрозой он станет лишь в том случае, если ощутит, что это со стороны американцев исходит угроза для него, отмечается в статье: «Расширяющийся союз между Россией и Китаем, сам по себе в немалой степени являющийся следствием неразумной политики Вашингтона — это отдельная тема».
Коэн напоминает, что ещё с конца 1940-х годов, когда и у Соединённых Штатов, и у Советского Союза появилось атомное, а затем и ядерное оружие, главным долгом американского президента было избежать возможной войны с Россией, поскольку подобный военный конфликт мог бы привести к гибели современной цивилизации. И каждый американский президент по сей день наделён политическим правом выполнять этот долг даже во времена самых серьёзных кризисов — а раздувание скандала о таинственных «связях» Трампа с Кремлём само по себе является «угрозой номер один» для Америки, поскольку мешает американскому президенту выполнять свой экзистенциальный долг, подчёркивается в статье. Например, совсем недавно переговоры Трампа с Путиным, необходимые для того, чтобы сократить количество американо-российских конфликтов в Сирии и наладить там взаимодействие, были безосновательно восприняты ведущими американскими СМИ как «изменнические».
В основе этого скандала лежит ничем не доказанное утверждение о том, что на президентских выборах 2016 года Россия якобы «напала» на США, совершив действие, которое можно уподобить «политическому Перл-Харбору». Однако вряд ли что-то может быть более безрассудным, чем настаивать на том, что мы уже «находимся в состоянии войны» с другой ядерной сверхдержавой, предупреждает Коэн: «Чтобы не возникло сомнений в отношении того, насколько серьёзной реальной угрозой национальной безопасности является «Рашагейт», представьте себе президента Джона Кеннеди, если бы он находился под гнётом подобных утверждений во время кубинского ракетного кризиса 1962 года. Вряд ли он смог бы договориться о мирном урегулировании этого кризиса». Кроме того, следует понимать, что «новая холодная война» чревата потенциальными кризисами на всём пространстве от Балтийского региона и Украины до Сирии, отмечается в статье.
Второй главной угрозой можно считать «демонизацию Путина» на Западе, которая также не имеет аналогов в истории, уверен автор: «Ни одного советского или постсоветского лидера никогда не шельмовали, не подвергали такой яростной безосновательной критике, какой все больше подвергают Путина на протяжении более десяти лет». И не только критике: отдельные представители некоторых американских спецслужб заявили в январе 2017 года, не предоставляя никаких весомых доказательств, это лично Путин якобы приказал «начать (хакерскую) атаку на Америку» в 2016 году.
Демонизация Путина приняла настолько маниакальную форму, что ведущие американские «деятели, формирующие общественное мнение», похоже, думают, что российский президент — «коммунист», и выступают с соответствующими обвинениями, констатирует Коэн: «Даже директор нынешнего «трамповского» ЦРУ Майк Помпео, видимо, верит в эту ерунду (являющуюся результатом полнейшей неосведомлённости) или желает, чтобы в неё верили мы». Демонизация Путина делает мифическую «российскую угрозу» более масштабной, и трудно представить, чтобы «Рашагейт» казался бы хоть сколь правдоподобным, если бы не было «главного кремлёвского злодея». В итоге Вашингтон фактически отказывается от сотрудничества с Москвой, которая фактически является для него самым необходимым партнёром в борьбе с угрозами национальной безопасности, и это тоже является беспрецедентным случаем в ядерную эпоху, говорится в статье.
Угроза со стороны различных международных террористических организаций, которую Коэн ставит на третье место для США, должна была бы в реальности быть главной, если бы американские политико-медийные элиты не выдумали предыдущих «угроз». Это чревато тем, что Америка отказывается осознавать, насколько «ценным и заинтересованным партнёром» в ликвидации террористической угрозы является сейчас Россия, учитывая её опыт, географическое расположение на огромной территории между Востоком и Западом и исключительные возможности её разведслужб, подчёркивает автор. Опасность со стороны террористов, которые сейчас пытаются добраться и до радиоактивных материалов, является вполне реальной, её прекрасно осознаёт и Россия, которая с 1990-х годов была жертвой многочисленных терактов. Однако «Рашагейт» и демонизация Путина, раздуваемые американскими политиками и СМИ, служат препятствием для партнёрства в сфере устранения террористических угроз.
Ещё одну реальную опасность представляет рост числа государств, обладающих ядерным оружием: если в 1949 году таких государств было всего два, то сегодня их уже девять. Причём это происходит в новую эру «межгосударственной национальной и религиозной ненависти», фанатизма и войн, из-за которых табу на применение этого оружия может быть легко нарушено, предупреждает Коэн. Иран и Северная Корея — далеко не единственные государства, способные в конечном итоге обзавестись ядерным оружием и средствами его доставки.
Кроме того, эксперты уже давно предупреждают о том, что американское и российское ядерное оружие, которое приведено сейчас в состояние повышенной боевой готовности и может быть применено молниеносно, очень опасно и может привести к катастрофическим последствиям. «Самым целесообразным и немедленным шагом, который мог бы сегодня предпринять президент Трамп для обеспечения национальной безопасности — начать переговоры с Путиным с тем, чтобы положить конец этой опасной ситуации. Путин указал на готовность сделать это. Но не станут ли «угрозы номер один и номер два» ключевым препятствием для Трампа в этом решении этого вопроса?» — задаётся вопросом автор.
На последнее место он ставит растущие угрозы, связанные с изменениями климата и неравенством доходов, поскольку это порождает нищету, недовольство, фанатизм — а следовательно, терроризм во всем мире. Согласно последним исследованиям, «1% самых богатых людей Земли сегодня владеют более чем половиной мирового богатства, а 10% самых богатых владеют около 90% мирового богатства», пишет The Nation. Коэн полагает, что основное внимание следует уделять не этим угрозам, а тому, чего можно было бы достичь благодаря развитию американо-российскому двустороннего партнёрства — учитывая, что для борьбы с нищетой и глобальными изменениями климата требуется взаимодействие гораздо большего количества стран и значительно больше времени, говорится в статье.
