«Приходит через свободное владение коньком»: Панова — о выразительности катания, заезженной музыке и развитии таланта

— Когда наблюдаешь за катанием ваших спортсменок, первым делом бросается в глаза необычная, я бы даже сказала, изысканная хореография. Вы учите этому специально?

— Да. Когда в 11 или 12 лет я пришла к Наталье Дубинской, мне казалось, как всем подросткам, что я просто суперфигуристка по своему катанию. А меня начали учить чуть ли не со «школы» — ездить по кружочкам: Наталья Петровна всегда очень много времени уделяла скольжению. И я довольно быстро поняла, что кататься вообще не умею.

Параллельно с Дубинской на том же катке тренировал Рафаэль Арутюнян. У всех его спортсменов были невероятно красивые программы — со сложными шагами, какими-то находками, и я, помню, смотрела на это с завистью и одной-единственной мыслью: просто невозможно сделать такое на льду.

Из всего этого складывалась та картинка, которую я хотела увидеть в будущем в катании своих спортсменов. И старалась работать точно так же. Если ледовые условия позволяют, мы стараемся уделять очень много времени различным упражнениям, направленным на отработку скольжения. Потому что через свободное владение коньком и приходит выразительность катания.

Разумеется, параллельно с этим в должном объёме идёт хореография, джаз-классы. Любого спортсмена нужно образовывать на льду, прививать ему правильные навыки и привычки.

— Кто из спортсменок ближе всего подобрался к вашим представлениям об идеальной фигуристке?

— Лучше всех как телом, так и способностью переносить на лёд хореографию, создавать образ была Аня Кузьменко.

— Та, что в юниорах каталась за Францию?

— Да. Она в своё время переехала туда учиться, да и почти все родственники там живут. Ещё была Настя Костюк, которая сейчас катается в парах в школе Нины Мозер.

— Мне иногда кажется, что ваш фирменный акварельный стиль далеко не всегда понимают и поддерживают судьи — им хочется видеть программы и образы, которые более прямолинейны, что ли…

— Из серии «народ любит бытовуху»?

— Напрасно смеётесь, кстати. Много раз слышала, что музыкальное образование тех, кто сидит за пультами, оставляет желать лучшего.

— Ну не знаю. Многое из того, что я воплощаю, делаю, ориентируясь не только на своё собственное видение, но и на мнение тех людей, которые вместе со мной работают над постановками. Знаю, что Ксюше тоже очень нравятся программы, которые мы для неё выбрали. Опять же, не всем подходит современная музыка. У нас были мысли попробовать, но сколько бы усилий мы в этом направлении ни прилагали, ничего не получалось по очень банальной причине.

— В смысле?

— Ты слушаешь эту музыку, накладываешь на неё программу, начинаешь накатывать, а через месяц понимаешь, что от этой музыки тошнит, причём всех: спортсменку, хореографов, тренера. Это как с песнями из хит-парадов: сначала нравится, и ты готов слушать любимую мелодию вроде бы бесконечно, но на самом деле надоедает очень быстро.

— Какое музыкальное сопровождение привлекает вас в большей степени — со словами или без? Или задавать такой вопрос приверженцу классики глупо?

— Мне на самом деле нравится музыка со словами. В позапрошлом сезоне мы ставили Ксюше короткую программу Alfonsina y El Mar — романс, который изначально исполняла аргентинская певица Мерседес Соса. У неё очень сильный и даже несколько брутальный голос, который никак не отождествляется с юной и нежной девушкой. Поэтому мы искали не оригинал, а кавер-версию, чтобы она была более лиричной, но при этом со словами.

Другой вопрос, что с такой музыкой нужно уметь обращаться. Бывает, программа составляется из нескольких музыкальных кусков, если все они будут со словами, получится какофония.

Также по теме

«Не готова тренировать до последнего вздоха»: Ильиных — о жалости и обидах, материнстве и шоу, Бероеве и Рурке

Нельзя поработать тренером пять лет, а потом отойти от дел и начать заниматься сёрфингом или сниматься в кино, заявила в интервью RT...

— Будете ли вы стремиться максимально усложнить произвольную программу в этом сезоне?

— С возрастом, в котором сейчас находится Ксения (18 лет. — RT), сложно работать. Бывает непросто донести до спортсмена, например, что, даже выполняя более лёгкий набор прыжков (я имею в виду перенос каскадов в первую половину), но делая упор на скорость выполнения этих элементов, качество, лёгкость перемещения, хореографию, какую-то изюминку и индивидуальность в программе, можно на тех же самых элементах набрать больше надбавок, чем если ты будешь упираться из последних сил, перенося сложные каскады во вторую часть катания и смазав финал. Нынешней произвольной программе Ксюши всего месяц с небольшим, понятно, что она пока ещё сырая. Поэтому доработка потребуется, и, возможно, пересмотрим контент в программе.

— Пока не хватает физических сил, чтобы выкатывать более сложный вариант?

— Не только. Выступать после столь длительного перерыва (а у Ксении не было соревнований почти год) всегда непросто. От этого она выходила слегка зажатой. Не могу сказать, что она чувствовала себя неуверенно, но определённая нервозность присутствовала.

— В нынешних правилах стоимость секвенций (прыжки, выполняемые через шаг или более длительную, чем в каскадах, паузу. — RT) приравнена к стоимости каскадов, и все активно стали этим пользоваться. Почему подобное не практикуете вы?

— Для этого нужно прыгать четверной. Если он есть, можно максимально выигрышно комбинировать другие прыжки. Делать лутц — аксель, флип — аксель. Четверной ведь стоит обычно в первой половине программы и, если он не получился, можно второй половиной как бы скомпенсировать первую. У той же Сони Акатьевой в начале программы стоят два четверных тулупа и тройной аксель. То есть три элемента ультра-си. Поэтому она может позволить себе прыгать секвенции с ойлером — сальховом, с тройным тулупом и акселем — в этом плане у неё «полный фарш», как я люблю говорить. В произвольной программе разрешено делать только два повтора, поэтому нам приходится выбирать из того, что есть.

— Что-то менять в программах перед вашим следующим этапом Гран-при России в Перми вы планируете?

— Я вообще склонна попробовать перенести какие-то прыжки в первую половину, чтобы избежать визуальной усталости. Чтобы программа смотрелась на одном дыхании. Возможно, в короткой программе тоже перенесём в первую половину каскад, если получится сделать это так, чтобы не нарушить рисунок и чтобы программа не обеднела от этого.

К сожалению, объём ледовой подготовки у нас сейчас сильно усечён из-за ремонта. Нам обещали, что наш каток будет открыт в первых числах ноября, но знаю, что в плане срок окончания работ — январь. Когда льда мало, нет возможности лишний раз отработать вращения, дорожки. Мы просто не можем себе этого позволить.

— А если бы вам предложили лёд в Новогорске?

— Это могут предложить разве что Синицыной, но у меня ведь не только она в группе катается. К тому же Ксюша учится в Институте физкультуры. Находясь в Новогорске, ездить на лекции на «Черкизовскую» просто нереально.

— Программы многим вашим девочкам ставили в своё время Вера Арутюнян и Надежда Канаева. Вы по-прежнему контактируете с этим тренерским штабом?

— Да. Знаю, если понадобится какой-то совет, мне всегда помогут и подскажут, неважно, идёт ли речь о технике, или о чём-то, связанном с музыкой и постановкой программ. Кроме того, мы просто давно дружим и с самим Рафаэлем Владимировичем, и Верой, и Надей.

Также по теме

«Я себе очень нравлюсь, такая прямо девочка-девочка»: Самоделкина — о новых образах, четверных прыжках и больших тратах

Фигурист понимает, как нужно прыгать четверной прыжок, и чувствует, способен он докрутить его или нет, но проблема в том, что тело не...

— Тогда задам личный вопрос. Как вы отреагировали на решение Арутюняна отговорить Нэйтана Чена от продолжения карьеры?

— Ох… Со спортсменами всегда так сложно расставаться, причём не только со своими. У меня, например, есть любимые фигуристы — Каролина Костнер, Эшли Вагнер. И всегда безумно грустно, когда столь запоминающиеся личности, независимо от того, что у них в карьере получилось, а что нет, оставляют спорт. Так и здесь. Но всему своё время. Думаю, со стороны тренера это было верным решением. С другой стороны, я смотрю сейчас, как катается Лиза Туктамышева, которая с каждым годом становится только лучше, и не устаю ей восхищаться. Конечно же, хочется, чтобы такие фигуристы оставались в спорте как можно дольше.

— По Каролине Костнер в числе ваших фаворитов вопросов нет. Но чем сумела вас зацепить Эшли Вагнер?

— У неё всегда были очень яркие, красивые образы, и она умела перенести это на лёд. Кто бы ни ставил ей программы, я всегда видела начало, задумку, развитие. То есть в плане драматургии мне всегда было всё понятно. Это всегда был рассказ, а не просто движения под музыку.

— А Илья Малинин, которого время от времени консультирует Арутюнян, вам интересен? И можно ли при столь ярком прыжковом таланте развить фигуриста в плане хореографии и выразительности катания?

— По-моему, Илья сам сказал в каком-то интервью, что не хочет быть спортсменом, который только прыгает. Для меня он невероятно талантливый молодой человек, а развивать талант можно в любом направлении. Если работать, ставить правильные программы у правильных постановщиков…

— Что значит — у правильных?

— Если мы посмотрим на ранний этап карьеры той же Костнер, очень много программ ей поставила Лори Никол. Не просто очень хороший постановщик с прекрасным вкусом, а человек, который сам хорошо и правильно катается на коньках. Конечно же, работа с таким специалистом оказала колоссальное влияние на развитие Каролины как фигуристки. Не думаю, что подобный толчок к развитию ей сумели бы дать хореографы менее высокой квалификации.

Или взять, к примеру, Элизабет Турсынбаеву. Когда она перешла к Брайану Орсеру и постановкой стал заниматься Дэвид Уилсон, я сразу для себя отметила, что программы Лизы стали разными по ритму и очень интересными по движениям. Сразу бросалось в глаза, как сильно улучшились скольжение, восприятие музыки. Точно так же мне нравились программы Евгении Медведевой, когда она каталась у Орсера. Хотя знаю, что далеко не все наши специалисты оценили их позитивно.

— Четверной тулуп, над которым работает Синицына, — мифический проект или реальный?

— На тренировках Ксюша этот прыжок делает, хотя и с лёгким недокрутом. Продолжать тренировать его, безусловно, нужно, и я совершенно не против того, чтобы пробовать четверной на тех стартах, которые не слишком для нас значимы. А вот чтобы уверенно исполнять такой прыжок на серьёзных соревнованиях, Ксюше пока не хватает и физики, и работы в зале, и того объёма работы, который делается на полу, а главное — внутренней уверенности. Пока она слишком зажимается, даже когда прыжок выполняется абсолютно правильно. Понятно, что всё это решается, но отработать четверной, имея полтора-два часа льда в день, очень сложно.