«Цели вполне достижимы»: академик Караулов — о создании щита санитарной и биологической безопасности в России

— Александр Викторович, Россия в борьбе с коронавирусной эпидемией Россией получила большой опыт. Как он поможет решить задачу создания надёжного щита в сфере санитарной и биологической безопасности, которая обозначена президентом в послании Федеральному собранию?

— Для внедрения инноваций определён не самый большой срок почти в десять лет. Но у нас в борьбе с вирусами уже есть определённый задел. Большинство учёных, которые делают вакцины, связаны с Российской академией наук, с Минобрнауки России, ФМБА и Роспотребнадзором. Все коллеги мобилизовались, скоординировались, и мы получили результат. Введён опережающий тип реагирования на эпидемический процесс. В результате мы — страна с очень низкой летальностью по коронавирусу.

Согласно данным из недавнего доклада главного государственного санитарного врача РФ Анны Поповой, на сегодняшний день 1078 государственных медицинских учреждений осуществляют диагностику COVID-19. В том числе и лаборатории Роспотребнадзора, которые распределены по всем регионам. Сделано более 126 млн тестов, а это колоссальные цифры.

— Раз мы взяли цифры по тестированию... В послании также сказано, что в случае необходимости за четыре дня должна быть готова тест-система к новому потенциальному вирусу. Насколько это реальная задача?

— Требуется время на идентификацию вируса, расшифровку генома. Нужно собрать и биологические образцы из регионов России, выделить штамм нового вируса. Если образец есть, то четыре дня — это вполне реальный срок. При этом нужно, чтобы вся система была отстроена на федеральном уровне. У нас всё уже готово, это прежде всего учреждения Роспотребнадзора. И у нас, поверьте, лучшая санитарно-эпидемиологическая служба в мире. Она и является основой упомянутого щита безопасности.

Напомню, в январе 2020 года началась пандемия. А уже 11 февраля в России были готовы первые тест-системы для определения РНК вируса. Они разработаны и для бессимптомного, и для малосимптомного течения болезни, установлен прогноз тяжести клинического течения заболевания.

Также для решения задачи президента, для проведения доступных генетических исследований считаю необходимым развивать российскую платформу анализа геномов всех возбудителей инфекций.

— Тот «боевой» опыт, который получила вся наша система здравоохранения, теперь можно применить в случае новой угрозы?

— Безусловно. Возьмём, к примеру, вакцины от COVID-19. Сейчас в мире около 20 из них зарегистрированы, на испытании более 80. А на стадии доклинических исследований уже порядка 200 вакцин.

У нас уже созданы три вакцины отечественного производства, ещё несколько получим в ближайшее время. Вакцинные платформы и школы у нас мощные, около 30 вариантов вакцин разрабатывается. В том числе вакцины мукозального иммунитета, которые вводят в организм через рот в виде аэрозолей или капель. Также разработаны тесты для оценки клеточного иммунитета, для оценки иммунитета постинфекционного, поствакцинального.

Другой пример — центр им. М.П. Чумакова РАН, создатели вакцины от коронавируса «КовиВак». Их реальные возможности собственного производства — 7—10 млн доз в год. Это единственный такой у нас научно-производственный центр, который массовое производство может развернуть прямо у себя на площадке.

• Вакцина от коронавируса «КовиВак» центра им. М.П. Чумакова РАН
• © kovivak.ru

И они же не готовились специально. На сегодняшний день выпускают целый ряд вакцин. Это полиомиелит, пищевой энцефалит, жёлтая лихорадка, другие инфекции. У них, можно сказать, настоящая эволюция цельновирионных вакцин произошла. А главное, есть единая управляемая система. Сами и производят, и контролируют. И это максимально предсказуемый результат. А когда производство разобщено, то можем получить осложнения, которые мы наблюдаем в некоторых западных вакцинах. 

— Вакцина от коронавируса «КовиВак» считается эталонной, классической?

— Да, в принципе, это классическая вакцина, но она уже создана на новых технологиях, применены инновационные решения. Для успешных вакцин будущего есть три основы. Необходимы возможности собственной промышленной биотехнологии. Также нужна структурная вирусология, которая позволяет быстро изучать вирусы, реагировать на них. И, конечно, синтетическая биотехнология, наличие производственной базы.

Подобный научно-производственный комплекс нужен, например, в Сибири. Например, на базе того же новосибирского ГНЦ «Вектор». Если появятся какие-то проблемы в столичном регионе, то пригодится производство в регионах. Возможности для расширения есть и в Екатеринбурге, и в Кирове. Роспотребнадзор имеет мощную систему противочумных институтов. Они тоже задействованы сейчас для борьбы с COVID-19.

Над коронавирусной проблемой сейчас трудятся разные ведомства, а их руководителей объединяет членство в РАН. В академии мы координируем работу вместе с Роспотребнадзором, ФМБА и университетами. По отделению медицинских наук мы — единый коллектив. Тем более сейчас президент объединил усилия всех. И никто не препятствует таким контактам.

— Такое объединение учёных и позволит решать амбициозные задачи?

— Конечно, обозначенные президентом цели вполне реальные, они достижимы. Просто нужно использовать возможности всех исследователей вне зависимости от их ведомственной принадлежности. Важна и роль университетов, ведь без них РАН мертва. Это все понимают сегодня. Вузы дают прилив новых сил, в лабораториях трудятся студенты и аспиранты.

Коронавирус выступил в роли объединяющего фактора. Применение нашли отечественные разработки, интеллектуальный потенциал наших людей. Благодаря программе 5—100 вместе с нашими молодыми кадрами работают и исследователи из ведущих европейских центров. Только на нашей кафедре и в лаборатории Сеченовского университета со мной трудятся четверо таких крупных учёных, которые могут продолжить с нами работу по следующей программе «Приоритет 2030». 

• В лаборатории МГМУ имени И.М. Сеченова
• РИА Новости
• © Сергей Пятаков

Российские исследователи во много раз увеличили и наше присутствие в международных научных журналах. Достаточно вспомнить статью о вакцине против COVID-19 «Спутник V» о ходе третьей фазы клинических исследований в журнале The Lancet и недавнюю публикацию в Allergy об испытании противокоронавирусного лекарства «МИР-19». 

— Какие ещё исследования наших учёных можно отметить?

— Например, новые лекарственные препараты на основе моноклональных антител. Они спасли жизни многим пациентам. Это препараты, которые блокируют цитокиновый шторм и применяются во всех клиниках на тяжёлых больных.

Что касается противовирусных препаратов, то считаю важным отметить уже давно существующие на рынке лекарства, содержащие интерферон альфа-2b. Его разработчики получили ещё в советское время Ленинскую премию. Позднее в том же Институте Гамалеи профессор Валентина Малиновская изучала интерфероны и создала эффективный генно-инженерный препарат.

Чем это лекарство интересно? Новый вирус блокирует синтез интерферона, подавляет его активность. Невозможность продукции интерферона грозит тяжёлым исходом, летальностью. С препаратом эта способность сохраняется, организм восстанавливается самостоятельно. Он подходит и для профилактики, и для лечения во время и после перенесённой ковидной инфекции.

— Существует некоторая неопределённость в отношении вакцинации переболевших COVID-19. Надо ли им делать прививку и когда?

Также по теме

«Без побочных эффектов»: директор центра им. Чумакова об особенностях новой российской вакцины от COVID-19

Новая российская вакцина «КовиВак» не имеет противопоказаний и других побочных эффектов. Об этом в интервью RT рассказал директор...

— Болезнь COVID-19 даёт неполноценный клеточный гуморальный иммунитет, и антитела образуются, может быть, не самые лучшие. Как показала наша совместная работа с Венским университетом, в 50% случаев вируснейтрализующие антитела вовсе не образуются. Поэтому мы считаем, что месяца через три после перенесённого COVID-19 всё равно нужно вакцинироваться.

Уровень иммуноглобулина G закономерно снижается, он распадается. Конечно, до вакцинации необходимо полностью восстановиться, не делать прививку в условиях ослабленного болезнью организма. 

— Есть шанс, что за грядущие десять лет мы ещё больше продвинемся в борьбе с такими угрозами?

— Если не будет каких-то новых потрясений, то в ближайшие три года мы заметно продвинемся, это точно.