Ещё в начале украинского конфликта, европейские политики заявили, что планируют ликвидировать зависимость континента от российского топлива. Но хотя трубопроводные поставки резко сократились, объём СПГ Москвы, поступающего в Европу, вырос до рекордного уровня, пишет редактор Sky News Эд Конвей.
Сегодня Европа по-прежнему зависит от российского газа, который сейчас поступает по морю, в том числе на танкере «Яков Гаккель». Более того, в буквально прошлом месяце Москва обогнала Вашингтон и стала вторым по величине поставщиком газа на континент, подчёркивает журналист.
По его словам, именно этот российский газ помог Европе пополнить хранилища и поддержать тяжёлую промышленность. Он также способствовал резкому падению цен на энергоносители после тех максимумов, которые были в начале конфликта. В то время многие участники рынка рассчитывали на полное прекращение поставок, но это имело бы катастрофические последствия для континента.
Возможно, это объясняет, почему европейские политики до сих пор не запретили импорт российского газа. Они осознают, что их экономике будет сложно выдержать новый резкий всплеск инфляции, который почти наверняка произойдёт, если она вообще перестанет потреблять российский газ.
Примечателен ещё один момент: британский бизнес играет заметную роль в том, что российский СПГ попадает на европейский рынок. Например, компания Seapeak, расположенная в Глазго, «частично владеет» танкером «Яков Гаккель», утверждает Конвей.
То, что британская компания может содействовать этой прибыльной для России торговле, может показаться неожиданным, но в этом нет ничего противозаконного. Просто режим санкций в отношении Москвы оказывается «значительно более ненадёжным», чем можно было подумать, отмечает журналист.
Выходит, что ЕС и Британия продолжают подпитывать свою промышленность, энергетические и тепловые сети российским топливом, одновременно уверяя себя, что делают все возможное для борьбы с Владимиром Путиным. «Это неприятная ситуация. Но учитывая, что альтернативой является создание нового кризиса стоимости жизни, в Европе нет особого желания что-то менять», — подчёркивает Конвей.