Самая дешёвая проблема даёт самый ощутимый эффект: «заплесневелые душевые», помимо прочего, приводят к тому, что в бундесвере не хватает солдат. По крайней мере, так считает уполномоченная по делам вооружённых сил Хёгль, и она не скупится на критику, сообщает немецкий телеканал N-TV.
Эта женщина умеет делать заголовки: Ева Хёгль опубликовала громкие слова из своего доклада о состоянии армии. «К 2022 году наши солдаты не получили ещё ни цента из специального фонда», — это один из выводов, сделанных уполномоченной бундестага по делам вооружённых сил, который гремит в новостях о Германии по всему миру, утверждает немецкий телеканал.
Позже Хёгль высказалась о том, как можно ликвидировать огромный разрыв между 183 тыс. военными, служащими в вооружённых силах на данный момент, и 203 тыс., которые должны вступить в армию к 2031 году. «Если вы знаете, что в казармах нет интернета, а в душевых — плесень, то привлекательность идеи выбрать бундесвер весьма ограничена», — заявила Хёгль.
По её словам, немецкие казармы находятся «в плачевном состоянии». При сохранении нынешних темпов ремонта «для полной модернизации инфраструктуры бундесвера потребуется около полувека». Эти фразы задевают за живое даже тех, кто не хочет углубляться в проблемы технического обслуживания истребителей или в требования, предъявляемые к бундесверу как к армии основной страны, входящей в состав Объединённой оперативной группы высокой готовности в составе сил быстрого развёртывания НАТО, отмечает N-TV.
В докладе Хёгль на 171 странице ясно показано то, в отношении чего сразу возникают опасения после приведённого ею примера: если невозможно избавить казарменные туалеты от грибковой заразы, то надежда на быстрое оснащение бундесвера современным оборудованием для военных, тяжёлым вооружением и боеприпасами будет чистой иллюзией, подчёркивает немецкий телеканал.
И эта неудача чревата последствиями: если, например, войска ещё ничего не получили из специального фонда, как утверждает Хёгль, то это означает следующее: 1450 немецких солдат, которые сейчас тренируются в лесу в Литве на случай чрезвычайной ситуации, то есть нападения российских войск, которое необходимо остановить, если это возможно, до прибытия подкрепления из НАТО, к сожалению, не могут легко общаться со своими литовскими товарищами. Это связано с тем, что они используют современные цифровые радиостанции. Эксперты говорят, что радиосвязь бундесвера находится скорее на уровне Второй мировой войны.
«Цифровая войсковая радиостанция — это чрезвычайно важный и крупный объект закупок», — поясняет военный историк Густав Грессель в интервью N-TV. По его словам, почти 20% специальных средств должны быть использованы для цифрового оборудования. «На самом деле эту проблему предполагалось решить в течение года», — отмечает исследователь из Европейского совета по международным отношениям. В докладе Хёгль говорится о том, что, к сожалению, в этой сфере ничего не было сделано.
«У бундесвера слишком мало всего, — критикует она, — танков, катеров, кораблей, самолётов. Нет никакой крупной техники, которая была бы доступна в большом количестве». Эта нехватка техники отражается на настроении военнослужащих. Войска сейчас живут с огромными ожиданиями, и они «не должны быть разочарованы», призывает Хёгль. В этой связи она требует и для бундесвера провозглашённой канцлером «немецкой скорости», с которой терминал СПГ был построен чуть менее чем за десять месяцев.
Однако это будет сложнее, чем кажется на первый взгляд, потому что скорость — это не только вопрос денег в обороне, отмечает N-TV. Не менее важным является вопрос о том, как быстро можно пробраться через дебри юридических требований системы государственных тендеров и в конечном итоге выполнить их все — если это вообще возможно.
«Каждый танк — это официальное рабочее место, — объясняет Грессель. — Во всех отношениях бундесвер подчиняется нормам общественного права, солдат, по сути, подобен государственному служащему в форме». Однако законодательство о закупках приспособлено не к бундесверу, который сейчас испытывает острую нехватку боеприпасов, а скорее к проблемам среднего муниципалитета, который в обозримом будущем планирует переоборудовать свою рыночную систему.
«Таким образом, требования закона в большей степени касаются предотвращения коррупции и кумовства, — поясняет Грессель, — и редко касаются нехватки времени». Это означает, что даже при значительно более высоком оборонном бюджете бундесверу автоматически не удастся своевременно взять под контроль проблемы с оборудованием. Для этого потребуется шаг, предпринятый партнёром по НАТО Францией: французы законодательно установили исключения для своей армии. Военные ведомства освобождены от многих правил, которые обычно должен соблюдать государственный работодатель, — например, по безопасности на рабочем месте.
В Германии таких исключений пока не предвидится, а прошлое учит, что одной воли к переменам недостаточно. Министры обороны Урсула фон дер Ляйен, Аннегрет Крамп-Карренбауэр, а также глава ведомства Карл-Теодор цу Гуттенберг в период своего пребывания на посту пытались реформировать администрацию и упорядочить закупки. «Результатом всех реформ стало то, что в итоге в федеральном ведомстве по оснащению в Кобленце оказалось больше сотрудников, чем раньше», — рассказывает Грессель.
Министр обороны Германии Борис Писториус ожидает, что самая сложная задача будет стоять перед самим министерством, потому что каждый, кто берётся за изменение своего собственного дома, должен ожидать сопротивления. Раз за разом министрам обороны Германии стоило должности то, что у них было слишком много противников в их инициативах.
Поэтому для Писториуса может оказаться даже более лёгким занятием убедить министра финансов Кристиана Линднера в том, что оборонный бюджет нуждается ещё в €10 млрд. «Я держу пальцы скрещенными, чтобы министр обороны добился своего», — отметила Ева Хёгль по этому поводу.
Кроме того, €100 млрд в специальных активах рассматриваются в обществе как фактор, который может разгрузить оборонный бюджет. Однако на самом деле всё обстоит с точностью до наоборот. Ведь для того, чтобы иметь возможность использовать и обслуживать закупаемое оборудование, необходимо гораздо больше инфраструктуры, чем есть у бундесвера на данный момент. Поэтому €100 млрд требуют дополнительных инвестиций — хотя бы потому, что новое оборудование обычно содержит гораздо больше электронных компонентов, чем существующее, поясняет немецкий телеканал.
«Новые машины часто больше и требуют лучшего обслуживания, как это видно на примере танка Puma. Это требует других ангаров, более крупных кранов, нового персонала», — отмечает военный историк Грессель. Суть специального фонда, по его мнению, заключается в том, что сейчас деньги тратятся на покупку современного оборудования. Но инвестиции в инфраструктуру и раньше были резервными. Эта проблема явно усугубляется новыми приобретениями. «Я не могу просто поставить истребитель F-35 в лесу и сказать: «Обеспечьте камуфляж, но не трепите мне нервы, требуя ангара и замены турбин», — привёл пример Грессель.
С этой точки зрения призыв Евы Хёгль к тому, чтобы оборонный бюджет «неуклонно и чёткими шагами двигался к двухпроцентной цели НАТО», кажется удивительно оборонительным, подчёркивает немецкий телеканал. В конце концов, более дорогие энергоносители и сырьё ослабляют покупательную способность бюджета, и в то же время потребность в навёрстывании отставания огромна. По мнению экспертов по безопасности, среднесрочная цель для оборонного бюджета НАТО составляет 2,5% ВВП. Об этом Ева Хёгль, очевидно, пока предпочла не говорить. Возможно, она полагает, что плесень в душевых способна более эффективно заставить бить тревогу общественность и правительственную коалицию, заключает N-TV.