Многие жители Восточной Германии, по-видимому, совсем иначе относятся к России, чем большинство их западных сограждан. На улицах и площадях восточных федеральных земель нет недостатка в публичных выражениях сочувствия Москве. Немецкие флаги развеваются рядом с российскими. На корпусах автомобилей с украинскими номерными знаками зачастую можно увидеть выцарапанную букву «Z», «символ российской пропаганды», пишет теолог и активист движения за гражданские права в ГДР Франк Рихтер в статье для Der Spiegel.
Санкции, которых придерживается большинство стран ЕС, отвергаются. Восточные немцы клянутся в «германо-российской дружбе» — вопрос, который никогда прежде не обсуждался, термин, «раздражающе напоминающий» «германо-советскую дружбу», провозглашённую ГДР.
«Что не так с «осси»?» — спрашивают «весси» (термины, до объединения Германии использовавшиеся для обозначения жителей ГДР и жителей Западного Берлина и ФРГ соответственно. — ИноТВ). «Они что, совсем с ума сошли?», «У них полная историческая амнезия?», «Или их отношение к России просто наивно?» — задаются вопросами западные немцы.
Упомянутые явления проявляются не только на востоке. Они также наблюдаются в Кёльне, в Швабии и в других местах на западе. Однако на востоке они проявляются «чаще и агрессивнее». Почему?
«Разве не всего 37 лет назад Михаил Горбачёв стал генеральным секретарём Коммунистической партии СССР, инициировал политические изменения под девизом «гласности и перестройки» и прославлялся за освобождение ГДР? Разве не всего 33 года назад победила мирная революция, начавшаяся в Саксонии, революция, которая, по существу, была революцией свободы, революцией, направленной против диктатуры? Разве не всего 28 лет назад вывод примерно 500 тысяч советских солдат, включая боевые самолеты и ядерное вооружение, из Восточной Германии отмечался как освобождение от оккупационной армии?» — задаётся вопросом автор статьи.
«А сейчас? Теперь вся Восточная Германия симпатизирует россиянам и отказывается от якобы само собой разумеющейся солидарности с Украиной. Какой скандал! Какая загадка!» — продолжает Рихтер.
«Когда я работал в дрезденской церкви Фрауэнкирхе и мне почти каждый день приходилось проводить экскурсии для туристических групп из Западной Германии, я придумал несколько фраз, которые обычно имели просветляющий эффект. «Пожалуйста, поймите: вы не в Западной Европе. Вы находитесь в Центральной Европе, в регионе другого исторического, культурного и политического типа. Плюрализации, либерализации и американизации здесь не было», — рассказывает автор.
В частности, в Саксонии население «не порывало с монархией». Король отрёкся от престола и оставил после себя память, которая в последующие годы кризиса укреплялась всё сильнее. Глубоко укоренилась тоска по «старым добрым временам», когда власть обеспечивала мир и безопасность.
Диктатура национал-социалистов и социалистическое государство, «диктатура пролетариата», установленная после короткого переходного периода с 1945 по 1949 год, «вполне подходили для того, чтобы унять эту тоску». Тот факт, что ГДР «невыносимым образом подавляла свободу личности и душила многие группы, особенно оппозицию», внёс существенный вклад в то, что множество людей покинуло Саксонию, а государство окончательно «отошло от дел».
Даже надежда на спасение, которую многие отрёкшиеся от ГДР возлагали на ФРГ, не оправдалась. С одной стороны, свободы, которые гарантировало это государство, принимались с благодарностью. С другой стороны, они оказались чрезвычайно тяжёлым бременем, с которым многие на востоке не справились.
Так называемые «братья и сёстры с запада» умели выгодно использовать свой политический и экономический опыт и преимущество в виде богатства. «Мы заглянули в холодное лицо капитализма», — сказал премьер-министр Тюрингии Бернхард Фогель в 1993 году в связи с проигранной битвой шахтёров за сохрение рудника в Бишоффероде.
Конечно, государство всеобщего благосостояния ФРГ приняло всех. Никто не голодал. Но оно не могло и не может восполнить потерю признания и самоуважения, шедшую рука об руку «с безработицей, небольшими пенсиями и одиночеством многих пожилых людей», вызванным многолетней эмиграцией молодых на запад. «Многие восточные немцы разделяют с русскими один и тот же опыт: быть среди проигравших в истории, питать иллюзии и быть разочарованными, если не откровенно обворованными, победившим Западом», — утверждает автор.
Неважно, подлежит ли этот опыт детальному историческому пересмотру. «Многие приобрели роковую уверенность в том, что они принадлежат к группе жертв, для которых дать отпор — честь. Путин, президент самой большой страны на земле, страны, которую Барак Обама в 2014 году унизил, назвав «самостоятельной региональной державой», действует, основываясь на ощущении, инфантильном и иррациональном рефлексе», — пишет Рихтер.
Тот, кто видит гнев на лицах многих демонстрантов, думает, что ими движет не симпатия к России, а антипатия и глубокий скептицизм по отношению к возглавляемому США Западу.
После неубедительного объяснения необходимости войны в Ираке, которое многие историки сочли «преднамеренным обманом», большинство перестало верить западной риторике о свободе, равенстве, демократии и солидарности. Многие рассматривают внешнюю политику США прежде всего как стремление к мировому господству.
И теперь, когда перед лицом резкого роста цен на энергоносители частные домохозяйства, ремесленные предприятия, розничные торговцы и компании среднего размера, не имеющие финансовой подушки безопасности, охвачены страхом перед экономическим крахом, многие перестали верить обещаниям процветания, достигаемого с помощью упорного труда.
Германия застряла в кризисе доверия, который по многим причинам особенно значителен на востоке страны. «Демократическое государство может стать сильнее, если вместе со своими европейскими партнёрами будет последовательно выступать против Путина, не станет отказываться от своей либеральности и продолжит оказывать обществу всю необходимую ему сейчас помощь», — подытоживает Рихтер.