Со времен ганзейских купцов и Речи Посполитой, простиравшейся от Балтийского до Чёрного моря, между великими державами всегда велась борьба за Прибалтику. Дания, Швеция, Польша, Россия, Бранденбург-Пруссия, Германская империя, а в недалёком прошлом прежде всего СССР и США, чьё проецирование силы (способность применить военную силу на значительном расстоянии. — ИноТВ) составляет основу атлантической системы безопасности, пишет историк Михаэль Штюрмер в статье для Die Welt.
Автор статьи считает, что эта система представляет собой «не только бельмо на глазу кремлёвских политиков, но и экзистенциальный вызов: в военном, экономическом и, прежде всего, моральном смыслах». Конфликт на востоке Украины, в котором «с 2014 года Россия принимает активное участие», является «побочной стадией» гораздо более масштабного конфликта.
«В борьбе за Донбасс, движимой плохо скрываемой имперской волей Кремля, уже давно началось возвращение истории, и оно приняло весьма опасные формы. Между Балтийским и Чёрным морями разворачивается битва за русское наследие. Российская элита не планирует её проигрывать», — убеждён Штюрмер.
Ещё некоторое время после распада СССР внешнему миру казалось, что наследники уживутся. Но согласие между ними разрушилось довольно быстро. Русские и американцы будто «с закрытыми глазами форсировали конфликт» вокруг Грузии. А потом идти на компромисс стало поздно.
По мнению историка, постсоветский проект, ничем не отличавшийся от американского политического планирования, «не обладал достаточной чувствительностью, чтобы можно было снова рассчитывать на компромисс и сотрудничество» тогда, когда это потребуется. Расширение НАТО «порвало завесу иллюзий». Россия всё ещё была парализована падением цен на нефть и была не способна вновь стать мировой державой.
После Грузии Украина также устремилась стать частью западных систем, прежде всего НАТО. Когда США вышли за рамки статус-кво на саммите НАТО в Бухаресте в 2008 году и захотели открыть путь для вступления Грузии и Украины в НАТО, российское руководство открыто пригрозило войной: красная линия была пересечена, пишет Штюрмер.
Историк уверен, что если бы канцлер Германии и президент Франции тогда «вовремя не притормозили», отношения между Востоком и Западом в их острой, но трудно поддающейся контролю форме полностью бы рухнули. Проект был отложен в долгий ящик. Но вопрос не был решён окончательно. В ответ Россия сделала ставку на вооружение, на военную модернизацию, в том числе на увеличение экспорта.
В военном отношении Кремль руководствуется политикой, которая выходит далеко за рамки экономического потенциала России. «У России достаточно популистского, в том числе религиозного, потенциала для того, чтобы ей были нужны военные успехи. С его помощью она прокладывает путь к непредсказуемой военной политике», — утверждает автор.
Сегодняшняя ситуация больше не определяется ядерным оружием, а гарантирует победу тем, кто действует первым. В генеральных штабах знают, насколько опасным может быть такой курс в ядерную эпоху. Штюрмер предполагает, что опасность состоит в том, что современные политики и военные не могли испытать на себе уроки холодной войны.
Кто интересуется сценарием будущего, тому необходимо ознакомиться с российской теорией войны. Несколько лет назад западные эксперты наблюдали за превращением «Доктрины Герасимова», предполагающей гибридную войну, в стратегический проект, утверждает Штюрмер. Вопрос состоял в том, как должны выглядеть войны, не подпадающие под пятую статью Североатлантического договора 1949 года, согласно которой нападение на одного из членов НАТО будет рассматриваться как нападение на всех членов НАТО, но в то же время позволяли бы проводить операции для достижения статуса мировой державы.
Длительный мир был основан на понимании отсутствия альтернативы сотрудничеству между мировыми державами, основанному на договорах. Те дни прошли. Война — по крайней мере в замедленной форме — возможна снова: её можно наблюдать на востоке Украины, в Сирии, в Ливии, но прежде всего в Прибалтике, подчёркивает автор.
По словам Штюрмера, ежегодные учения «Запад» трудно отличить от настоящих войн, они не похожи на меры укрепления доверия и безопасности, которые сделали возможным переход от конфронтации к структуре безопасности в рамках мирного сосуществования.
Россия создаёт новую армию, разрабатывает ядерные сценарии и экспериментирует с небольшими войнами. Кроме того, Москва рутинно организовывает масштабные учения, которые призваны «произвести впечатление, запугать и усмирить Запад и ближайших соседей», пишет автор.
Дилемма Путина заключается в том, что российская экономика неконкурентоспособна во всех сферах за исключением добывающей промышленности и производства оружия, уверен Штюрмер. Но «гибридная война» стоит больших денег, которые внешняя торговля не может произвести, а национальная экономика «не может себе позволить». Это вынуждает Кремль сделать исторический выбор: либо скачок вперёд, либо угроза социальному миру внутри государства.
«Важно понимать цельность России военной и России экономической. Только тогда возможно шаг за шагом воплощать в жизнь идеи холодной войны», — пишет Штюрмер.
Однако прежде чем сделать это, страны НАТО во главе с США и Германией должны понять, что гибридная война — это «не просто продолжение старых моделей и методов, а динамичная форма политики». Это происходит на фоне превращения Китая в мировую державу и ставит перед российскими элитами проблему поиска modus vivendi с Европой и Западом для того, чтобы не поддаться влиянию азиатского гиганта.
То, что сейчас можно наблюдать в Прибалтике, вероятно, с определённого момента не будет вписываться в старую модель сохранения мира с помощью ядерного сдерживания. Гибридная война — «инструмент опасный, заманчивый для исполнителей и представляющий угрозу для очевидцев», отмечает Михаэль Штюрмер в Die Welt.