Что общего могут иметь ситуация с правами человека в Гонконге и ядерные реакторы в Иране? Ответ прост — по поводу обеих этих тем администрация президента США Дональда Трампа недавно объявила о принятии мер, «явно и прямо противоречащих тем целям, ради которых они якобы и принимались», пишет на страницах Business Insider бывший аналитик ЦРУ и политолог Пол Р. Пиллар.
Как напоминает Пиллар, после того, как Пекин сделал шаги в сторону введения в Гонконге мер безопасности, действующих на территории материкового Китая, Трамп в ответ сделал официальное заявление, «совершенно справедливо» назвав действия КНР «трагедией для гонконгского народа» — а следом объявил о том, что Вашингтон начнёт отказываться от действовавших ранее в отношении Гонконга политических преференций и станет относиться к нему так же, как к Китаю. Что конкретно планируется отменить, пока не ясно, да и игроки на фондовом рынке Гонконга, памятуя о том, что предыдущие угрозы Трампа так по большей части и остались угрозами, не слишком активно отреагировали на его новые обещания — однако если они всё же будут приведены в исполнение даже частично, затронуть это может и вопросы экстрадиции, и визы, и нормативные акты в плане интеллектуальной собственности, и таможенные пошлины, перечисляет эксперт.
По мысли аналитика, любые попытки отказаться от особого статуса Гонконга со стороны США и переход в его отношении к тому же курсу, который уже применяется с Китаем, в первую очередь навредят как раз гонконгцам, которые сейчас и переживают упомянутую Трампом трагедию. Таким образом, реакция его администрации только усугубит их положение, что будет особенно сильно ощущаться на фоне торговой войны с Китаем, предупреждает Пиллар. При этом не совсем понятно, как подобный ответ поможет удержать Китай от дальнейших «сомнительных» шагов в отношении Гонконга — быть может, Пекин и потеряет часть доходов, которые получал благодаря статусу Гонконга как финансового центра, однако с его точки зрения заявления Вашингтона скорее будут восприняты как признание того факта, что окончательное включение территории в состав Китая идёт полным ходом, убеждён политолог.
Что же касается Ирана, на прошлой неделе глава Госдепа США Майк Помпео в очередной раз заявил о том, что Вашингтон ни за что не позволит Тегерану получить ядерное оружие — и тут же объявил о том, что администрация ради этого «убьёт последние действенные меры, от которых ещё не отказалась администрация, направленные именно на то, чтобы гарантировать мирный характер ядерной программы Ирана и не допустить создания этого оружия», продолжает автор. Эти меры предполагают, что Китай, Россия и европейские страны совместно обеспечивают работу одного из иранских реакторов в таком режиме, чтобы не допустить создания в нём пригодных для ядерного оружия материалов, забирают у Ирана отработанное топливо, а также поставляют ему обогащённый на 20% уран для другого реактора, производящего медицинские изотопы, дабы у Тегерана не было повода производить такое топливо самостоятельно, подчёркивает эксперт. Положить конец сотрудничеству между Москвой, Пекином и Брюсселем напрямую США не в силах, однако если Вашингтон — как это и пообещал сделать Помпео — откажется от специальных исключений в отношении этих стран, обеспечивающих им иммунитет от американских санкций, продолжать работу им будет трудно, отмечает он.
Контрпродуктивность новых шагов администрации Трампа для заявленной ей же цели по недопущению разработки Тегераном собственного ядерного оружия видна невооружённым глазом, констатирует Пиллар. В долгосрочной перспективе они по сути подтолкнут Иран к тому, чтобы разрабатывать собственные реакторы с любыми удобными ему характеристиками, вне зависимости от того, сколько оружейного плутония они будут вырабатывать; в краткосрочной же — побудят его возобновить обогащение урана до 20% с целью производства медицинских изотопов, что он и к большой тревоге многих стран и делал до того, как в силу вступил Совместный всеобъемлющий план действий (СПВД) — то есть, «ядерная сделка», поясняет эксперт.
Очевидно вредные выпады администрации президента США в отношении Китая и Ирана имеют одну характерную общую деталь — цели, которыми она оправдывает эти шаги, являются лишь заявленными и не соответствуют целям реальным, пишет автор. Реальные же цели Трампа и его окружения в первую очередь связаны с внутренней политикой, и как раз для их достижения американский лидер и предпринимает меры, которые вписываются в пункты его политической повестки в плане работы с избирателями, уверен он.
Китай, а также идея о том, будто Трамп — единственный лидер, который проявляет достаточную твёрдость в отношении Пекина, уже давно стали одной из главнейших тем в предвыборной кампании Трампа и республиканцев, подчёркивает Пиллар. Как отмечает политолог, в своём заявлении на прошлой неделе Трамп, в частности, упоминал, что Китаю «сходило с рук такое воровство, которое до этого не сходило с рук никому, из-за решений политиков и, говоря начистоту, президентов прошлых лет»; а сверх того, предвыборный штаб Трампа уже успел выпустить агитационные материалы, где главного соперника Трампа Джо Байдена изображают как чрезмерно обходительного с Пекином лидера. По началу «антикитайская» тема кампании базировалась главным образом на вопросах торговли; затем к этому добавилась и пандемия коронавируса; ну а теперь Трамп увидел возможность добавить к ним ещё и Гонконг, предполагает аналитик. По всей видимости, американского лидера просто не волнует, позволят ли ответные меры его администрации сдержать Китай и помогут ли они жителям Гонконга. Единственное, что его по настоящему волнует — это «поддержание общего имиджа политика, жёстко реагирующего на плохие поступки Пекина», уверен эксперт.
Выступление Трампа против СВПД также имеет корни во внутренней политике, а конкретно — в его желании «уничтожить серьёзное внешнеполитическое достижение Барака Обамы», полагает автор. По мысли эксперта, курс Трампа в отношении Ирана всегда был контрпродуктивным: его политика «максимального давления» на Тегеран привела лишь к тому, что Иран стал нарушать установленные СВПД лимиты по обогащению урана, которые до этого соблюдал, а новой «ядерной сделки», которую обещал Трамп, между тем так и не видно. Теперь главная цель Трампа и Помпео в Иране — поддержать «столь же нечёткий, сколь и в плане Китая» имидж жёсткого политика, считает аналитик. При этом — опять же, как и в случае с Китаем — администрацию президента, похоже, совершенно не заботит, окажутся ли конкретные шаги скорее полезными, чем вредными, или наоборот; единственный их интерес — обеспечить для потенциальных избирателей «ощущение того, что в ответ на действия ненавистного зарубежного противника были приняты какие-то строгие меры», уверен он. Ещё одна цель Трампа в Иране — это «разрушить» СВПД до такой степени, что даже если Байден победит на выборах, он уже не сможет вернуться к «ядерной сделке», потому что будет «не к чему возвращаться». Наконец, поскольку курс США в отношении Ирана уже давно является частью их курса в отношении Израиля, Трамп также стремится с помощью своих выпадов против Тегерана понравиться части потенциальных избирателей, выступающих за израильскую партию «Ликуд», пишет Пиллар.
В общем и целом, из сложившейся ситуации можно извлечь только один урок — оценивать внешнюю политику Трампа привычными методами, то есть по тому критерию, насколько использованные средства позволяют достичь заявленных целей, просто бесполезно, как бесполезно и искать в его действиях некую «доктрину», полагает автор. Чтобы понять его внешнеполитический курс, необходимо отбросить заявленные цели и определить реальные задачи, а они связаны прежде всего не с конкретными идеями о том, как Вашингтону поступить с Китаем или Ираном, а скорее с желанием удержать власть — а ещё чаще, как писал американский политик и бизнесмен Дов Захеим, и вовсе сводятся лишь тому, чтобы «подпитать его нарциссизм и преувеличить богатство его семьи», иронизирует эксперт.