Роль советской Красной армии во время Второй мировой войны была решающей: именно она первой освободила Освенцим. Однако, как пишет The New York Post в своей статье, спустя 75 лет многие забывают, что в её рядах состояло около полумиллиона евреев. Согласно данным организации COJECO, которая помогает русскоговорящим евреям-эмигрантам в США, сейчас в Нью-Йорке проживает 200 участников борьбы с нацизмом. Журналисты американской газеты поговорили с тремя ветеранами, которые проживают на Брайтон-Бич, об ужасах и героизме во время и после войны, а также узнали их мнение об отношениях между союзниками тогда и сейчас.
Как рассказал изданию Яков Поляк, детство в украинском Тульчине для еврея было непростым. «Мы знали о репрессиях. Этих [родителей одноклассника] арестовали, того арестовали и заклеймили как врагов государства», — вспоминает он. Казни тоже случались, но о них не говорили: «Никто не осмеливался подрывать авторитет Сталина».
И, однако, многие советские евреи не верили в жестокость нацистов по отношению к своему народу. «Многие не хотели эвакуироваться, потому что не могли поверить, что такая культурная нация, как Германия, может делать что-то подобное, — говорит Поляк. — Мы думали, война закончится через две-три недели. Так было в фильмах: Красная армия сильнее всех, поэтому это должно закончиться через несколько недель». Однако вышло иначе, и когда в 1943 году 17-летнего юношу призвали в армию, он был к этому готов: «Я хотел отправиться воевать с нацистами и защищать Родину. Чем скорее мы сможем победить нацистов, тем лучше». Специалист по гидроакустике, Яков Поляк следил за всеми проходящими кораблями и подлодками неприятеля. Спустя три месяца он получил удар током и, отравившись угарным газом, был госпитализирован, но после войны ещё пять лет прослужил в престижном Черноморском флоте.
Сейчас Якову Поляку 94 года. Он женился на девушке из своего родного города, которая родила ему дочь, работал школьным психологом, а в 1991 году иммигрировал в США во время новой волны антисемитизма в России. «Стало ясно, что оставаться нельзя, — пояснил ветеран. — Под всякими разными предлогами евреев подвергали дискриминации. В газете сообщалось о вакансии, а если на неё откликался еврей, они говорили, что она занята». Несмотря на общепринятые представления, что американцы выиграли войну, бывший военный в интервью тактично изложил свои взгляды: «Американцы открыли второй фронт только в 1944 году, а перед этим именно все мы сдерживали [Германию]».
The New York Post также побеседовал с Анастасией Браверман. Она отчётливо помнит, как их семья бежала в Херсон после того, как в 1941 году армия нацистов заняла родную Одессу. Отца призвали в армию, а они вместе с матерью и маленьким братом, который потерял слух во время бомбёжки, голодные и холодные, стояли на вокзале. Однако даже тогда был краткий момент спокойствия. «Мы услышали по радио Сталина, — вспоминает Браверман. — [Он сказал:] «Братья и сёстры, нацисты будут разбиты». Первый раз он назвал нас братьями и сёстрами».
Вдохновлённая его словами, 15-летняя школьница начала помогать раненым и позднее изучала метеорологию для ВВС. Она хотела сражаться на передовой, однако была слишком юной. Однажды в 1944 году на мероприятии для военных Браверман танцевала с одним из командиров и так впечатлила его своей решимостью, что он порекомендовал её в отдел дешифровки. «Город Измаил освободили, когда я работала в свою смену, — вспоминает она. — Я чувствовала гордость за то, что внесла вклад в победу над нацистами».
Однако после освобождения еврейское наследство стало для шифровальщицы проблемой: «Сразу после окончания войны всех евреев изгнали из [советского] военного штаба». Браверман предложили было другой военный пост, но узнав, что она еврейка, отказались брать на работу. Она вышла замуж и работала в учреждениях культуры в Одессе, а в 1989 году переехала на Брайтон-Бич со своим братом, которому требовалась медицинская помощь после чернобыльской катастрофы.
С тех пор Анастасия Браверман активно участвует в политической жизни Америки, в том числе в качестве волонтёра во время избирательной кампании Майка Блумберга на пост мэра. Тем не менее она чувствует, что в США ей чего-то не хватает: «[Русские] боролись вместе с американцами, но теперь связи с американскими ветеранами очень слабые».
Ещё одним собеседником американской газеты стал Борис Фельдман. Хотя из-за травмы позвоночника его не призвали в Красную армию, он записался добровольцем в 1941 году и всего через несколько дней на фронте попал в плен к немцам в украинском городе Тульчин. По его словам, в первые два года нацисты «практически истребляли западный фронт советской армии» и «проходили, как нож сквозь тело». Фельдман смог сбежать из плена через крышу сарая, однако его поймали снова и отправили в гетто. Там он прожил больше двух лет до марта 1944 года, борясь с голодом, переживая инсценировки казни и строя дороги.
«Мы знаем об Осенциме и концлагерях, но то, что происходило на востоке, на Украине и в Белоруссии… Евреев просто расстреливали в деревнях и городах, и никто на самом деле не знает число (убитых. — ИноТВ)», — отметил ветеран. Из 30 мужчин, которых принуждали работать в гетто, только он и его друг смогли выжить. В день, когда освободили украинский город Черновцы, Фельдман попросил разрешения присоединиться к армии у командира наступательного батальона. «Если не я, то кто? — объяснил он своё решение. — Это была моя обязанность — победить зло». Через несколько дней он присоединился к ним на передовой и помогал освобождать от нацизма Румынию, Венгрию и Австрию.
Проработав десятки лет учителем физкультуры, в 1995 году Борис Фельдман вместе с женой переехал в Бруклин. По его словам, бывшие советские солдаты являются не меньшими патриотами Соединённых Штатов, чем сами американцы: они «благодарны за всё, что США сделали во время войны и после неё». «Как можно не любить эту страну?» — добавляет Фельдман. Тем не менее его беспокоят российско-американские отношения. «Достаточно прискорбно наблюдать сейчас из-за политической ситуации [с Россией] попытки переписать историю и кто что сделал. Мы были вместе — это была общая цель, — рассказал 99-летний ветеран в интервью The New York Post. — Не шла речь о том, кто сделал больше или меньше, чем другой. Трагично, что такие благоразумные нации сейчас, в мирное время, не могут договориться».