Обозреватель Bloomberg: победой во Второй мировой «злоупотребляют» и россияне, и сторонники брексита

Когда в официальном аккаунте группы сторонников выхода Великобритании из ЕС Leave.EU в Twitter в минувший вторник появилась публикация о том, что Лондону нельзя позволять, чтобы «немчура» вроде канцлера Германии Ангелы Меркель «помыкала» теми, кто одержал победу в двух мировых войнах, сложно было не задуматься о том, какие «многолетние увечья» нанесла Вторая мировая отдельным странам, пишет обозреватель Bloomberg Леонид Бершидский. По мнению журналиста, среди самых характерных пострадавших от подобных травм — как раз Великобритания, а также его родная Россия.

Хотя Leave.EU и её основатель, спонсор кампании сторонников брексита перед референдумом о выходе страны из Евросоюза Аарон Бэнкс, быстро удалили упомянутый твит о Меркель и извинились за него перед многочисленными британцами, посчитавшими публикацию проявлением «расизма», проблема здесь не только в употреблении слова «немчура», но и в том, что автор твита «воззвал к военным победам», убеждён Бершидский.

Как отмечает обозреватель Bloomberg, в 2002 году в Великобритании противники перехода страны на евро запустили в телеэфир рекламный ролик, в котором комедийный актёр Рик Мэйолл в образе Адольфа Гитлера провозглашал лозунг Ein Volk, ein Reich, ein Euro («Один народ, одна держава, один евро»); ролик практически повсеместно сочли безвкусицей, однако у него нашёлся и защитник — им стал тогда ещё рядовой член британского парламента Борис Джонсон, написавший в своей колонке для The Daily Telegraph, что агитация была совершенно «безобидной», а Гитлер «имел самое прямое отношение к евро», поскольку желал, чтобы оккупированные им европейские страны в итоге объединились с Германией в экономический союз. По мысли автора, та колонка и реплики о том, что Великобританией «не будет помыкать какая-то немчура», крайне близки в идеологическом плане.

А ещё ближе к мнению, выраженному тогда Джонсоном, оказываются, например, недавние заявления члена парламента от Консервативной партии Великобритании Марка Франкоиса о том, что он не будет «сдаваться перед агрессией со стороны любых немцев», поскольку перед ней не сдавался его отец, участвовавший во Второй мировой, или же слова бывшего британского министра по брекситу Дэвида Гэвиса, утверждавшего, что государственный аппарат страны «легко справится» с выходом из ЕС, поскольку уже смог вынести войну. «Попытки союзников Джонсона свалить на Меркель вину за кажущееся вполне вероятным фиаско на переговорах о брексите являются частью одной и той же культурной системы координат», — полагает Бершидский.

Как пишет автор, ему, как россиянину, подобная система координат хорошо знакома: сразу после того, как европейские лидеры во главе с Ангелой Меркель в 2014 году осудили «аннексию» Россией Крыма*, в Москве приобрели большую популярность наклейки на машины с надписью «Можем повторить», изначально написанной безымянным советским солдатом на стене берлинского Рейхстага. Тогда «прокремлёвские» публицисты объясняли появление подобного лозунга как «защитную реакцию на внешнее давление, с которым сталкивается Россия», подчёркивает Бершидский. Между тем, «машина пропаганды» российского президента Владимира Путина с тех самых пор начала укреплять так называемый крымский консенсус через «продвижение культа победы во Второй мировой войне», которое противники Путина называли «победобесием», — образа мышления, предполагающего, что Россия, одержав победу в той войне, спасла и Европу, и весь мир, пишет Бершидский. Так, в прошлом месяце российский МИД в своём официальном аккаунте в Twitter заявил, что, хотя по поводу советской внешней политики в первые годы Второй мировой и могут быть разные мнения, «невозможно отрицать тот факт, что именно СССР разгромил нацизм, освободил Европу и спас европейскую демократию», цитирует журналист.

На взгляд обозревателя Bloomberg, подобные «отсылки к боевой славе» и в России, и в Великобритании используются для того, чтобы оправдывать «катастрофические по последствиям решения» современных политиков, будь то брексит или «присоединение» Крыма — «будто бы эти решения становятся мудрыми по аналогии, стоит лишь привязать их к 1945 году».

«Есть мнение, что победа во Второй мировой войне стала для обеих стран последним мгновением настоящего исторического величия — они обе пережили развал своих империй, обе были лишены статуса сверхдержавы, и обе, победив в войне, «проиграли в мире», — рассуждает Бершидский. — Поэтому вполне естественно, что они обращаются к обнадёживающим воспоминаниям о 1945-м и смотрят на возвращение Германии в качестве центральной силы Европейского союза с опасением. Чтобы предотвратить такое возрождение, правительство Маргарет Тэтчер боролось против воссоединения Германии; в свою очередь, советский президент Михаил Горбачёв, с которым Тэтчер пыталась вступить ради этой цели в союз, нуждался в германских деньгах, чтобы поддержать разваливающуюся советскую экономику, и националистически настроенные россияне хорошо понимали, как унизительно было принимать эти деньги».

Память, признаёт автор, является в политике важнейшим фактором, а «старые обиды, от которых просто так не отмахнёшься, не подчиняются ни логике, ни прагматическим соображениям». Вместе с тем, в российских и британских обращениях к опыту Второй мировой даже с чисто эмоциональной точки зрения имеется существенный изъян: ни та, ни другая страна не одержала ту самую победу в одиночку, они победили вместе с союзниками, подчёркивает он. «Славу разделили все, и — пока не появились идеологические разногласия, — союзники праздновали победу и создавали нынешнюю мировую систему норм и порядков вместе», — напоминает обозреватель Bloomberg. По мнению Бершидского, недопустимо, чтобы какая-то из стран пыталась присвоить всю славу себе и начинала «отбрасывать роль командной работы, преодоления серьёзных разногласий ради борьбы с общим врагом, приноравливания к партнёрам и союзникам и общения с ними на равных».

Как раз этому, впрочем, смогла научиться проигравшая Германия, как это ни парадоксально — вместо того чтобы стремиться к лидерству, она в отношениях с европейскими странами последовательно добивалась устраивающих все стороны компромиссов, а сегодня даже способна поступиться собственными экономическими интересами, чтобы поддержать союзников, считает автор. И именно это никак не поймут сторонники брексита Великобритании по поводу позиции Меркель, а Путин — недооценил, когда европейцы наложили санкции на Россию, констатирует он.

«Победы в масштабных войнах могут в конечном счёте навредить одержавшим их странам. Ну а поражения могут помочь проигравшим. Когда физические раны войны исцеляются, более важным становится не сохранять исторический итог, а извлечь нужные уроки», — подытоживает Бершидский.

* Крым вошёл в состав России после того, как за это проголосовало подавляющее большинство жителей полуострова на референдуме 16 марта 2014 года (прим. ИноТВ).