Сотрудник собора Парижской богоматери, который следил за системой дымооповещения в здании, работал всего лишь третий день, когда вечером 15 апреля на экране появился красный индикатор: Feu — «Пожар», — пишет The New York Times.
Это был понедельник, на часах застыла цифра 18:18. Его преподобие Жан-Пьер Каво служил обедню перед сотнями прихожан и посетителей, когда охраннику, который стоял всего в нескольких метрах от алтаря, поступил вызов на рацию. «Проверь, нет ли пожара», — сказал сотрудник охраннику. Тот так и поступил, однако не обнаружил ничего подозрительного.
Прошло почти 30 минут, прежде чем они осознали свою ошибку: охранник проверил не то здание. Источник же возгорания находился на мансарде собора. Эта несогласованность, которая стала известна благодаря интервью с церковными чиновниками и управляющими компании Elytis, специализирующейся на пожарной безопасности, спровоцировала шквал взаимных обвинений по поводу того, кто же несёт ответственность за то, что на пожар так долго никто не обращал внимания.
Однако сделанного не воротишь. Цепочка событий, последовавшая в следующие четыре часа, изменила Париж. Собор Парижской Богоматери — огромное средневековое здание, которое очаровывало людей всех конфессий и убеждений на протяжении 850 лет, — получил катастрофические повреждения.
О многом из того, что же пошло не так в тот злополучный вечер, сообщали французские СМИ. Однако The New York Times провела огромное количество опросов и изучила сотни документов с одной целью — чтобы реконструировать все эти ошибки, а также ту битву, благодаря которой Нотр-Дам всё же устоял.
«Что стало очевидно, так это то, насколько собор был близок к обрушению», — отмечает газета.
События первого часа определялись изначальной, критической ошибкой: бесплодными поисками очага возгорания, а также последовавшей за этим заминкой.
Второй же час был часом беспомощности. В то время как различные люди и службы на всех парах неслись к собору, шок и скорбь по одному из самых узнаваемых зданий в мире волной прошлись по соцсетям.
«То, что Нотр-Дам всё ещё стоит, — заслуга исключительно пожарных, которые пошли на огромный риск в третий и четвёртый час пожара», — подчёркивает The New York Times.
Оказавшись в заведомо невыгодном положении из-за позднего старта, пожарные преодолели 300 ступенек до пылающей мансарды, однако были вынуждены отступить. В итоге небольшая группа пожарных была отправлена прямо в огонь — это была «последняя, отчаянная попытка спасти собор».
«Было чувство, как будто на кону стояло нечто большее, чем жизнь, — вспоминает мэр четвёртого округа Ариэль Вейл. — И чувство, что Нотр-Дам может быть утерян».
В последние годы Париж пережил очень многое — от терактов до недавних демонстраций «жёлтых жилетов». Однако для многих парижан вид горящего Нотр-Дама был просто непереносим.
«Для многих парижан Нотр-Дам — это Богоматерь, — отметил настоятель собора монсеньор Патрик Шове, который со слезами на глазах наблюдал за схваткой пожарных с огнём. — Они и на секунду не могли представить, что такое возможно».
Над системой пожарной безопасности собора работали десятки экспертов на протяжении шести лет. В итоге, когда система предстала в целостном виде, она включала в себя тысячи карт, диаграмм, бланков и контрактов.
«В результате система оказалась настолько мудрёной, что, когда она должна была сделать одну-единственную важную вещь — закричать «пожар!» и указать, где он начался, — она подала практически не поддающийся расшифровке сигнал», — пишет издание.
По словам экспертов, с которыми пообщалась The New York Times, такое бедствие было практически неизбежным. «Единственное, что меня удивило, так это то, почему катастрофа не случилась раньше», — пояснил эксперт Альбер Симеони.
В тяжеловесном плане реагирования, например, недооценивалась скорость распространения огня на мансарде, где из архитектурных соображений не было установлено ни распылителей, ни противопожарных перегородок. Неопытность сотрудника собора, который на момент пожара проработал в Нотр-Даме всего лишь три дня, только усугубила изъяны плана.
При этом сотрудник должен был уйти с работы после окончания восьмичасовой смены, однако его было некому заменить, так что ему пришлось дежурить в двойную смену. Контрольная же панель, за которой он следил, была соединена со сложной системой труб с крошечными отверстиями. На конце каждой трубы был «аспирационный» детектор, втягивающий воздух, чтобы распознать малейшие признаки дыма.
Сигнал же на мониторе был гораздо сложнее слова «пожар». Сначала там указывалась зона, затем выводился длинный номер — в данном случае ZDA-110-3-15-1 — это кодовое наименование конкретного дымоулавливателя.
При этом до сих пор неясно, насколько сотрудник понял этот сигнал и в какой мере передал его охраннику, а также сказал ли он самое важное — хотя в компании Elytis и настаивают на том, что он всё же это сделал.
И, наконец, охранник вызвал по связи ответственного за пожарную безопасность, с тем чтобы он позвонил в пожарную службу. На часах было 18:48 — с момента первого сигнала о пожаре прошло 30 минут.
Однако если на то, чтобы связаться с пожарными, ушло более получаса, то по соцсетям новость о пожаре разлетелась в мгновение ока. «Кажется, Нотр-Дам горит», — написал кто-то в Twitter в 18:52, приложив соответствующее видео. Спустя всего несколько минут дым стал настолько густым, что башни практически исчезли из виду.
К тому времени как к Нотр-Даму подъехала старший капрал пожарной службы Мириам Чудзински — это было в самом начале восьмого часа, — собор уже окружили сотни прохожих. Её команда оказалась одной из первых на месте происшествия, и именно она направилась на мансарду. Пожарные моментально подключили шланги к пожарным стоякам, которые позволили бы им качать воду наверх.
Чудзински хорошо знала Нотр-Дам, так как прошлой осенью была там на учениях. Помня о том, что там нет пожарных перегородок, она поняла, что мансарда будет представлять собой кромешный ад. Оказавшись наверху, Чудзински и её команда встали на карниз и начали тушить пламя с расстояния 5 м. Однако её коллеги увидели, что из-за неблагоприятного ветра огонь начал их окружать, загоняя в ловушку.
Они были вынуждены отступить внутрь по направлению к мансарде. Огонь напирал как неостановимая стена. В 19:50 Чудзински услышала оглушающий треск — это рухнул 750-тонный шпиль.
К 20:30 к Нотр-Даму прибыли президент Эммануэль Макрон и ряд других высокопоставленных чиновников. Им сообщили, что мансарду уже не спасти. Вместе с тем генерал Галле — специалист по кризисным ситуациям — предложил бросить все силы на спасение башен, уделив главное внимание северной, где уже бушевал пожар.
«Он пришёл и сказал нам: «Через 20 минут мы поймём, всё ли кончено», — вспоминает Вейл. — В воздухе висело такое напряжение… Но мы знали, что он имел в виду: Нотр-Дам может рухнуть. Тогда было ясно, что некоторые пожарные отправятся в собор, не зная, удастся ли им оттуда выбраться».
На командном пункте старший сержант Реми Лемер предложил подняться на южную башню с двумя дополнительными шлангами, которые можно было подключить напрямую к пожарным машинам, что обеспечило бы больший напор воды. Затем оттуда пожарные могли войти в северную башню. Это была опасная затея, однако пожарные согласились рискнуть. В результате к 21:45 пламя удалось обуздать.
К 23 часам генерал Галле сообщил чиновникам, что ситуация взята под контроль, а в 23:30 президент Макрон выступил с обращением к нации. «Худшего удалось избежать, однако битва ещё не закончена, — заявил он. — Мы вместе восстановим собор».
Три дня спустя Мириам Чудзински и сержанту Лемеру среди сотен других пожарных и полицейских воздал должное в Елисейском дворце сам президент Макрон. Бесчисленное множество парижан приходили в пожарные части с едой и небольшими подарками, выражая свою благодарность.
«Эти люди — герои», — отметил по этому поводу Вейл.
Тем не менее многие могут задаться вопросом, чем же так важен Нотр-Дам в эпоху, когда улицы полнятся протестующими против неравенства и экономических трудностей, а в далёких войнах гибнут люди.
«Нотр-Дам — это не просто здание… Перестраиваемое с течением веков оно остаётся ядром французской культуры, отвечающим на все требования каждой из эпох. На данный же момент для многих французов собор олицетворяет собой нерушимую связь с самой суть их всё более хрупкого национального единства», — подводит итог The New York Times.