Франко-немецкая коалиция вновь дала трещину, пишет Le Figaro, а французская сторона даже обвиняет Германию в предательстве Макрона. На последнем саммите ЕС президент Франции, в отличие от Германии и многих других стран, оказался в меньшинстве, которое выступало против долгой отсрочки брексита. В декабре, как напоминает французская газета, ЕС отложил в долгий ящик проект Макрона по расширению еврозоны, и, наконец, через несколько дней после специального саммита по брекситу Франция вновь оказалась в полной изоляции, проголосовав против предоставления Европейской комиссии мандата для ведения переговоров о создании зоны свободной торговли с США. Этот проект был призван смягчить попытки Трампа развязать торговую войну с Европой и особенно с Германией, которая импортирует автомобили.
По мнению обозревателя Financial Times, с которым соглашается автор статьи, такое растущее расхождение интересов объясняется «распавшимся франко-немецким союзом», что прекрасно иллюстрирует торговля с Соединёнными Штатами: ФРГ в этой ситуации чувствует себя в большей опасности, чем Франция. За свою чрезмерную осторожность и склонность к нейтралитету Германию уже прозвали «Швейцарией в ЕС». Однако, как пишет Le Figaro, конфликт интересов между членами ЕС и историческими союзниками не так уж нов.
Как отмечает французская газета, Макрон ворвался на европейскую политическую арену с энергией и идеями, которые, несмотря на привычные разногласия, по праву принесли ему симпатию лидеров других государств Европейского союза. Однако затем он совершил две серьёзные ошибки: во-первых, у него было устаревшее понятие о том, что такое ЕС, а во-вторых, ему не хватало тактических наработок.
Автор статьи считает, что Франция так и не приняла во внимание значительные изменения в расстановке сил в ЕС: если при создании общего рынка Германия оказалась самой северной и восточной страной, то теперь она находится в центре. Севернее пролегает сильная политическая ось от Соединённого Королевства до стран Балтики, более эффективных или более контролируемых с точки зрения экономики, чем южные страны, также входящие в ЕС.
Однако президент Франции сосредоточил свои политические усилия на Германии, словно восстановления оси Париж — Берлин было бы достаточно для цепной реакции во всём Европейском союзе. Как отмечает Le Figaro, возможно, Макрон переоценил роль лидера, которую Франция традиционно играла для государств юга, и не заметил, что скандинавские страны, не говоря уже о странах Центральной Европы, не следуют прямой указке Германии.
Кроме того, пишет французский обозреватель, Макрон избежал бы этой ошибки, если бы не совершил тактических просчётов. В отличие от большинства европейских государств, во Франции нет традиции коалиционного правительства, поэтому Макрон не пытался искать союзников в ЕС. Сперва он надеялся, что сможет, как у себя на родине, занять центристскую позицию, и поэтому с опозданием начал сближение своей партии с либеральными силами Европы. Установив отношения с премьер-министром Нидерландов Марком Рютте, Макрон всё же не старался искать поддержки других либеральных лидеров, кроме премьер-министров Люксембурга и Бельгии, хотя политика последней гораздо больше согласуется с действиями ФРГ.
Наконец, рассказывает французское издание, главы европейских государств предупреждали Макрона о том, что выданный ему кредит доверия, особенно в Германии, должен подтверждаться успехом его реформ у себя на родине. Однако при ускоренных реформах результат трудов французского президента был изрядно подпорчен кризисом «жёлтых жилетов» и уступками в планировании бюджета, на которые он пошёл для усмирения протестов. Лидеры других европейских стран с пониманием отнеслись к проблемам, которые вызывают внутренние политические неудачи: со всеми такое случается. Но, как отмечает Le Figaro, политика ЕС работает по тем же законам коммерции, что и национальная: мы не хотим вести переговоры со слабым главой государства. Намеренно отдаляясь от остальных на последнем саммите по брекситу, Макрон обрёк себя на незавидную роль аутсайдера.