Как напоминает Le Figarо, выступая перед бундестагом 9 ноября, Федеральный президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер вспомнил о «печальном и противоречивом» прошлом своей страны в частности, о судьбе многообещающей Веймарской республики, рождённой на обломках Первой мировой войны, и нацисткой диктатуре, захватившей власть 15 лет спустя со всей присущей ей жестокостью: «Как получилось, что это был один и тот же народ?». «Ни один исторический анализ не может успокоить и умиротворить наши сердца», — заметил Штайнмайер.
Если во Франции памятные мероприятия 11 ноября и 8 мая (по случаю окончания Первой и Второй мировой войны — ИноТВ) стали моментами национального единения, то в Германии подобных дат практически не существует. 9 ноября — день падения Берлинской стены в 1989 году — не считается праздником, поскольку в этот же день в 1938 году случился массовый антисемитский погром Хрустальной ночи. Нацистское прошлое занимает центральное место в немецкой исторической памяти, подчас «затуманивая» другие аспекты истории. Во избежание повторного подъёма националистических настроений, памятные мероприятия часто ассоциируются с актом раскаяния.
Как отмечает газета, этот феномен дал повод праворадикалам требовать «восстановления равновесия» и даже «разворота на 180 градусов» в культуре памяти. Присутствие Ангелы Меркель в Париже в прошедший уикенд воспринимается ими как «ошибочная идея о том, чтобы переписать историю и желание задним числом оказаться на стороне победителей», как заявил лидер партии «Альтернатива для Германии» Александр Гауланд. При этом, как подчёркивает издание, сами памятные мероприятия во Франции не вызвали особенного интереса по другую сторону Рейна, «где любой вопрос, связанный с историей, потенциально подозрителен».
«Вот уже 63 года Германия живёт под гнётом ответственности за Вторую мировую войну», — напоминает Le Figaro, отмечая, что этот груз и по сей день продолжает определять политику страны. После поражения Третьего Рейха в 1945 году, Федеративная Республика Германия была построена как его противоположность. Все демократические «предохранительные меры» были приняты в надежде сделать невозможным повторное превращение страны в тоталитарный режим. Следствие этой травмы — культ немецкой «институциональной стабильности», даже «несгибаемости».
Ответственность за холокост сделала защиту Израиля одним из «государственных интересов» Германии. Кроме того, следствием поражения во Второй мировой войне стал отказ Германии от военных притязаний и запрет на участие войск бундесвера в военных операциях. «Историческое наследие заставило Германию отказаться от роли первого плана на международной арене», — пишет газета. Этими ограничениями объясняются сложности лидера ЕС на дипломатической арене, несмотря на статус ведущей экономической державы в Европе.
Прошлое затронуло и сферу коллективного бессознательного — речь идёт о послевоенном расколе в стране. Как подчёркивает издание, Ангела Меркель стала редким исключением среди лидеров государства, поскольку половину жизни прожила «по ту сторону железного занавеса» — в Восточной Германии. Она часто напоминает об этом опыте, предостерегая от попыток создания новых стен или повторения прошлых ошибок. «Она лучше, чем другие знает, что демократия не очевидность», — замечает газета.