Как напоминает на страницах Causeur французский адвокат Режи Де Кастельно, на днях Эммануэль Макрон решил «совершить паломничество» на могилу основателя Пятой республики Шарля де Голля, не дожидаясь 9 ноября — годовщины смерти генерала. Для своего визита Макрон выбрал менее «подобающий повод» — шестидесятилетие с момента принятия конституции Пятой республики.
Как замечает автор, обычно, куда бы ни отправился французский президент, он не упускает случая показать свою «неприязнь» по отношению к собственному народу и пожаловаться на него. В этот же раз «ритуал» подвергся «забавной инверсии»: лидер государства упрекнул французов в излишнем пристрастии к жалобам.
Как бы то ни было, визит президента на могилу Де Голля стал для автора поводом вспомнить о том, как генерал вернулся к власти в 1958 году, и провести параллели с избранием Эммануэля Макрона в 2017 году.
Несмотря на то, что юридически возвращение к власти основателя Пятой республики было оправдано вотумом доверия со стороны парламента, это событие нередко — и, вероятно, справедливо — считают государственным переворотом, отмечает публицист. Существовавшая в Четвёртой республике политическая система была не в состоянии противостоять процессу отчуждения колоний в целом и алжирской трагедии в частности. Молодые офицеры, многие из которых до сих пор были сторонниками маршала Петэна и антикомунистами, к тому же представляли себя «западными рыцарями», во имя сохранения Алжира в составе Франции, подвергли мусульманское население колонии неправовому и жестокому обращению и направили армию «по прямому политическому пути».
В мае 1958 года военные захватили административную власть в Алжире, а передовые активисты стали готовить повторение этой операции и в Метрополии. Многие сторонники де Голля заставили мятежных офицеров поверить в то, что генерал поддерживает их, хотя сам он всячески избегал прямой поддержки движения. Вместо этого Де Голль обратился к республиканским властям, представ в качестве единственного человека, способного предотвратить государственный переворот — при условии наличия рычагов власти и установления собственной конституции. Как отмечает автор, в конечном итоге эта «виртуозная операция» обернулась для Де Голля политическим успехом, которому способствовали как его «выдающийся политический ум», так и легитимность в глазах французского народа. Этот успех, по словам Де Кастельно, позволяет французскому обществу и сегодня не ставить под сомнение законность и правомерность возвращение генерала к власти в1958 году — даже несмотря на возмущение видных мыслителей 60-х годов, в числе которых был Жан-Поль Сартр, называвших Де Голля «фашистским диктатором» и верным последователем Петэна.
Что касается Макрона, «неумело пытающегося шагать по стопам великого человека», его приход к власти в результате «чисто проведённой операции», также носил в себе черты государственного переворота, уверен адвокат.
Избрание Франсуа Олланда стало результатом неприятия французским обществом Николя Саркози, однако президентский срок кандидата от социалистов вскоре обернулся «политической катастрофой», обеспечив стремительный взлёт «Национальному фронту» Марин Ле Пен, что сделало Социалистическую партию Франции «неизбираемой» на предстоящих президентских выборах, напоминает Де Кастельно. Чтобы спасти положение, представителям «глобалистской» политической элиты страны требовался кандидат-центрист, однако, как отмечает автор, Эммануэль Макрон был для них всего лишь «запасным планом».
Макрон, «прекрасный незнакомец», в резюме которого не обнаруживалось ни намёка на «минимальный опыт в общественной или политической жизни страны», в представлении высокопоставленных чиновников из министерства финансов, должен был «прикрывать с фланга» более опытного и признанного обществом кандидата — интеллектуала левых взглядов Алена Жюппе. Когда кандидатура Жюппе потерпела поражение на партийных праймериз, в действие вступил «план Б» — бывший, по всей вероятности «планом А» для Макрона с самого начала, поясняет публицист.
По убеждению автора, главную опасность для политической элиты представляла в то время кандидатура Франсуа Фийона, угрожавшего склонить исполнительную власть «вправо» — в том числе, противостоять разрешению на заключение гомосексуальных браков и занять жёсткую позицию по отношению к исламу и вопросам иммиграции.
Таким образом, кандидатура Фийона была подвергнута «юридическому уничтожению», посредством безупречно рассчитанной и проведённой операции, отмечает автор. Голоса его сторонников в первом туре достались Макрону. К ним добавились «бурные потоки обожания» ведущих телеканалов и прессы, которые, по словам адвоката, вероятно, шли вразрез с законом о финансировании политических кампаний.
«Благодаря стратегии бойкота по отношению к «Национальному Фронту» и массовому отказу от голосования, Франция оказалась в руках президента, совершенно ей незнакомого, вышедшего из ниоткуда, легитимность которого, вследствие частично сфальсифицированных выборов, была слабой», — пишет обозреватель Causeur.
В отличие от Де Голля, наделённого всеми качествами для успешного завершения своей политической операции, личность Макрона заставила французов быстро разочароваться в новом президенте, замечает Де Кастельно. «Нарциссизм, нестабильность, склонность к капризам, отталкивающая бесцеремонность, неожиданные влечения рисуют портрет человека, которому невозможно доверять в разумной мере», — отмечает публицист. Таким образом, само сравнение Макрона с Де Голлем выглядит смехотворно, заключает обозреватель.