Все уже начали это понимать: в Германии не всё в порядке, пишет в своей колонке в немецком журнале Der Spiegel Якоб Аугштайн. Статистические показатели хорошие, но настроения — нет. Если посмотреть на данные предприятий, Германия — страна экономического чуда. Рост продолжается сезон за сезоном, но немцы почему-то не становятся счастливее и довольнее.
Дело в том, что числа статистики не отражают действительность. Раньше действовал принцип: если в экономике всё хорошо, то и у людей всё хорошо. Но теперь эти времена позади.
Неуверенность, которая из этого проистекает, нельзя недооценивать, пишет автор. Люди в Германии хотят безопасности, надёжности и возможности рассчитывать и строить планы на будущее. Если экономика начинает провоцировать неуверенность, пора вмешаться политике. Она должна дать людям ощущение, что всё под контролем. Дискомфорт современности возникает из страха потери контроля. Однако политика здесь не справляется.
По опросам, семь из десяти человек в Гамбурге сильно или очень сильно обеспокоены тем, что в будущем они, возможно, не смогут себе позволить жить в своём городе. Среди немцев растёт страх, и досаждают им не мигранты, а глобализированный рынок недвижимости. При этом политические круги просто позволяют всему идти своим чередом, руководствуясь «смесью далёкой от жизни рыночной идеологии и административной несостоятельностью».
За долгие годы неолиберальной выучки немцы усвоили, что государство не должно держать экономику в узде. Но сейчас всё отчётливее становится ощущение, что на государство не особенно можно положиться и в других сферах, подчёркивает Якоб Аугштайн. Предполагаемый преступник с ножом из Хемница вообще не должен был бы больше иметь право оставаться в Германии — но его не выдворили. Тот, кто не находится в Германии, не может подозреваться в том, что он заколол кого-то на её территории. Демонстранты в Хемнице смогли инструментализировать этот случай только потому, что он на это напрашивался, считает автор статьи.
Министр иностранных дел Хайко Маас заявил, что молчащее большинство, наконец, должно громче заявить о себе. С точки зрения колумниста Der Spiegel, это странное изречение. Маас упрекнул большинство в молчании, но вся политическая система Германии основана на том, что большинство молчит. Для всего остального у него имеются политические представители.
Как утверждает автор, эти представители, то есть политическая каста, к которой относится и Маас, за последние годы сделала многое для того, чтобы это молчание большинства стало ещё более глубоким. Пребывание Ангелы Меркель на посту канцлера стало результатом коллективного молчания. Немцы сознательно выбрали себе не самого разговорчивого канцлера — и все были довольны всеобщим безмолвием, как избиратели, так и избранные, уверяет Якоб Аугштайн.
Теперь большинство должно заявить о себе и подыскать себе партию. Но что скажет большинство, если оно обретёт голос? Если оно примет какую-то позицию, кто может гарантировать, что она будет правильной? Для того, кто получает €5 тыс. в месяц, многокультурность — не то же самое, что для того, кто получает €1 тыс. «Это горько, но это правда», — пишет немецкий журналист. Для государства эта ситуация представляет собой сложнейший вызов. На каждую койку, предоставляемую новоприбывшему в страну, государство должно выделять койку для нуждающегося гражданина Германии. Необходимо делать множество инвестиций в поддержку учителей, социальных работников, терапевтов, психиатров, педагогов, переводчиков, полицейских. Необходимо разработать новую региональную политику, которая остановит запустение не только в восточных землях Германии, но и по всей стране.
Однако всего этого государство не делает, сожалеет автор статьи. Поэтому заявления Мааса — это «симуляция политики». Приличных людей любезно просят «демократически возмутиться — а потом снова заткнуться», негодует колумнист Der Spiegel. Сомнительно, может ли это сработать, потому что у приличных людей тоже есть вопросы к этому государству, на которые однажды придётся отвечать, настаивает Якоб Аугштайн.
При этом Маас совершенно не замечает, что, обращаясь к молчащему большинству, он взывает к тому же политическому субъекту, что и АдГ и другие — к народу. И народ склонен к тому, чтобы переходить от безмолвия непосредственно к восстанию, предостерегает автор статьи.