На протяжении последних 12 лет небольшая группа людей каждую неделю отправляется на самый северо-восток Южной Кореи, чтобы, миновав военные блокпосты и оплетённые колючей проволокой заборы, прибраться на железнодорожной станции, куда не ходят никакие поезда, пишет The Washington Post.
Если не считать нескольких простаивающих металлодетекторов, станция абсолютно пуста: расписания нет, билетные кассы закрыты. За всю историю на станцию Чеджин приехал лишь один пассажирский поезд: он пришёл из Северной Кореи в 2007 году.
Сейчас тяжело себе это представить, но в определённый момент эта законсервированная и отдалённая станция может сыграть важную роль в политической и экономической жизни Южной Кореи. Более того, чиновники этой страны надеются даже на то, что эта станция поможет приоткрыть миру Северную Корею.
60-летняя риелтор Ким Чун Ча отметила, что цены на недвижимость в этом районе подскочили из-за того, что многие ждут возобновления железнодорожного сообщения с Севером. «Смогут ли отсюда отправляться поезда в Россию?» — задалась она риторическим вопросом.
Здесь, однако, не обошлось без подвоха, отмечает издание. Чтобы Южная Корея по-настоящему соединила свою железнодорожную сеть с северокорейской, Сеулу сперва придётся убедить США пересмотреть политику «максимального давления» на Пхеньян. С момента встречи президента Трампа с Ким Чен Ыном в Сингапуре прошло почти два месяца, и такой исход кажется маловероятным.
Во время встречи в демилитаризованной зоне на Корейском полуострове южнокорейский лидер Мун Чжэ Ин вручил Киму USB-флешку с детальными планами интеркорейской железнодорожной сети. Оба лидера согласились работать над интеграцией железной дороги, построенной ещё во времена Японской империи в начале XX века.
Хотя Сеул и хочет без промедления начать претворять план в жизнь, а инженеры уже отправились на север для проверки путей и соединения Чеджина с другими южнокорейскими станциями, дипломатические партнёры Южной Кореи в Вашингтоне пока этот проект не одобрили.
«Мы не можем двигаться дальше, — сообщил влиятельный советник южнокорейского лидера Мун Чхун Ин. — Почему? Из-за санкционного режима».
Для многих южнокорейцев перспектива соединения железных дорог — это один из самых наглядных и даже романтичных аспектов «корейской разрядки». Этот план является не только шагом к конечному объединению Юга и Севера, но и исправлением жестокостей XX века, по итогу которых Южная Корея, не имея открытой сухопутной границы, превратилась в своего рода «остров».
На данный момент очень серьёзное внимание уделяется западному побережью между Сеулом и Пхеньяном. Открывшаяся в 2007 году ещё одна станция в демилитаризованной зоне неподалёку от Сеула привлекает туристов, так как там они могут купить «билеты» и посмотреть на часть Берлинской стены.
Однако восточная дорога через Ченджин будет играть более значительную роль в плане сотрудничества с Северной Кореей в области торговли и туризма.
Согласно плану железная дорога должна протянуться от второго по величине города Южной Кореи Пусана до незамерзающего северокорейского порта Расон. Оттуда путешественники смогут отправиться на границу с Россией, откуда можно будет попасть во Владивосток и дальше. В теории на поезде можно будет доехать до Европы: этот путь уже окрестили «Железным шёлковым путём».
Южнокорейские эксперты считают, что торговля и туризм смогут открыть Северную Корею в политическом плане. В то же время, кое-кто надеется, что такая железная дорога подстегнёт переживающую не самые лучшие времена экономику Южной Кореи.
Железная дорога также поспособствует укреплению отношений Сеула с соседями, особенно с Россией. По мнению политолога Дальневосточного федерального университета Артёма Лукина, Россия на протяжении долгого времени видела в соединении транскорейской сети с Транссибирской магистралью путь к увеличению своего влияния на Дальнем Востоке.
Однако в успехе проекта интеркорейской железнодорожной сети убеждены не все. Например, независимый консультант Антон Воробьёв, который работает с россиянами, живущими в Пусане, отметил, что обсуждение этого проекта идёт уже многие годы, но «дальше разговоров дело не идёт».
Этот процесс, замечает The Washington Post, определённо был долгим и болезненным. Впервые о соединении железных дорог Пхеньян и Сеул договорились в 2000 году, однако на переговоры и строительство ушло семь лет. Северокорейский поезд прибыл в Чеджин 17 мая 2007 года. Однако отношения испортились в 2008 году, когда северокорейский солдат застрелил южнокорейского туриста, оказавшегося в запретной зоне. В итоге движение поездов было прервано.
Учитывая огромную стоимость этого проекта, возобновление работы над ним рискованно. Кроме того, полное обновление северокорейских железных дорог может обойтись в миллиарды долларов, причём платить за это будет в основном Сеул. К тому же, по словам людей, побывавших в Северной Корее, северокорейские железные дороги износились, а один эксперт даже сравнил их с тем, что он видел в фильме «Индиана Джонс и храм судьбы».
Но несмотря ни на что южнокорейцы продолжают пытаться запустить эту инициативу. 3 июля один южнокорейский политик отправил письмо напрямую Трампу с просьбой снять санкции с проекта, который позволил бы соединить российскую станцию Хасан с портом Расон. По его словам, учитывая, что санкции ООН не распространяются на этот проект, Трамп мог бы дать ему зелёный свет, показав таким образом жест доброй воли Пхеньяну. Тем не менее ответа на это письмо он так не получил.
В то же время есть намёки на то, что Северная Корея начинает терять терпение. В конечном счёте она может решить вложиться в специальные экономические зоны, которые позволят ей зарабатывать твёрдую валюту.
Однако для тех людей, которые живут неподалёку от Ченджина, это не имеет никакого значения — многие из них чувствуют, что грядёт что-то, что так долго откладывалось. По словам Ким Чун Ча, в 2007 году вся округа с восторгом ждала открытия железной дороги. И вот теперь ей вновь приходится отвечать на звонки спекулянтов недвижимостью, желающих что-нибудь купить.
Единственная проблема, по её мнению, остаётся с Соединёнными Штатами, которые придерживаются слишком жёсткого подхода к Северной Корее. «Мы живём прямо здесь, — подытожила она. — И мы совсем не боимся».