Робин, позвольте задам вам такой вопрос: все более или менее сходятся в том, что формируется своего рода «смягчённая» стратегия смена режима — то есть, на Иран будут давить, вероятно, экономически, но США при этом не пойдут в Сирию, Йемен или Ливан, чтобы дать отпор Тегерану. В итоге выходит, что может получиться, что режим развалится, и наступит, так сказать, бардак.
РОБИН РАЙТ, внештатный обозреватель The New Yorker: Мне кажется, что одна из тем, которая беспокоит всех в Вашингтоне — это что будет, если дойти до той точки, когда режиму действительно дадут отпор, когда он станет уязвимым и в самом деле начнёт либо разваливаться, либо слабеть. Никаких оппозиционных групп, которые были бы популярны внутри Ирана, так и не появилось, поэтому один из главных вопросов заключается в том, кто заменит собой режим.
В этой стране проживает 80 миллионов человек. Она граничит не только с Ближним Востоком, но и с Южной и Средней Азией; она представляет собой один из главных геостратегических активов в мире. Она серьёзно влияет на то, что происходит в Ормузском проливе, через который проходит огромная доля мировых экспортных поставок нефти. Таким образом, происходящее в Иране очень важно даже для тех из нас, кто живёт от него очень далеко.
Мы по-прежнему действуем почти на пределе возможностей в военном плане: есть и Афганистан, и Ирак, и Южная Корея, и Германия, и ресурсов заново отстраивать даже такую страну, как Ирак, у нас нет, не говоря уже о какой-нибудь Сирии, которую тоже когда-нибудь придётся восстанавливать. И идея о том, чтобы восстановить ещё одну зону военных действий, внушает страх.
Таким образом, идёт ли речь о падении режима по причине его собственной неэффективности и внутренней оппозиции или же о военной операции в любом виде, план «Б» о том, что же делать дальше, совершенно не ясен, и, в каком-то смысле, это — самый пугающий аспект этой проблемы.
Материал предоставлен CNN International
Дата выхода в эфир 29 июля 2018 года.