Хотя с момента обрушения мировых цен на нефть, экспорт которой раньше обеспечивал половину государственного бюджета России, и ввода западных санкций в отношении российских банков, энергетических компаний и оборонного сектора прошло уже три года, прогнозы многих западных аналитиков, предсказывавших скорый «коллапс российской экономики» и ослабление власти президента Путина, не оправдались. Российская экономика стабилизировалась, бюджет почти сбалансирован, а Путин готовится к выборам, которые наверняка обеспечат ему кресло президента на четвёртый срок и новый рекорд пребывания у власти, пишет Foreign Affairs. Именно «путиномика» позволила российскому президенту пережить целую серию финансовых и политических потрясений, поскольку экономическая стабильность обеспечивает ему высокий уровень популярности и поддержку населения, отмечается в статье.
Россия справилась с «двойным вызовом» в виде обвала цен на нефть и западных санкций благодаря специфической экономической стратегии Путина, состоящей из трёх основных элементов, полагает автор. Во-первых, она была направлена в первую очередь на достижение макроэкономической стабильности, чтобы держать на низком уровне долговые обязательства и инфляцию. Во-вторых, она предотвратила возникновение общественного недовольства за счёт обеспечения низкого уровня безработицы и стабильной выплаты пенсий, хотя ради этого пришлось отказаться от повышения заработной платы и смириться с низкими показателями экономического роста. И в-третьих, она позволила частному сектору повысить эффективность там, где это не вступало в конфликт с политическими целями, говорится в статье.
«Подобная стратегия не сделает Россию богатой. Однако она обеспечила стране стабильность и сохранила у власти правящую элиту», — отмечает Foreign Affairs. Если бы Путин избрал другую политику, уровень жизни россиян к настоящему моменту мог бы оказаться гораздо более низким, особенно если вспомнить, что в 1999 году, когда он впервые стал президентом, значительную долю ВВП страны составляла «нефтяная рента», а доходы населения были довольно скромными, констатирует автор. По его мнению, «демократическая легитимность» президента Путина на тот момент во многом зависела от его способности заставить большой бизнес и олигархов действовать по его правилам, независимо от применявшихся для этого средств. И именно мастерство Кремля в «накоплении и распределении ресурсов» объясняет, за счёт чего российская элита сохраняет власть в течение двух десятилетий и с определённым успехом применяет своё влияние за границей, отмечается в статье.
В конце 1990-х некоторые наблюдатели были уверены, что у Венесуэлы больше шансов для процветания, чем у России, а рейтинговые агентства считали более безопасным предоставление кредитов венесуэльским властям. Однако сегодня уже мало кто сравнивает Россию с Венесуэлой, и объясняется это тем, что лидеры двух стран использовали совершенно разные стратегии. В отличие от расточительного поведения в 1990-е годы, Россия смогла «в благополучные 2000-е» накопить сотни миллиардов долларов и направить определённые средства в резервные фонды, чтобы можно было использовать их в случае падения цен на нефть.
«Если бы экономическая политика Кремля была столь упрощённой, как её часто пытаются представить — как череду краж и ошибок, смазанных доходами от нефти, — то её лидеры не находились бы сегодня у власти даже в том случае, если бы они вели две войны за границей», — подчёркивает Foreign Affairs. В то же время целью экономической политики Путина является не максимизация ВВП или доходов бюджета, что требует совершенно иной стратегии, уверен автор: «Если не учитывать целей Кремля, связанных с удержанием власти внутри страны и сохранением гибкости для её применения за границей, то можно сказать, что тройная стратегия «путиномики» — макроэкономическая стабильность, стабильность рынка труда и применение государственного контроля только в стратегически важных секторах — действительно сработала».
Россию можно отнести к числу довольно немногих «клептократий», которые бы получали высокие оценки от Международного валютного фонда за управление экономикой, отмечается в статье. Это объясняется тем, что Путин и представители российской элиты в широком смысле поставили себе в качестве приоритетной задачи погашение долгов, обеспечение дефицита бюджета на низком уровне и ограничение инфляции, чтобы избежать опасности повторения разрушительных «экономических обвалов» 1990-х годов и не подвергать риску свою власть, пишет Foreign Affairs. Когда Путин впервые пришёл к власти, он направил значительную часть доходов от продажи нефти на досрочную выплату иностранных долгов, а в ходе нынешнего кризиса Россия сократила социальные выплаты, чтобы можно было сбалансировать бюджет.
В 2014 году поступления от продажи нефти и природного газа составляли почти половину российского государственного бюджета. И хотя сегодня нефть на мировом рынке продаётся практически за половину цены 2014 года, однако благодаря значительному сокращению бюджетных расходов российский дефицит бюджета составляет около 1% ВВП — а это значительно меньше, чем во многих странах Запада, констатирует автор. Путин поддержал российский Центральный банк, когда тот повысил процентные ставки, что позволило сдержать инфляцию, хотя и ограничило экономический рост. «Логика Кремля формулируется так: российский народ, прежде всего, хочет экономической стабильности. В то же время представители российской элиты понимают, что им нужна стабильность для сохранения своей власти. Чтобы обеспечить макроэкономическую стабильность, Кремль с 2014 году реализует программу жёсткой экономии, однако жалоб по этому поводу слышно не очень много», — говорится в статье.
Второй элемент экономической стратегии Путина, по мнению автора, состоит в сохранении необходимого количества рабочих мест и выплате пенсий, даже если это делается в ущерб заработной плате и эффективности. Во время экономического шока 1990-х годов заработная плата и пенсии в России часто не выплачивались, что вызывало протесты и привело к серьёзному падению популярности президента Бориса Ельцина, напоминает Foreign Affairs. Поэтому сейчас власти сделали выбор в пользу сокращения заработной платы, чтобы не допустить повышения уровня безработицы. В большинстве стран Запада позиция была иной: после краха 2008 года безработица в США резко увеличилась, однако те, кто сумел удержаться на работе, сохранили прежний уровень дохода. В отличие от них, показатели безработицы в России увеличились всего на 1%, однако заработная плата в стране сократилась в 2015 году почти на 10%, отмечается в статье.
Экономическое «послание» властей в адрес бизнесменов заключалось в том, что допускается сокращение заработной платы, но запрещается закрытие предприятий и массовые увольнения, пишет Foreign Affairs: «Такой подход нельзя назвать эффективной политикой с учётом того, что многие россияне все ещё работают на заводах и фабриках советской эпохи, которые приходят в упадок и не имеют надежды на возрождение. С экономической точки зрения, было бы лучше переместить этих рабочих на предприятия с более высокой производительностью. Однако в политическом отношении это невозможно, поскольку в таком случае будут произведены увольнения. Большинство секторов российской экономики испытывают на себе политическое давление, и их заставляют нанимать ненужных сотрудников даже на низкую заработную плату. Это соответствует политическому расчёту Кремля — россияне обычно не протестуют против сокращения заработной платы, тогда как увольнения и закрытие предприятий могут вывести их на улицы».
В социальной политике, как считает автор, Путин руководствуется той же самой логикой: поскольку в прошлом российские пенсионеры периодически устраивали демонстрации против сокращения пенсий, то правительство решило направлять меньше денег на нужды здравоохранения и образования, но сохранить стабильные пенсии. Это свидетельствует о том, что Кремль ценит «вклад пенсионеров в политическую стабильность» больше, чем он сожалеет по поводу влияния плохого качества образования и здравоохранения на среднесрочные показатели роста, заключает Foreign Affairs.
Третий элемент «путиномики» заключается в том, чтобы предоставить возможность частным фирмам свободно действовать лишь в тех сферах, где они не подвергают риску политическую стратегию Кремля, говорится в статье. А масштабная роль, которую играют государственные предприятия «с доминирующим положением олигархов» в некоторых секторах промышленности, частично оправдывается их желанием поддержать Кремль, пишет Foreign Affairs: «Они держат под контролем народные массы за счёт низкой безработицы, делают послушными средства массовой информации и маргинализируют политическую оппозицию». Например, в энергетической отрасли, которая представляет исключительную важность с точки зрения государственных финансов, многие частные компании были «либо экспроприированы, либо полностью подчинены государству», сообщает автор. Главы энергетических компаний не могут себе позволить игнорировать политику «сверху». Сталелитейные предприятия не настолько значимы для Кремля, но тоже стремятся избегать увольнений. В то время как большинство предприятий сферы услуг не имеют такой политической роли и могут вести себя более свободно.
С учётом подобных политических ограничений можно сделать вывод, что если у российского частного сектора в условиях «путиномики» ещё и остались некоторые надежды в области повышения эффективности и увеличения показателей экономического роста, то их уже довольно немного, полагает автор. «Кое-какие надежды имеются, но их немного. Это также вписывается в логику Кремля. Экономический рост — это хорошо, однако сохранение власти лучше», — заключает Foreign Affairs.