Чуть более года спустя после того, как стало известно о попытках Кремля «вмешаться» в американские выборы, начинают давать о себе знать дипломатические последствия. Раскол в отношениях между Москвой и Вашингтоном достиг масштабов, невиданных в течение многих десятилетий, пишет The New York Times.
По словам издания, Владимир Путин делал ставку на то, что Дональд Трамп, «который годами тепло отзывался о России и её авторитарном лидере», будет относится к его стране так, как Путин жаждал, чтобы к ней относился Запад. То есть как к супердержаве или по меньшей мере влиятельной силе, с которой необходимо считаться от Сирии до Европы и которая гордится армией, возрождённой после 20 лет пренебрежения ею.
«Эта ставка имела впечатляющие обратные последствия», — считает The New York Times. Если санкции, принятые подавляющим большинством голосов в конгрессе, посылают Москве какой-либо сигнал, то он звучит так: Трамп, у которого связаны руки, не сможет изменить отношения с Россией ни сейчас, ни, вероятно, в ближайшие несколько лет.
Спустя всего несколько недель после того, как оба лидера провели несколько часов за дружелюбной беседой на саммите G20, перспективы сделки с Россией, о которой Трамп мечтательно упоминал в своих интервью, кажется более далёкой, чем когда-либо. Конгресс не готов «простить аннексию» Крыма и не желает допускать новых инвестиций в российский энергетический сектор.
Своим решением приказать сотням американских дипломатов и россиян, работающих на посольство США, покинуть свои должности Путин, «известный как великий тактик, но посредственный стратег», вновь переменил курс. Пока, по мнению опрошенных изданием чиновников и экспертов, российский президент полагает, что его главный козырь — это обострение спора в духе холодной войны, а не незаметная попытка манипулировать событиями с помощью «сочетания уловок, кибератак и информационной войны».
«Одна из самых величайших задач Путина — гарантировать, чтобы к России относились так, словно она до сих пор является Советским Союзом, ядерной державой, которую должны уважать и бояться. И он думал, что сможет добиться этого от Трампа», — убеждена директор Центра по изучению Евразии, России и Восточной Европы при Джорджтаунском университете Анджела Стент.
Однако сейчас, по её словам, русские смотрят на хаос в Белом доме, и «этот уровень непредсказуемости заставляет их нервничать». В результате Россия решила вернуться к старым привычкам, а выдворение дипломатов, разумеется, — одна из старейших, добавила эксперт.
Высокопоставленный представитель Белого дома на условиях анонимности прокомментировал изданию то, что стало одной из «самых болезненных дипломатических проблем» новой администрации. По его словам, Трамп и его окружение продолжают надеяться на улучшение отношений с Москвой. Ведь, как отмечает чиновник, в телеинтервью Путина, в котором он объявил о сокращении числа дипломатов, отсутствовала «напыщенность». «По всей видимости, Россия не уверена в выбранном курсе и оставляет открытой возможность сдать назад», — подчёркивается в статье.
«Русские предпочли бы не вступать на этот путь, но Путину показалось, что у него нет иного выбора, кроме как ответить в классической манере «око за око». Мы уже продолжительное время находимся в состоянии новой холодной войны. Всякая надежда на быстрое улучшение отношений испарилась», — уверен Рольф Моуэтт-Ларссен, занимавший ряд высоких должностей в разведке США, в том числе и в России.
По его мнению, этот спад ускорился в последние дни правления администрации Обамы, «когда в отношениях с Россией взяли верх эмоции». Но теперь «страх сменился гневом», считает Моуэтт-Ларссен.
Последнее резкое падение пришлось на 70-летие с момента публикации статьи «Истоки советского поведения», написанной для Foreign Policy создателем стратегии холодной войны Джорджем Кеннаном в июле 1947-го. В ней формулировалась стратегия, которая господствовала в Вашингтоне в последующие 40 лет: «политика США по отношению к СССР должна быть политикой долгосрочного, терпеливого, но твёрдого и неусыпного сдерживания российских экспансионистских тенденций».
«Не этот подход был у Трампа на уме год назад. Возможно, теперь этот подход он вынужден принять», — заключает The New York Times.