Пока в США президент Дональд Трамп пытается разобраться с проблемами, касающимися его предполагаемых «связей с Россией», реальные контакты между представителями российской и американской сторон в Сирии продолжают ухудшаться, пишет The Atlantic. После того как американский истребитель сбил сирийский военный самолёт, Министерство обороны России закрыло каналы «горячей линии», которая была создана с целью предотвращения непреднамеренных столкновений с американскими самолётами в небе над Сирией — причём это «было только начало», говорится в статье.
Вслед за этим Россия объявила, что любые воздушные объекты, принадлежащие коалиции во главе США и обнаруженные западнее реки Евфрат, будут «приниматься на сопровождение российскими наземными и воздушными средствами противовоздушной обороны в качестве воздушных целей». Иными словами, Москва решила предупредить американцев: «Вы зашли на нашу территорию, поэтому мы тоже можем зайти на вашу», — поясняет автор.
По его мнению, сейчас «довольно странный момент для ссоры», учитывая, что на протяжении последних дней российское руководство активно рассказывало именно о тех достижениях, о которых «мечтает Дональд Трамп, отстаивая необходимость наладить партнёрские отношения с Россией в борьбе против терроризма».
Сначала Минобороны России объявило о том, что в результате российских авиаударов в Сирии в конце мая были уничтожены нескольких десятков полевых командиров и нескольких сотен боевиков из террористической группировки «Исламское государство»*, в числе которых мог оказаться даже лидер ИГ Абу Бакр аль-Багдади.
Затем появились сообщения, что в июне российские военные уничтожили ещё двух полевых командиров и почти 200 боевиков в ходе авиаударов на востоке Сирии. Стоит задуматься над тем, чем же объясняется такое «внезапное» переключение внимания России на борьбу с ИГ, и почему это «не способствовало» налаживанию отношений с США, отмечает The Atlantic.
По всей видимости, россияне «пытаются изменить концепцию своей военной кампании в Сирии и начать делать то, что они якобы делали, но в действительности не делали в течение двух лет, то есть бороться с террористами», считает эксперт Джон Хербст из Атлантического совета. В прошлом году он стал соавтором доклада, в котором утверждается, что военная кампания Путина в Сирии с самого начала предполагала оказание помощи сирийскому президенту Башару Асаду, и что российские военные наносили удары не столько по террористам ИГ, сколько по «антиправительственным» сирийским группировкам, в том числе и тем, которые пользовались поддержкой США.
В то же время аналитик Женевьева Касагранде из Института изучения войны придерживается весьма скептических взглядов в отношении эффективности военных операций Путина в Сирии и «не особенно доверяет» информации о том, что российские военные действительно нанесли те авиаудары по боевикам — не говоря уже о том, что они «якобы» могли уничтожить Багдади и изменить свои планы в Сирии.
По мнению Касагранде, «подавляющее большинство российских авиаударов внутри Сирии было нанесено по сирийской оппозиции», выступающей против Асада, а Кремль постоянно публиковал «ложную информацию» в отношении того, по кому они наносят удары, будь то «мирные жители или силы умеренной оппозиции», пишет The Atlantic. По её словам, пока экспертам Института изучения войны удалось увидеть «лишь минимальное» количество доказательств авиаударов России 28 мая — то есть в тот день, когда, по заявлениям представителей российской армии, им удалось ликвидировать аль-Багдади.
«Это не значит, что этого вовсе не было», — признала Касагранде, сославшись на то, что сеть активистов её института в этом регионе Сирии остаётся довольно слабой. Однако она подчеркнула, что пока заявления Минобороны о ликвидации большого числа боевиков её коллеги считают «в лучшем случае слухами». Американские чиновники тоже не смогли подтвердить сообщения об этом авиаударе, а некоторые активисты из Сирии «описали его совершенно не так, как это сделали россияне», подчёркивается в статье.
«России нравится изображать себя великолепным борцом против терроризма, действующим параллельно с США», — заявила Касагранде в интервью The Atlantic, отметив, что это отчасти можно объяснить стремлением Москвы позиционировать себя в качестве «ключевого субъекта» в сфере обеспечения безопасности на Ближнем Востоке. По её мнению, Россия «пришла в Сирию не для того, чтобы уничтожить ИГ», а чтобы поддержать своего союзника Башара Асада и сохранить за счёт этого своё геополитическое влияние на Ближнем Востоке, а также военное присутствие в Средиземном море.
Несмотря на поражение, которое отряды вооружённой сирийской оппозиции потерпели в декабре в районе Алеппо, именно они, а не «Исламское государство», по-прежнему являются главной угрозой для правительства Асада — и соответственно, для русских, уверена Касагранде. По её словам, Россия «обычно борется с ИГ, только когда ей это выгодно».
Тем самым Москва пытается закрепить за собой образ «необходимого союзника» Запада в его борьбе против терроризма, говорится в статье. По всей видимости, это превращается в «привычный сценарий», в рамках которого Россия наносит удары «по сирийским повстанцам», а затем помогает заключить некое временное перемирие, на протяжении которого она готовится к следующему наступлению против вооружённой оппозиции и одновременно наносит показательные удары по позициям боевиков ИГ, пишет The Atlantic.К примеру, в феврале 2016 года Россия помогла заключить короткое перемирие в Сирии, а в марте того же года помогла сирийскому правительству вытеснить боевиков ИГ из Пальмиры.
Однако уже осенью она принимала участие в масштабной военной кампании по «вытеснению повстанцев» из Алеппо, подчёркивает автор. Перед новой серией российских ударов по террористам в мае этого года Россия, Турция и Иран договорились создать в Сирии несколько «зон деэскалации». Согласно карте «вероятных» российских авиаударов, которую составили эксперты Института изучения войны, в конце апреля эти удары приходились в основном на «силы оппозиции» — в то время как в начале мая (уже после заключения соглашения о создании зон деэскалации) эксперты отметили «резкую перемену», признав, что Россия действительно нанесла несколько ударов по позициям ИГ.
По словам Касагранде, Россия может бомбить ИГ в рамках попыток создать и закрепить «область своего влияния» в Сирии, как только эта террористическая группировка, стремительно теряющая позиции, будет окончательно уничтожена. Продвижение войск, сражающихся против «Исламского государства», недавно спровоцировало «горячие споры» между ключевыми державами — и в первую очередь между Ираном, Россией, Турцией и США, — которые хотят защитить свои интересы в Сирии, отмечается в статье.
К примеру, после авиаудара американцев по сирийской военной базе, нанесённого после заявлений о применении «химического оружия» сирийскими правительственными войсками, уровень конфронтации между администрацией и режимом Асада существенно вырос. В мае США нанесли удар по «проасадовскому» военному конвою, который подошёл слишком близко к американской базе на юго-востоке Сирии. А 18 июня американцы сбили сирийский военный самолёт, который наносил удары по поддерживаемым США боевикам оппозиции на севере Сирии, пишет The Atlantic.
Между тем Россия, влияние которой сильнее всего заметно на западе Сирии, «пользуется моментом, чтобы укрепить свои позиции на востоке страны и напомнить США, что она является ключевым игроком в Сирии, с которым США придётся считаться», полагает Касагранде. В этом контексте авиаудары России по позициям ИГ, нанесённые в последние несколько недель, эксперты рассматривают как попытку «удержать» США и их союзников на северо-востоке и юго-востоке Сирии.
И даже если Трамп и Путин в конечном итоге решат объединить усилия в борьбе против «Исламского государства», американские законы в настоящий момент запрещают американским военным напрямую согласовывать свои действия с российскими военными в Сирии, предупредил в интервью The Atlantic Саймон Сараджян, эксперт Белферовского центра науки и международных отношений Гарварда. «Как бы Россия ни хотела расширить сотрудничество с США по Сирии — а я полагаю, что она хочет это сделать, потому что это поможет нормализовать российско-американские отношения — я сомневаюсь, что мы увидим качественные улучшения в том, как Россия и США взаимодействуют друг с другом», — отметил Сараджян.
Военная кампания против ИГ подразумевает, что необходимо тщательно спланировать в Сирии не только «расчистку территории» от террористов, но и то, какие местные структуры необходимо создавать на этом месте дальше, пояснила Касагранде. Здесь и кроется основная проблема, говорится в статье: «У России и США есть общий враг — ИГИЛ. Однако они до сих пор не могут договориться о том, что нужно будет делать после уничтожения этой террористической организации», — заключает The Atlantic.
* «Исламское государство» (ИГ) — террористическая группировка, запрещённая на территории России (прим. RT).