А мы переходим к рубрике Focus, и сегодня мы отправимся в Россию — там нижняя палата парламента одобрила законопроект о декриминализации отдельных видов домашнего насилия. Несмотря на то что организация Amnesty International осудила эту инициативу, назвав её «отвратительной попыткой сделать из домашнего насилия нечто заурядное», сторонники этой меры, прозванной «законом о шлепках», воспринимают её как шаг по защите прав родителей на воспитание своих детей. В пятницу законопроект будет рассмотрен верхней палатой российского парламента. С репортажем из Москвы — Елена Волошина и Томас Лоу.
Желание сохранить семью — вот о чём говорят российские законодатели, поясняя предложенный ими закон. Прошлым летом Госдума сделала домашнее насилие преступлением, наказанием за которое было два года тюремного заключения. Консерваторы считают это неприемлемым — они убеждены, что родители должны иметь возможность физически наказывать своих детей.
ЕЛЕНА МИЗУЛИНА, депутат Совета Федерации: Как бы грозно ни звучало слово «побои», это на самом деле насилие без вреда здоровью и даже насилие без насилия. (…) В российской традиционной семейной культуре родительско-детские отношения строятся на авторитете родительской власти, которую нельзя заменить никакой другой.
В сущности, такое домашнее насилие, которое, по формулировке закона, «не будет иметь серьёзных последствий», будет декриминализовано. Однако российское законодательство и так мало чем поддерживает жертв.
Два года назад сожитель Натальи так её избил, что ей пришлось, защищаясь, схватиться за нож. Получив лёгкое ранение, мужчина вызвал скорую и полицию; его отвезли в больницу, а вот Наталью, всю в синяках, забрали в участок.
НАТАЛЬЯ ТУНИКОВА, жертва домашнего насилия: Я пыталась говорить с сотрудниками скорой помощи, я сказала им, что он меня всю избил, что у меня болит голова, что я плохо себя чувствую и что едва стою на ногах. А они просто говорили: «Посмотрите, что вы сделали!»
В участке Наталье стало так плохо, что полицейские сами вызвали скорую. Правда, они обвинили её в том, что она симулирует, и фельдшеры поначалу отказывались её забирать.
НАТАЛЬЯ ТУНИКОВА: Я их умоляла, говорила: «Если вы уедете, я умру, мне очень плохо, у меня едва хватает сил разговаривать».
Когда Наталья прибыла в больницу, врачи хотели её госпитализировать, но полицейские запретили это делать и отвезли её назад в участок, где угрозами пытались заставить её подписать чистосердечное признание.
НАТАЛЬЯ ТУНИКОВА: Они сказали, что, если я поставлю подпись, меня отпустят домой, а если нет — отправят в изолятор.
Позже у Натальи диагностировали черепно-мозговую травму и сотрясение мозга. В отношении неё сейчас ведётся следствие по делу о предумышленном нападении, и ей грозит до 10 лет тюрьмы. А вот напавшему на неё мужчине никаких обвинений предъявлено не было.
НАТАЛЬЯ ТУНИКОВА: Я спросила у следователя, считает ли он, что можно убить человека ударом кулака. Он ответил: «Конечно, можно, но у нас право на самооборону работает, только если вам приставят пистолет к виску».
Люди, которые защищают жертв, утверждают, что случай Натальи — не единичный. Алёна создала в пригороде Москвы приют: на втором этаже этого загородного дома выделили пять комнат для женщин и их детей. Некоторые из жертв ожидают здесь юридическую и медицинскую помощь, и им тоже приходится сталкиваться с замедленной реакцией со стороны властей.
АЛЁНА ЕЛЬЦОВА, директор кризисного центра для женщин «Китеж»: Недавно убили женщину, которая вызывала полицию шесть раз, и это — не исключительный случай. Сегодня женщине приходится самой заботиться о своей безопасности, она — одна против всех: и против семьи, которая не даёт ей предать огласке свои проблемы, и против полиции, которая говорит, что ей некуда жаловаться на напавшего на неё человека, и против друзей, которые внушают ей, что муж её избивает потому, что она плохая жена и плохая мать.
МАЛЬЧИК: Пап, перед сном ты меня просто обними и на ушко скажи, что лучше сына не найти, не оставляй меня одного, я прошу, не надо, не кричи по пустякам — ведь я люблю тебя.