Золотой купол православного собора, возводящегося российским правительством в составе нового культурного и духовного центра на берегу парижской Сены, сияет на солнце, возвышаясь над кварталом, заполненным правительственными зданиями и посольствами, пишет обозреватель The New York Times Эндрю Хиггинс. Как подчеркивает журналист, самым «пикантным» в расположении строящегося храма является то, что совсем рядом с ним находится «дворец XIX века, где долгое время хранились многие из самых сокровенных тайн французского президента». Чтобы заполучить под строительство такой престижный участок, Кремлю пришлось долгие годы лоббировать проект культурного центра во французском правительстве — и немудрено: неподалеку отсюда «располагается столько мест, за которыми было бы здорово пошпионить», что французские спецслужбы, узнав о намерениях Москвы, всерьез беспокоились, что «у Владимира Путина, бывшего офицера КГБ, на уме было совсем не только налаживание религиозных контактов», отмечает Хиггинс.
Впрочем, опасения по поводу возможного использования культурного центра в качестве «поста перехвата» несколько затмили собой его главную и, вероятно, еще более нежелательную роль — служить «в самом сердце Парижа, столицы подчеркнуто светской Французской Республики, грузным символом мощи России не только как военной, но и как религиозной державы», уверен автор. Как пишет журналист, любимым орудием Москвы для распространения своего влияния всегда были танки и артиллерийские орудия, однако Владимир Путин в этих целях «мобилизовал веру». «Русская православная церковь — ярый противник гомосексуализма, равно как и любых попыток ставить права личности над правами семьи, сообщества или народа, — помогает изображать Россию естественным союзником всех, кто тоскует о более безопасном и менее либеральном мире, свободном от давящей традиции волны глобализации, мультикультурализма и прав женщин и геев», — поясняет обозреватель NYT.
Как подчеркивает Хиггинс, «тесный союз» между РПЦ и Кремлем проявил себя особенно мощным инструментом на «бывших советских землях»: к примеру, в Молдове, где высшие духовные чины, лояльные московским клирикам, без устали выступали против интеграции страны в западное сообщество, а также в Черногории, где священники возглавили усилия по подрыву планов руководства страны присоединиться к НАТО. Вместе с тем религия помогла Владимиру Путину докричаться и до тех стран, которые располагаются дальше на Запад, — и даже до таких «решительно светских» членов Евросоюза, как Франция. Самым очевидным признаком этой политики и стал финансируемый Кремлем духовный центр, «который теперь настолько сильно ассоциируется с господином Путиным, что бывший министр культуры Франции Фредерик Миттеран предложил дать ему имя святого Владимира», иронизирует автор.
Еще более «агрессивным» наступление РПЦ на Европу оказалось во французской Ницце, где ее прихожане попытались в феврале этого года захватить принадлежащее частному лицу православное кладбище, продолжает обозреватель NYT. Инцидент с кладбищем, впрочем, стал лишь еще одним эпизодом в целой «кампании» по захвату недвижимости, развернутой в городе церковными иерархами из Москвы, пишет журналист. Как поведал в беседе с ним президент Русской православной культурной ассоциации в Ницце Алексис Оболенский, РПЦ «двигает свои пешки и здесь, и везде», желая «показать, что есть только одна Россия, и это — Россия путинская». Ассоциация, многие члены которой являются потомками белых эмигрантов, выступает против РПЦ и подчиняется Вселенскому патриархату Константинополя, располагающемуся в Стамбуле, отмечает Хиггинс. В 2013 году она уже потеряла контроль над православным собором Святого Николая в Ницце в пользу РПЦ, назначившей в храм собственных священников и «собравшей верующих под знаменами различных проектов, призванных наладить отношения между Францией и Россией», подчеркивает он.
Как полагает Хиггинс, шаги Москвы по захвату возведенных еще во времена Российской империи церквей и кладбищ и «вытеснению» верующих, почитающих константинопольского патриарха, являются частью «еще более масштабной инициативы Кремля с целью представить себя и как законного наследника и хозяина “Святой Руси”, и как защитника традиционных ценностей от декадентских ересей, в особенности — либеральной демократии, продвигаемой Соединенными Штатами и, как часто говорят в России, “гейропой”».
В отличие от католической церкви, подчиняющейся единому лидеру, православная конфессия раздроблена на дюжину самоуправляющихся церквей, крупнейшей из которых является РПЦ, а к ней принадлежит не только Россия, но и «хрупкие новые государства» Европы, объясняет читателям обозреватель NYT. Одним из этих государств является Молдова, которая, получив четверть века назад политический суверенитет, в религиозном плане остается зависимой от московских клириков. Так, именно РПЦ назначила на пост епископа Бельцкого Маркелла Михаеску — «глубоко консервативного» религиозного деятеля, который выступал против введения в стране в рамках исполнения требований ЕС для получения безвизового режима биометрических паспортов, называя их «сатанинскими» из-за того, что их номера имеют тринадцать цифр. Кроме того, Михаеску пытался не допустить принятия молдавскими властями закона, устанавливающего дополнительные инструменты защиты на рабочих местах для представителей нетрадиционной сексуальной ориентации, ссылаясь на то, что подобный шаг может навредить отношениям Молдовы с «Матерью Россией», упоминает Хиггинс.
Россия и РПЦ предпринимали аналогичные меры по противодействию расширению прав геев и в Западной Европе, пишет журналист. К примеру, в Париже базируется российская НКО «Институт демократии и сотрудничества», которая поддерживает противников принятого Францией в 2013 году закона, разрешившего однополые браки, организовывает конференции «в защиту семьи» и продвигает Россию и православие в целом как «защитников христианских ценностей во всей Европе».
Какую конкретно роль будет играть в подобных интересах Москвы новый культурный центр в Париже — пока не ясно, однако люди, «изучавшие методы господина Путина», предсказывают, что он будет служить «мегафоном для вещания его видения мира», отмечает Хиггинс. Как рассказал в интервью журналисту французский писатель и автор книги «В голове Владимира Путина» Мишель Ельчанинофф, центр будет «оплотом другой Европы, Европы ультраконсервативной и антисовременной, в сердце либеральной и светской страны».
Как пишет Хиггинс, «оплот» будет включать четыре здания — в него войдет не только собор, но также школа, комплекс конференц-залов и собственно культурный центр; при этом их владельцем будет не РПЦ, а российские власти. Москва пыталась возвести в Париже «внушительный храм» еще с 1917 года, когда главный православный собор города — собор Александра Невского — откололся от иерархии РПЦ и присоединился к Константинопольскому патриархату. Даже Иосиф Сталин и Никита Хрущев, которые являлись противниками религии, пытались уговорить французского лидера Шарля де Голля передать собор Москве, однако де Голль так и не согласился. В результате верующим, лояльным Московскому патриархату, пришлось создать собственное место для отправления религиозных надобностей в одном из парижских гаражей, рассказывает автор материала.
При Владимире Путине Москва с новой силой принялась отвоевывать себе храм в Париже, и это стремление лишь подкрепляли попытки российских властей «протянуть руку крайне правым силам Европы, которых соблазняет идея о России как бастионе консервативных социокультурных ценностей», подчеркивает Хиггинс. Купаж «политических, дипломатических и религиозных интересов» наиболее ярко проявился в Ницце, где РПЦ удалось в 2013 году получить собор Святого Николая. В отличие от французского правительства в Париже местные власти Ниццы в основном состоят из представителей правых сил — они поддерживают Владимира Путина и даже «радуются аннексии Крыма», пишет журналист. Именно поэтому в январе этого года на торжественной церемонии открытия собора после масштабной реставрации присутствовал мэр Ниццы Кристиан Эстрози, который заявил тогда, что реставрационные работы стали «посланием всему миру о том, что Россия – свята и вечна!» Позже, в июне, в городе состоялся праздничный вечер в честь возвращения собора в лоно РПЦ; на мероприятии, помимо российского посла во Франции Александра Орлова, православных священников и чиновников из России и Франции, присутствовал также и «близкий соратник Путина» Владимир Якунин, заявивший в ходе вечера, что церковная собственность царской эпохи принадлежит России «просто потому, что это — наша история».
Настоятель собора Святого Николая Андрей Елисеев тем не менее отвергает обвинения представителей эмигрантского сообщества в том, что он работает на российские спецслужбы, и утверждает, что подобное отношение вызвано традиционной враждебностью, исходящей от ряда старых аристократических фамилий, пишет Хиггинс. Однако священнослужитель признает, что у него есть обязанности перед российским государством и что без письменного разрешения он не может «даже передвинуть икону» в храме, подчеркивает журналист.
Заполучив в свои владения собор в Ницце, уже в феврале Москва обратила внимание на «небольшой православный участок, который она до сих пор не контролировала», а именно — вышеупомянутое кладбище, на котором находятся могилы белых генералов, бывшего министра иностранных дел Российской империи, одного из родственников императора Николая II и множества других православных христиан, доживавших последние дни на Лазурном берегу Франции. «Пламенно пророссийский» французский инженер Кристиан Фризе, участвовавший в операции по захвату кладбища, в деталях описал обозревателю NYT, как пришел туда по указанию российского посольства и взломал замок на воротах, после чего установил знак о том, что территория отныне является собственностью Российской Федерации, и вновь запер кладбище уже своим замком. Как отмечает Хиггинс, Фризе помогал помощник Андрея Елисеева и бывший офицер российских вооруженных сил Игорь Шелешко, который в июле погиб в теракте в Ницце. Установленный мужчинами знак позже сняли Алексис Оболенский и его соратники, которые, в свою очередь, заменили замок на воротах на свой, но в конечном счете стороны договорились, что ключи от кладбища будут у всех. Тем не менее Оболенский по-прежнему относится к представителям РПЦ скорее негативно. «Они не остановятся, пока не захватят все», — пошутил он в беседе с Хиггинсом.
Фото: Reuters