Одно из самых печальных последствий последних парламентских выборов в Польше заключается в том, что в обиход вернулось понятие «национализм» в своем худшем проявлении: победившую партию «Право и справедливость» называли националистической, ксенофобской и популистской. Но дело в том, что польские власти исковеркали само понятие польского национализма, утверждает журналист Foreign Policy.
Причиной тому отчасти стал тот факт, что польский национализм долгое время был главным достоянием страны. Польша была одним из первых политических образований в Европе, пишет автор статьи Адам Замойски, и чувство принадлежности к нации у поляков всегда было особенным. А нынешнее правительство, продолжает издание, вместо давней традиции национализма выбрало гораздо более молодую и гораздо менее достойную позицию. «Оно превратным образом взяло на вооружение ценности и мировоззрение коммунистического режима, чье влияние, по его же словам, и хочет искоренить больше всего».
В Средневековье польская национальная идея основывалась на верности королевской династии, и в этом плане она не отличалась от других стран. Однако с наступлением эпохи Возрождения Польша стала республикой с избираемым монархом и плюралистическим обществом, и именно приверженность к такой форме существования – республиканской, мультикультурной и многорелигиозной – и стала новой основой польского национализма.
Затем же, в конце XVIII века, Польшу разделили между собой влиятельные соседи, и в истории страны началась борьба за возвращение государственности. Причем для возвращения своей страны у поляков было только два выхода: либо просить иностранные силы о вмешательстве, либо участвовать в революционных движениях разных стран, надеясь получить поддержку новых властей. Как пишет автор статьи, в то время польский национализм был «щедрым, открытым, интернациональным, возвышенным, практически метафизическим». Но никакого результата он не принес.
В свою очередь, государства, разделившие Польшу, проводили политику ассимиляции, запрещая использовать национальный язык, а в случае России – еще и заставляя принимать православие. В ответ поляки сосредоточились на изучении собственной истории, формировании параллельных образовательных и культурных программ. Тогда-то польская националmyая идея и приобрела оборонительные и состязательные черты.
Во время Второй мировой войны Польша, как утверждает Адам Замойски, ни разу не меняла своей позиции и от начала до конца боролась с нацизмом бок о бок с победителями. Однако обошлись с ней, как с проигравшей: разрушенная и обескровленная страна потеряла треть своей территории и оставалась под иностранным влиянием еще вплоть до 1989 года, поясняет журналист.
«Чтобы прикрыть свой собственный союз с нацистами и последующее нападение на Польшу, советская Россия вместе с марионеточным режимом в Варшаве придумали свою версию событий, которые происходили между 1939 и 1945 годами, которая, по сути, возлагала вину за все, что было, на довоенное польское государство, – пишет автор статьи. – А всех, кто воевал за Польшу, включая героическую Армию Крайову, назвали переодетыми фашистами и коллаборационистами нацистов».
Версию Москвы приняли и на Западе, продолжает издание, а пережившую войну польскую элиту новые власти стали преследовать. Коммунистический режим в Польше создал новый вид национализма, в котором были смешаны разные черты из прошлого. Так, чтобы стать ближе Москве, Варшава приняла, что Германия была исконным врагом Польши, – и следы этой идеи до сих пор можно заметить в поведении некоторых польских политиков. И в то же время режим подпитывал чувства поляков, что с ними несправедливо обошлись после Второй мировой войны.
Кроме того, послевоенный режим попытался привязать старые интернациональные чувства поляков к братству коммунистических народов. Однако, как пишет автор статьи, такой симбиоз не прижился, потому как поляки негативно относились к навязанной им дружбе с Москвой и сделали Катынь символом «великого зла», которое совершили по отношению к ним как Советы, так и Запад, принявший советскую версию истории. И потому, как отмечает автор статьи, для некоторых желание пролить свет на несправедливость со стороны Москвы стали фетишем, одержимостью.
Особенный размах это движение приобрело, как только Польша получила независимость в 1989 году, но тогда власти еще опасались громко говорить что-либо против Москвы. И потому в обществе назрел раскол, который очевиден по сей день. На одной стороне политического спектра Польши стоят те, чьи родители или кто сам управлял страной в послевоенный период, в том числе и многочисленная молодежь, которая считает, что коммунистические годы нужно оставить в прошлом и смотреть в совместное с Евросоюзом будущее. А на другой – те, кто не может забыть обиды прошлого и не смог найти себе места в посткоммунистической Польше.
И потому две партии, которые боролись на прошедших выборах, сложно назвать политическими партиями в общепринятом смысле этого слова. Их разделяет не разная социальная и экономическая программа, а разное понимание национальной идеи. У «Гражданской платформы» доминируют скорее неприятие прошлого Польши и надежды на будущее в качестве «хороших европейцев». А «Право и справедливость» привлекает скорее тех, кто считает либеральный западный мир слишком сложным и ищет спокойствия в провинциальных религиозных и патриотических слоганах, а также тех, кто просто не выносит космополитизм первой партии.
Польский национализм неслучайно в большей степени заключался в защите собственных ценностей, чем в попытке захвата земель, делает вывод автор статьи. Именно из-за своих либеральных политических ценностей Польша и попадала под угрозу нападения со стороны соседей. «Во время Второй мировой войны Гитлер и Сталин делали все возможное, чтобы уничтожить нацию, потому что боялись ее свободолюбивого индивидуализма и знали, что она никогда не станет шагать в ногу с их тоталитарными идеологиями», – пишет журналист.
И нынешняя правящая партия успешно интегрировала католическую церковь и слоганы мученичества и суверенности в свою предвыборную кампанию. Однако автор статьи настаивает: то, что власти представляют как польская национальная идея, на самом деле таковой
не является. «По горькой иронии, ключевые элементы ее политической программы – контролировать жизнь нации и держать окружающий мир на расстоянии вытянутой руки – происходят не из истоков польской государственности, а из мышления поствоенного коммунистического режима, который, по словам членов партии, они больше всего презирают», – пишет Адам Замойски в Foreign Policy.
Фото: Reuters