«Теперь мы империя, и, когда мы действуем, мы создаем свою собственную реальность. И пока вы изучаете эту реальность — разумеется, тщательно — мы сделаем новый шаг, создавая другую новую реальность, которую вы также можете изучать. Именно так все и происходит». Чиновник Белого дома, 2004 год.
Выступая месяц назад на заседании комитета Конгресса США под названием «Как противостоять действиям России по превращению информации в оружие», британский писатель российского происхождения Питер Померанцев в своей вступительной речи преподнес возглавляемой республиканцами аудитории свежайшую порцию неоконсерваторского паникерства. Цитируя «командующего Верховного главнокомандования ОВС НАТО в Европе генерала Филипа Бридлава», Померанцев описал присоединение Крыма к России в 2014 году как «самый поразительный блицкриг за всю историю информационных войн». От себя Померанцев добавил леденящее кровь предупреждение: «Другими словами, Россия развязала информационную войну против Запада, и мы в ней проигрываем».
Заседание назначил республиканец-неоконсерватор округа Ориндж Эд Ройс. Цель заседания – нагнать страху по поводу «беспрецедентной» информационной войны России против Запада – пропагандистской борьбы, которая явно существует, но размах и опасность которой цинично преувеличиваются; а затем обратить этот страх в бюджетные средства на американскую пропаганду и НКО с целью подрыва кремлевской мощи.
Почему меня насторожило появление Питера Померанцева в компании неоконсерваторов, так это потому, что он отнюдь не относится к породе простоватых и нахальных болванов, какими я вижу представителей вида homo neoconius. Исследование Померанцева «Ничто не правда и все возможно» - это самая нашумевшая книга о России за последнее время. А его статьи об «авангардной» «информационной войне» и ее «политтехнологах» стали излюбленным чтивом любого думающего человека и непременным украшением таких изданий, как Atlantic Monthly и London Review of Books. Его меткое видение стратегических решений Кремля, стоящих за «информационными войнами», проливает свет на эту проблему, но, тем не менее, в его публикациях всегда чего-то катастрофически не хватает. Не хватает не в том, что он пишет, а в том, что остается за рамками его статей. Вопиющие опущения контекста посеяли во мне сомнения: а не манипулирует ли Померанцев читателем, используя пафос левацкого критического анализа для совершенно иных, неоконсервативных целей? Словно Померанцев передергивает на свой лад те самые «авангардные» политтехнологии Кремля, которыми он стращает Эдов Ройсов мира сего.
И, конечно, на задворках сознания неотступно маячит другой важный вопрос: а какого черта вообще журналист и писатель типа Померанцева, на которого, по его собственным утверждениям, наибольшее влияние оказали такие литераторы, как Кристофер Ишервуд, лезет лоббировать американское и британское правительство с целью увеличения расходов на психологические войны и введения санкций против иностранных государств? Где кончается независимый критический анализ и начинаются манипуляции лоббиста?
* * * *
Термин «политтехнолог» впервые появился в российской прессе в 1996 году применительно к американо-российской команде пиарщиков-манипуляторов Бориса Ельцина, которые в том же году провернули успешную предвыборную кампанию, позволившую ему подмять под себя президентские выборы.
Казалось, перед политтехнологами была поставлена невыполнимая задача: сделать так, чтобы заранее спланированная победа Ельцина на выборах выглядела правдоподобной, и на Западе могли кричать о победе демократии, а в России люди были бы настолько угнетены безысходным фатализмом происходящего, что даже и помыслить не могли бы о вооруженном протесте, как это случилось в 1993 году.
Причина, по которой такая задача казалась невыполнимой, проста: накануне выборов рейтинг Ельцина колебался в районе 3-5%, что вполне соразмерно с результатами самого катастрофического за весь XX век президентства. За время правления Ельцина российская экономика сократилась на 60%, средняя продолжительность жизни мужского населения снизилась с 68 до 56 лет, впервые со времен Сталина миллионы россиян выживали только благодаря подсобному сельскому хозяйству, поскольку зарплаты не выплачивались годами.
Россия была на пути к погибели, но 3-5% населения (плюс-минус 3%) сумели по-бандитски нажиться в этих условиях. Возможно, потому что они и были самыми настоящими бандитами.
И вот тут-то вступают «политтехнологи» - американские пиарщики под предводительством экс-партнера Дика Морриса Ричарда Дреснера и российские пиарщики из рекламного левиафана «Видео Интернешнл» под руководством Михаила Лесина и бывшего шпиона КГБ Михаила Маргелова, которые умело подстроили победу Бориса Ельцина на выборах, не вызвавшую ни у кого вопросов. Журнал «Time» поставил «Спасение Бориса» в заслугу американцам, на основе чего впоследствии режиссер Роджер Споттисвуд, автор картины «Тернер и Хуч», снял малобюджетный фильм «Проект «Ельцин»» («Spinning Boris»).
Судя по тому, как эта история была рассказана Дреснером и другими американскими пиарщиками, именно они первыми использовали в предвыборной кампании фокус-группы и придумали несуществующие толпы сторонников Ельцина, которых выгоняли на улицу из цехов государственных заводов и силой заставляли участвовать в демонстрациях в поддержку Ельцина и демократии. И все те же американские советники хвастаются тем, что убедили команду Ельцина прибрать к рукам все российские СМИ и превратить единственное средство культурного единения в машину создания виртуальной реальности, цель которой – промыть народу мозги и вселить в него панический страх победы ельцинского соперника – трусливого и тупого, как пробка, лидера Коммунистической партии Геннадия Зюганова – который, если верить информационному шквалу российского телевидения 1996 года, неминуемо низринет Россию в пучину кровавой гражданской войны со всеми вытекающими последствиями – ГУЛАГами, вагонами для скота, в которых повезут в лагеря неугодных режиму, и трупами граждан, повешенных на фонарных столбах. Пиарщики не обошли стороной ни один исторический кошмар – все пошло в дело, причем, в гипертрофированных масштабах, чтобы вконец запуганная публика окончательно потеряла связь с реальностью и заняла нужную политтехнологам позицию.
Чтобы провернуть такую аферу, было необходимо заполучить полный контроль над всеми государственными телеканалами, радиостанциями и другими СМИ, которые до 1996 года пользовались относительной свободой и продвигали самые разнообразные взгляды.
Решающим шагом здесь стало то, как Ельцин реквизировал когда-то независимую национальную телекомпанию «НТВ», владелец которой олигарх Владимир Гусинский был яростным критиком резни, устроенной Ельциным в Чечне. Эта препона была устранена следующим образом: Ельцин пообещал Гусинскому финансирование, новые лицензии на национальное телевещание и другие блага. Гусинский согласился и предоставил «НТВ» в распоряжение Ельцина, а также специально приставил к проекту освещения предвыборной кампании Ельцина одного из руководителей канала.
Дреснер советовал в одном наставлении ельцинской команде: «Это было бы просто нелепо – контролировать два крупнейших национальных телеканала и быть не в состоянии полностью подчинить их своей воле… Каждый раз, когда намечается какое-то мероприятие, основная наша задача – уведомить государственные телеканалы и радиостанции и доступно объяснить им, как значимо это событие и как мы хотим, чтобы оно освещалось».
В конце концов, Ельцин победил при помощи традиционной махинации – в Чечне, например, где ельцинская война унесла жизни 40 тыс. человек, а половину населения согнала с насиженных мест, в голосовании, якобы, участвовало около 1 миллиона чеченцев (это при том, что на момент голосования число взрослого населения республики едва превышало 500 тысяч), и 70% голосовавших отдали свой голос за Ельцина, истребителя чеченского народа. С помощью такой уловки были получены нужные цифры, чтобы Запад имел все основания объявить, что это «Победа российской демократии» – так была озаглавлена статья в «Нью-Йорк таймс» – вторя, как попугай, смехотворно оптимистическим оценкам президента Клинтона и его команды.
Но избежать вооруженных протестов россиян Ельцину удалось только благодаря тактике обеспечения народного «одобрения» результатов выборов с помощью нового постсоветского пропагандистского механизма создания высокотехнологичной виртуальной реальности, оглушившей ошарашенных российских телезрителей. На них обрушился неиссякающий поток круглосуточной сеющей панику пропаганды, вдалбливающей им, что, если Ельцин проиграет, грядут кровавые расправы. Они не могли знать, что где-то между первым и вторым туром человек, за которого они голосовали, чуть не отправился на тот свет из-за череды тяжелых сердечных приступов.
Что поразило даже политтехнологов-дружков Дика Морриса, это насколько легко им удалось одурачить неискушенную российскую публику и заставить их поверить в то, что их неприкрытая пропаганда, искажающая реальность до неузнаваемости и представляющая лидера оппозиции Геннадия Зюганова этаким патологическим маньяком с геноцидальными наклонностями – это и не пропаганда вовсе. В последние годы существования СССР большинство россиян знали, что на них направлена топорная советская пропаганда, шитая белыми нитками гораздо больше, чем то, с чем они столкнулись сейчас. Эта способность ельцинской команды дичайшим образом исказить реальность и изобразить политического оппонента Ельцина настоящим монстром, каких не знала история, и сделать так, чтобы эту ложь восприняли как новости, потому что она казалась гораздо современнее старой топорной советской пропаганды – эта способность была в новинку российской публике.
Журнал «Time» писал в то время: «Что было поистине поразительным, так это реакция зрителей на предвзятое освещение событий». «Мы несколько раз проводили опросы в фокус-группах», - говорит Шумейт. Результаты были объявлены 7 июня в телевизионной сводке последних известий. Только 28% опрошенных сказали, что СМИ очень сильно склоняются в пользу Ельцина – и эта группа состояла, большей частью, из сторонников Зюганова. 29% ответили, что СМИ «несколько предвзято» освещают ситуацию, но сами они, при этом, поддерживают Ельцина. И, что совершенно не укладывается в голове, 27% респондентов ответили, что СМИ агитируют против Ельцина.
И уже больше никогда российские СМИ не видели свободы. После выборов журналист из Санкт-Петербурга изобличил подтасовку в статье «Виртуальная реальность выборов». Вслед за ельцинской победой творческие слои общества охватило ощущение нереальности происходящего и нигилизм. Фальсификация реальности и рукотворная политика стали авангардными течениями, привлекая такие фигуры, как политтехнолог путинского закулисья Владислав Сурков.
В самом популярном комическом романе конца 1990 – начала 2000 годов, «Generation «П»», рассказывается о второсортном поэте, который начинает с продажи водки в московском ларьке в начале 1990-х годов и доходит до позиции рекламного копирайтера и «политического технолога» в самом центре махины российской пиар-индустрии. Изданная в 1999 году книга Пелевина описывает мир, в котором вся российская политика и потребительская реальность создана на рабочих станциях Silicon Graphics в секретных телестудиях, – и делается это все с целью увеличения прибыли от рекламы.
В одном из эпизодов героя отводят в главную студию, где в соответствии со сценарием штампуются трехмерные голограммы депутатов российской Думы и преподносятся публике в виде действующей демократии. Его начальник в рекламном агентстве объясняет, как работает эта демократия виртуальной реальности:
«- Ну, мы так думских трехмеров называем. Динамический видеобарельеф – проработка вида под одним углом. Технология та же, но работы меньше на два порядка. Там два типа бывает - бобок и полубобок. Видишь, ртом шевелит и глазами? Значит, полубобок. А вон тот, который спит над газетой, - это бобок. Такой вообще на винчестер влазит.
- Но ведь это же грандиозное надувательство.
- Ой, только этого не надо. По своей природе любой политик – это просто телепередача. Ну, посадим мы перед камерой живого человека. Все равно ему речи будет писать команда спичрайтеров, пиджаки выбирать - группа стилистов, а решения принимать – Межбанковский комитет. А если его кондрашка вдруг хватит - что, опять всю бодягу затевать по новой?»
Даже печально известный своим пьянством шут Ельцин – творение компьютерной графики. Для этого в студии используют старого актера, когда-то игравшего на сцене Шекспира, — его подключают к кабелям и насильно поят дешевой водкой, чтобы во время съемок он выглядел по-настоящему пьяным:
«- Слушай, а почему его бухим показывают, если он виртуальный?
- Рейтинг повышаем.
- У него от этого рейтинг растет?
- Да не у него. Какой у электромагнитной волны рейтинг. У канала. Почему в новостях в прайм-тайм минута сорок тысяч стоит, прикидывал?»
* * * *
Вернемся к книге Померанцева «Ничто не правда, и все дозволено». Как и в своих статьях, и в беседах с членами американского и британского истеблишмента, она основана на тезисе, что путинский тоталитаризм представляет собой явление принципиально нового порядка и несет в себе невиданную доселе угрозу: это авангардный тоталитаризм, против которого Запад фактически бессилен; тоталитаризм, целиком сконструированный на основе виртуальной реальности, политтехнологий и искажения действительности, управляющий сознанием через телевидение и Интернет, промывающий мозги российской аудитории и всем, до кого он сможет дотянуться; тоталитаризм, безжалостно и изуверски уничтожающий все, что нам дорого.
Как бы мне ни хотелось сказать, что это поэтическое преувеличение…. но увы.
Книга Померанцева претендует на освещение принципов работы кремлевской пропагандистской машины – с точки зрения британского подданного, который десять лет работал на эту самую машину и знает ее изнутри. Но вот, например, один из любопытных недостатков этого произведения: в нем слишком мало подробностей. Я никогда не слышал о Померанцеве, пока работал там. Он утверждает (я не уверен, что это правда), что пару лет работал на псевдозападный канал ТНТ, где один из моих собственных лучших друзей несколько лет занимал должность топ-продюсера. Недавно я спросил его, помнит ли он или кто-либо из его знакомых на ТНТ, чтобы там работал Померанцев, потому что я никогда не слышал о нем, пока жил в Москве. Он тоже не слышал. Я не сомневаюсь, что он там был, однако есть что-то смутное, туманное, завуалированное в его стиле письма и его подходе ко многим вещам, включая его излюбленные приемы: люди без фамилий или узнаваемых лиц, персонажи, избитые описания которых кажутся скорее выдернутыми с занятий по писательскому мастерству, чем взятыми из опыта.
Большая часть книги похожа на личный дневник воспоминаний о жизни Померанцева в 2000-х гг., но ее страницы отчего-то кишат карикатурными персонажами 90-х: тут вам и бандиты, и проститутки, и манекенщицы с суицидальными наклонностями, и «новые русские» с их тягой к развеселому образу жизни, и даже какой-то мутный филантроп – сотрудник Всемирного банка родом из Западной Европы. Сложно себе представить, чтобы кто-нибудь изображал представителя Всемирного банка или МВФ в России как неудачника – если, конечно, у автора не нашлось каких-то своих на то причин. А у Померанцева, как выясняется, они как раз есть: он значится «старшим сотрудником» в неолиберальной исследовательской организации под названием Legatum Institute, основатель которой – миллиардер, «прославившийся» своей нелюбовью к публичности и граничащими с цинизмом методами ведения бизнеса.
В общем, Померанцев – персонаж неоднозначный и интересный. С одной стороны, ключевая идея его книги – что кремлевские политтехнологи вышли на принципиально новый уровень манипуляции виртуальной реальностью с помощью телевидения – во многом близка к истине и стоит подробного исследования. Но вторая часть его идеи – что все это путинское изобретение – настолько явно неверна, что выглядит как издевательство над читателями. Дело не только в том, что искажением реальности и политтехнологиями Кремль вплотную занялся еще при Ельцине, получая при этом полную поддержку и даже кое-какие советы с Запада, а в том, что в этом есть вина и наших властей – спросите любого, кто помнит историю с несуществующими складами оружия массового уничтожения в Ираке.
Конечно, можно было бы простить Померанцеву все эти недоработки – если бы он сам был менее внимательным и проницательным человеком или относился бы к числу неистовых (и бестолковых) неоконсерваторов старой закалки, с которых и спроса-то никакого нет. Его описание работы кремлевской пропаганды, а также высокого мастерства конструирования виртуальной реальности и управления ею с целью удержания Путина во власти и создания ощущения стабильности в стране имеют большую ценность для всех, кто интересуется политикой и методами воздействия на коллективное сознание. А то, как он отзывается о знатоке авангардного искусства Владиславе Суркове, превратившемся в путинского политтехнолога, «политтехнолога всея Руси», местами вообще звучит гениально:
«Сурков управлял российским обществом точно режиссер в одном большом реалити-шоу. Он хлопнет раз – и появляется новая политическая партия. Хлопнет еще раз – и создает «Наших», российский аналог гитлерюгенда [!]… Как заместитель главы администрации, он раз в неделю встречался с главами телеканалов в своем кремлевском офисе, указывая им, на кого нападать, а кого защищать, кому можно на ТВ и кому нельзя, как следует освещать президента и даже какими должны быть язык и категории, которыми страна мыслит и чувствует».
Но меня в этом поражает то, как глубоко это укоренено в одобряемой Западом ельцинской эпохе и как это похоже на комический роман Пелевина о политтехнологах поздней ельцинской эпохи:
«- Смотрел «Starship Troopers»? Где космический десант с жуками воюет?
- Смотрел.
- То же самое. Только вместо десантников – фермеры или там малый бизнес, вместо автоматов – хлеб-соль, а вместо жука – Зюганов или Лебедь. Потом сводим, сзади накладываем Храм Христа Спасителя или космодром Байконур, перегоняем на «бетакам» - и в эфир...»
Но Померанцев дает читателю очень узкий контекст, чтобы не увести его невзначай в сторону от главной цели: посеять в умах панику, а заодно – и семена старой доброй идеологии неоконсерваторов, которую он очень грубо и топорно обозначает в самом конце книги, делая из Путина непосредственную угрозу существованию всего, что дорого сердцу западного человека.
Но ключевым штрихом к портрету Померанцева (заставившим меня основательно поразмыслить, на кого он работает) стал его выбор героев кремлевских информационных войн: это западные инвесторы и западные же международные финансовые институты. Возьмем, например, акулу большого бизнеса – миллиардера Билла Браудера, внука бывшего лидера американской коммунистической партии Эрла Браудера. Когда-то самый верный путинский цербер греб деньги лопатой, а потом, когда путинские гэбисты вышвырнули его из своего круга и присвоили себе его долю, стал этаким академиком Сахаровым от хищнического капитализма.
Судя по книге, Померанцев с Браудером настолько близки, что он даже лоббирует интересы Браудера в британском парламенте и проталкивает там на грязные деньги Браудера «акт Магнитского» - закон о санкциях против Кремля.
Формат статьи не позволяет мне дать развернутую характеристику Биллу Браудеру, но я приведу несколько любопытных деталей:
- В статье «Нью-Йорк таймс» в 1997 году Браудер, чья компания в тот момент получала большую часть акций от ЮКОСа, принадлежавшего олигарху Михаилу Ходорковскому, выступил в защиту последнего, когда тот вывел капитал инвесторов из дочек ЮКОСа для обогащения материнской компании. «Когда компания дурно обходится с дочерним предприятием, я выступаю на стороне силы», – заявил он
- В 2003 году Браудер поддержал путинский авторитарный режим и его решение арестовать Ходорковского, заявив, что «нормальный, хорошо управляемый авторитаризм лучше, чем страна, где всем заправляет мафия олигархов – а другого выбора сейчас нет».
- На следующий день после ареста Ходорковского Браудер хмыкнул: «Через полгода все забудут, что Ходорковский сидит в тюрьме».
- Когда в 2005 году Путин устроил Ходорковскому судебный процесс, Браудер раскритиковал олигарха за растрату средств, на которой сам же и нажился. Тогда он сказал в интервью BBC: «Не делайте из Ходорковского невинную жертву. После него осталось бесчисленное множество пострадавших акционеров, а кроме того, многие приписывают ему организацию значительной части финансовых махинаций, ставших приметой российских рынков капитала в 90-х годах».
- В том же году Браудер заявил «Нью-Йорк таймс»: «Путину нужны иностранные инвестиции, просто не настолько, чтобы позволить одному олигарху с помощью своих награбленных денег захватить страну и использовать ее в своих же экономических целях».
Вот каким я помню Билла Браудера. А когда он надоел своим дружкам из КГБ и они выгнали его в Лондон, Браудер прикинулся матерью Терезой международного капитализма. Он потратил миллионы на пиар и лоббистов, чтобы использовать нарушения прав человека, которые он некогда покрывал, в качестве средства давления на Кремль, добиваясь более дружеского отношения к таким же агрессивным капиталистам, как он. Для этого он по полной эксплуатировал чудовищное убийство в застенках российского МВД одного из своих юристов, Сергея Магнитского. Похоже, что гибель Магнитского – это первая в России смерть, заинтересовавшая Браудера за те 15 лет, что он выжимал из страны все соки, начиная с печально известных 90-х.
Вот каким помню Браудера я и другие журналисты, работавшие в России. А теперь, для сравнения, прочтите, что пишет о нем Питер Померанцев, открыто признавший, что лоббирует браудеровский законопроект: «Пока я жду Уильяма Браудера, чтобы взять у него интервью для Meet the Russians, я просматриваю вырезки из газет, развешанные по стенам его кабинета на Голден-сквер: «Крестовый поход на Кремль в одиночку», «Человек, принявший вызов Путина». В бытность крупнейшим финансовым инвестором в России Браудер был одним из самых активных сторонников президента. В Россию он попал в 90-х, когда в западных финансовых кругах почти все считали эту затею безумием. Браудер сумел доказать всем обратное. А потом, в 2006 году, он сильно прогневал кое-кого в России и был изгнан из страны…»
«Мы прибыли в здание парламента. Здесь у Браудера назначена встреча с одним из парламентариев в офисе на углу Portcullis House с видом на Темзу…»
«Чуть позже меня вновь пригласили в парламент: я должен буду сделать презентацию на тему «Зачем Европе нужен «Акт Магнитского». Принятие этого закона в Америке – величайшее достижение Браудера».
Потом Померанцев знакомит нас с американским юристом Браудера в изгнании. Тот наводит ужас на Померанцева (а заодно, очевидно, и на доверчивого читателя) своей мрачной картиной будущего, в котором российское телевидение уничтожает западную цивилизацию подобно полчищам варваров у ворот (имеются в виду ворота элитных лондонских районов): «Раньше мы самозабвенно считали западную демократию венцом творения и с высоты своего положения полагали, что весь мир постепенно становится похожим на нас. Но это не так. Думать, что вот это все будет стоять вечно – это самообман. Вот это - взмахивает рукой Джемисон, как бы указывая на Мейду-Вейл, Лондон, всю западную цивилизацию, - все это очень уязвимо».
Вся эта дешевая драматизация отдает тем же русским «нафталином», о котором Померанцев писал с таким презрением. Впрочем, этот прием он мог позаимствовать из любого второсортного голливудского фильма-катастрофы, от «Зеленого сойлента» до «Послезавтра».
Померанцев как будто вобрал в себя всю низкопробную дрянную мелодраму российской культуры, о которой он писал с таким презрением, – хотя эту дрянь про «мы не слушали!» можно было почерпнуть из любого второсортного голливудского фильма-катастрофы – от «Зеленого сойлента» до «Послезавтра».
Джейсон Эванс: Как думаешь, что с нами будет?
Джек Холл: В смысле?
Джейсон Эванс: В смысле с нами? С цивилизацией? Со всеми?
Но что я никак не мог понять, так это зачем через несколько страниц Померанцев произносит слова, которые он сначала вложил в уста расстроенного, понятное дело, экс-бизнес-партнера убитого юриста, уже от себя: «Потому что если одна часть системы обеспечивает стремительное, эффектное действо, другая ее часть работает в режиме медленной и кропотливой кооптации. И Кремль годами тихонько подминает под себя Запад. … Кремль – величайший корпоративный рейдер времен глобализации, уверенный в том, что он видит насквозь старый медлительный Запад и его методы и поэтому может действовать скрыто. Геополитический авангард XXI века».
На этом месте я швырнул померанцевскую книжку об стену, потому что терпеть не могу, когда меня водят за нос, и решил во что бы то ни стало выяснить, на кого Померанцев работает и какого черта он так пыжился, чтобы произвести на свет это тупое топорное высказывание.
И вот здесь-то, как мне кажется, и начинаются настоящие беды, и – о ужас – как все это знакомо.
* * * *
Питер Померанцев называет себя «старшим сотрудником Института Legatum». Возможно, вы даже никогда не слышали о таком институте, я вот, например, не слышал, разве что в контексте его сотрудничества с медийной компанией «First Look Media» миллиардера Пьера Омидьяра на почве какого-то темного проекта микрофинансирования в Индии несколько лет назад – «SKS Microfinance». Омидьяр и Legatum совместно инвестировали средства в компанию «Unitus Equity», которая, в свою очередь, вложилась в «SKS Microfinance», чтобы, якобы, помочь беднейшим слоям сельского населения Индии. Вместо этого несколько богатеньких инсайдеров положили себе в карман миллионы долларов, а безжалостные коллекторы компании терроризировали сотни нищих жителей индийских деревень, многие из которых потом утопились, наглотались удобрений или покончили с собой каким-то другим не менее ужасным способом. Я помнил, какую роль во всем этом сыграл Омидьяр и как черство он отреагировал на массовые самоубийства в Индии (по версии журнала «New York», «эту заминку он воспринял легко»). Но о сообщнике Омидьяра в этом преступлении, Институте Legatum, я ничего не знал.
Оказывается, Legatum – это детище самого скрытного миллиардера и хищного инвестора, о котором вы (да и я) когда-либо слышали, новозеландца Кристофера Чендлера, который вместе во своим братом миллиардером Ричардом Чендлером руководил самым успешным в мире «фондом-стервятником», организацией, вкладывающей средства в обесценившуюся собственность в надежде на повышение спроса после реконструкции – «Sovereign Global/Sovereign Asset Management». Это целая семья фондов, зарегистрированных в офшорной зоне Монако и работавших до 2004 года, когда братья Чендлеры, Ричард и Крис, разделили свои миллиарды и открыли два независимых фонда.
Кристофер Чендлер направил свои миллиарды в Дубай, где основал «Legatum Capital», а в 2007 году тот самый Институт Legatum, в котором ныне Питер Померанцев работает «старшим сотрудником». Девиз института гордо красуется на его официальном сайте: «Процветание через восстановление капитализма и демократии».
Этот девиз можно интерпретировать по-разному, но когда он отражает позицию подпольных миллиардеров-банкиров, специализирующихся на операциях с высокой степенью риска, то невольно пробирает холодок.
Степень засекреченности их деятельность настолько велика, что я буквально недавно узнал, что братья Чендлеры были крупнейшими иностранными портфельными инвесторами в России на протяжении 90-х годов XX века и первых нескольких лет нового тысячелетия, в том числе самые крупные иностранные инвесторы в российский газовый гигант «Газпром». Честное слово, я даже не подозревал об этом. И я был бы в полном замешательстве, что никогда о них не слышал, но оказалось, что о них не слышал ни один другой журналист или банкир, с которым я общался, собирая материалы для этой статьи. Только один финансовый обозреватель обнаружил некоторое знакомство с предметом, описав братьев Чендлеров как «непростой источник» с дурной репутацией и сказал, что они «презирают писак». Совсем не тот тип людей, которые могли бы самозабвенно и бескорыстно бороться за прозрачность и права человека в тех странах, где их инвестиционные проекты, когда-то прибыльные, приказали долго жить.
Из того, что я смог выяснить, следует, что братья специализируются на «быстрых» астрономических прибылях, инвестируя в коррумпированные застойные рынки развивающихся стран, куда другие соваться просто боятся, потом поднимают шумиху вокруг корпоративного управления и коррупции, что создает ажиотаж и искусственно завышает цену активов, а потом, когда цена достигает верхней отметки в ходе, как кажется стороннему наблюдателю, принципиальных сражений на почве корпоративного управления, они эти активы продают. Другими словами, это крайняя форма «гринмейла», или продажи акций эмитенту по сильно завышенной цене.
По слухам, братья Чендлеры были крупнейшими иностранными бенефициарами самого громкого в истории приватизационного скандала – российской ваучерной программы начала 90-х годов, когда всем россиянам выдали ваучеры – имущественные купоны для приобретения акций приватизируемых государственных предприятий… и большинство наивных граждан либо обманули, либо вынудили переуступить свои ваучеры за бесценок ушлым и хищным инвесторам и директорам заводов. Журнал «Institutional Investor» рассказывает, как Чендлеры нажились на ваучерах простых россиян, на которые они приобрели акции некоторых самых крупных и прибыльных в мире компаний: «К концу 1994 года Чендлеры захватили достаточно ваучеров, чтобы обеспечить себе 4% долю в крупнейшей российской энергетической компании РАО «ЕЭС России», 11% - в московском поставщике электроэнергии «Мосэнерго», 5% - в каждой из трех основных производственных подразделений ОАО НК ЮКОС, 15% акций Новолипецкого металлургического комбината, крупнейшего в стране сталелитейного производства, а также незначительную нераскрытую долю в компании «Газпром», самом крупном в мире поставщике газа. Логика в каждом случае была простая: балансовая стоимость активов намного превышала рыночную капитализацию компаний. Вложив в российский рынок более 194 миллионов долларов, братья Чендлеры смело заявляют о том, что они –самые крупные иностранные портфельные инвесторы в России».
Статья о Чендлерах снабжена иллюстрацией, на которой злой российский варвар направляет на двух респектабельных седеющих мужчин в дорогих костюмах, какие носят крупные банкиры, автомат Калашникова, преграждая им вход на собрание акционеров, и от ужаса на лбу у них выступили капли пота. По-моему, это идеальная обложка для книги Померанцева, если бы, конечно, он был чуточку честнее…
Самая публичная битва Чендлеров в России пришлась на конец 90-х годов, когда после ожесточенной борьбы они уступили контроль над самым крупным в России сталеплавильным комбинатом Владимиру Лисину, который сегодня входит в число самых влиятельных российских олигархов. Тогда Лисин обвинил чендлеровский секретный фонд «Cambridge Capital», одно из многочисленных ответвлений их группы компаний «Sovereign Global», в «спекуляциях… и нежелании сделать ставку на долгосрочное оздоровление Новолипецка и деградирующей сталеплавильной промышленности России».
Алгоритм действий Чендлеров предельно прост: купи долю компании на коррумпированном, разлаженном рынке, влезь в совет директоров, заголоси погромче о корпоративной коррупции, взвинти цену и выведи наличность. Это они и сделали в 2003 году в Южной Корее, приобретя долю в корпорации «SK», владеющей крупнейшим в стране НПЗ и телекоммуникациями, устроили кровавую расправу на заседании совдира, приводя реальный уровень коррупции в компании в соответствие с желаемым размером личной прибыли, а потом перевели на свои счета в Монако сотни миллионов долларов.
Прием, использованный Чендлерами в Южной Корее, чтобы как следует нагреть руки, Померанцев сегодня, по сути, пытается обкатать на России: это масштабная лицемерная игра, разговоры о корпоративном управлении, этике, борьбе с коррупцией… при этом ни слова о скрытой повестке дня – своем собственном интересе во всем этом и выгодах, которые он и его окружение получат от этой, казалось бы, такой добродетельной борьбы.
Вот как южнокорейский экономист Вон Кан описывает то, чем обернулась чендлеровская махинация в отношении «SK» для «Sovereign Asset»: ««Sovereign» потерпела поражение по двум причинам: после всех разговоров об эффективном корпоративном управлении, они так и не смогли предложить конкретный план действий по повышению корпоративной ценности «SK». А после рассуждений о прозрачности в управлении оказалось, что и в «Sovereign» никакой прозрачности нет и в помине. Они отказались раскрыть информацию о размере активов и акционерной структуре компании, что вызвало недоверие и вопросы у миноритарных акционеров, в том числе иностранных инвесторов».
Путинская Россия – не такая легкая нажива для Чендлеров, Браудеров и других агрессивных инвесторов, теперь уже не получится пикировать, схватить пару сотен миллионов и смыться с ними в Монако или Дубай. А дружкам Путина эти инвесторы и не нужны – они сами заняли их место и прикарманили все прибыли. И вот поэтому-то Россия представляет угрозу для всей западной цивилизации.
***
В 2007 году Крис Чендлер, миллиардер, владеющий Legatum Capital, открыл Legatum Institute и укомплектовал штат неоконсерваторами, занимавшими высокие посты в администрации Буша. Первый состав управленцев Legatum возглавили два высокопоставленных члена Совета по национальной безопасности при Буше: Уильям Инбоден (специализировавшийся на «антирадикализации») и Майкл Мэган, занимавший пост советника при Буше. После того как к власти пришел Обама, у руля в Legatum встал закоренелый неоконсерватор Джеффри Гедмин, ранее возглавлявший давний црушный проект «Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода» (ранее – «Радио освобождения от большевизма») и подписавший «Проект «Новый американский век» наряду с Диком Чейни, Дональдом Рамсфельдом, Полом Вольфовицем и другими сторонниками войны в Ираке.
Сегодня Legatum старается не афишировать своих связей с неоконсерваторами в Белом доме и членами СНБ, хотя информация о том, что в числе сотрудников Legatum вместе с Померанцевым состоит Энн Эпплбаум, каким-то образом выплыла на поверхность.
И тут пора вспомнить об истинной подоплеке и целях Померанцева, о том, как он сводит вместе агрессивных капиталистов, таких как его начальник Кристофер Чендлер, неоконсерваторские группировки, выступающие за смену режима в других странах, такие как National Endowment for Democracy, и провоенных лоббистов, таких как Майкл Вайс.
В докладе для Legatum Institute от 2013 года Померанцев призвал правительства западных стран поддержать НПО, борющиеся с коррупцией, используя моральное и политическое влияние, чтобы свергнуть путинский режим: «В конечном счете международные сети антикоррупционных НПО могут сыграть такую же роль, как и правозащитники 1970-х-1980-х гг. Борьба с «коррупцией» в России подразумевает не только искоренение взяточничества и кумовства. Это борьба за воцарение истинно демократического капитализма, против постмодернистской диктатуры. Но Запад не просто не помогает России в этой борьбе; напротив, он все портит».
Под «демократическим капитализмом» подразумеваются, естественно, инвестиционные возможности для другого детища его патрона – Legatum Capital.
В прошлом году Померанцев выступил соавтором очередного складного документа для Legatum вместе с некогда перспективным неоконсерватором позднего периода правления Буша Майклом Вайсом. Вдвоем Померанцев и Вайс назвали Россию с ее авангардными политическими технологиями угрозой мировому порядку: «Борьба с дезинформацией, стратегической коррупцией, необходимость вдохнуть новую жизнь в распространение либеральной демократии касаются не только России. Просто Кремль в его сегодняшнем виде находится, пожалуй, в авангарде злокачественной глобализации».
Уже одного того, что Померанцев скорешился с человеком такой репутации, как Майкл Вайс, достаточно, чтобы усомниться в достоверности всех его книг и статей. В последние годы правления Буша Вайс сотрудничал с Weekly Standard, неоконсервативным изданием Билла Кристола. Позже он перешел в другой пиар-проект неоконсерваторов под названием Just Journalism, который мониторил англоязычную прессу на предмет критики в адрес Израиля после агрессии в Секторе Газа в 2008-2009 гг. С началом гражданской войны в Сирии Вайс оказался в числе самых ярых сторонников военного вторжения. Наконец, самый дискредитирующий для Померанцева момент: Вайс сыграл ключевую роль в раскрутке фальшивого эксперта по Сирии Элизабет О’Бэги. Видимо, когда О’Бэги разоблачили, выяснив, что никакую диссертацию по Сирии она не защищала, Вайс на какое-то время затаился, а потом вернулся с новым соавтором, Питером Померанцевым, и новым лейтмотивом про путинскую Россию. Не имея никаких знаний по России, Вайс тем не менее все последнее время с успехом выступает как эксперт на разных телеканалах (и на Путина нашлась своя О’Бэги), а Померанцев все время подчищает его реноме.
[Прекрасно об истории с Элизабет О’Бэги написало издание The War Nerd.]
В ноябре прошлого года Вайс и Померанцев представили свой доклад по России в National Endowment for Democracy – печально известной структуре американской империи времен холодной войны, созданной директором ЦРУ при Рейгане Биллом Кейси. Модератором этого мероприятия стал шеф Freedom House, еще одного исчадия неоконсерваторов и машины по производству «цветных революций».
А не далее как месяц назад Померанцев ездил в Вашингтон лоббировать интересы своего босса-миллиардера и примкнувших к нему неоконсерваторов. Достаточно взглянуть на сайт Legatum, чтобы понять, насколько Чендлер должен гордиться талантами своего лохматого подопечного-лоббиста.
И речь не просто о неоконсерваторах, а о совершенно конкретном их подвиде: лохматых, небритых бруклинских хипстерах…
А в самом конце книги Померанцев благодарит Бена Джуду за вычитку и финальные правки.
Минуточку, вы сказали – Бен Джуда?! Серьезно? А никого получше подмастерье неоконсерваторов не нашел? Это же просто оскорбительно! Для тех, кто не в курсе: в прошлом году Джуда прокололся на сфабрикованной сенсации для журнала Politico, заявив, что Путин тайно предложил в 2008 году польскому президенту поделить Украину пополам. Тот самый президент, которому Путин якобы предлагал пол-Украины, погиб, так что опровергнуть эту ложь не смог бы. В статье Джуда попытался «доказать», что вторжение на Украину и ее раздел Путин задумал уже давно и что эти события не были реакцией на госпереворот при поддержке США и отстранение от власти Виктора Януковича. (Еще Джуда написал статью для «Нью-Йорк таймс», в которой призвал США «вооружать Украину».)
А теперь сюрприз: источником Мега-Сенсации Джуды стал не кто иной, как муж Энн Эпплбаум, сотрудницы Legatum Institute. Зовут его Радислав Сикорский, и из всех польских неоконсерваторов он самый чокнутый. Статья Джуды была бессмыслицей от первого до последнего слова: в самом деле, с чего бы Путин стал предлагать такой безумный план члену вражеского НАТО? Но лучшая ложь, как известно, не самая заковыристая, а та, в которую люди хотят поверить. А Джуде готовы были верить все – кроме польских журналистов, которые сразу смекнули, что здесь что-то не так и поступили как настоящие профессионалы: попросили у Сикорского прокомментировать его слова. Сикорский сначала долго мялся, а потом выдал, что все это он придумал, и извинился. Его примеру последовало большинство СМИ, опубликовавших эту подложную новость. Сикорский даже открестился от Джуды и Politico. Но от своих слов Джуда так и не отказался, и они по-прежнему беззастенчиво висят в Интернете.
Это и есть человек, которого Померанцев поблагодарил за вычитку и корректуру.
Все это наводит на грустные мысли. Точнее, мысль-то одна: неоконсерваторы уже не те.
Больше всего меня взбесил стиль Померанцева: его изящный и тонкий слог никак не бьется с образом этакого небритого хипстера-агностика, который роднит его с Вайсом и Джудой. Ничто так не раздражает мое чувство прекрасного, как внешний вид бруклинских хипстеров.
После того как Кремль закрыл мою газету и тем самым положил конец моей карьере в России, я как-то перестал следить за тем, что там происходит, а зря. Вот что бывает, когда перестаешь держать руку на пульсе: не успеешь оглянуться, а на моем любимом российском направлении внешней политики проклюнулось черти что. Что ж, вывод один: в этом дурацком деле нужно всегда держать ухо востро.
Автор: Марк Эймс
Дата публикации 17 мая 2015 года.
Дата публикации 17 мая 2015 года.
Фото: Reuters