Впервые о «новой холодной войне» заговорили в 2008 году, однако широкое распространение эта концепция получила в 2014. После событий на Украине «новая холодная война» стала расхожим термином в СМИ – отчасти из-за эффектности выражения, все еще вызывающего у многих живой отклик, отчасти из-за удобства использования в качестве клише для авторов броских заголовков.
Однако есть и более серьезная подоплека использования этой фразы, на которую необходимо обратить пристальное внимание, пишет Чарльз Найт на портале Института Рона Пола. Если пока курс на «новую холодную войну» и не является официальной внешней политикой США, многие политические силы с радостью ухватятся за нее ради оправдания расширения военного бюджета.
Холодная война питалась напряжением и конфликтами, которые сама же усугубляла, подминая все под крайне военизированную и конфликтную норму отношений. Во время холодной войны от одного до двух процентов мировых военных расходов приходилось на главные противостоящие державы – США и СССР. Погибло 100 тысяч американцев, а в войнах по всему миру были убиты 30 миллионов человек, напоминает автор.
Холодная война питалась напряжением и конфликтами, которые сама же усугубляла, подминая все под крайне военизированную и конфликтную норму отношений. Во время холодной войны от одного до двух процентов мировых военных расходов приходилось на главные противостоящие державы – США и СССР. Погибло 100 тысяч американцев, а в войнах по всему миру были убиты 30 миллионов человек, напоминает автор.
Для того чтобы заручиться массовой поддержкой такой политики, население России и Америки было, по сути, ввергнуто в массовый психоз, который подорвал способность этих обществ к критической оценке, рациональным действиям и распределению ресурсов.
Сейчас же присоединение Крыма к России и поддержка Москвой повстанцев на Восточной Украине не несут в себе зачатков более масштабной агрессии на страны Запада. Это отмечает, в частности, Генри Киссинджер, называя Крым «особым случаем». Воевать с Западом Россия не хочет, да и средств ей на этой не хватит, пишет Найт, отмечая, что Кремль это прекрасно осознает. Россия, как любая великая держава, всего лишь обеспокоена балансом сил на своих границах – по той же причине США в XIX веке сформулировали доктрину Монро, подчеркивает автор.
Во-первых, превращение «российской угрозы» в «новую холодную войну» представляет американским законодателям из обеих партий хороший предлог для дальнейшего продвижения идеи о стремительном наращивании военного бюджета.
Во-первых, превращение «российской угрозы» в «новую холодную войну» представляет американским законодателям из обеих партий хороший предлог для дальнейшего продвижения идеи о стремительном наращивании военного бюджета.
Во-вторых, это помогает убедить европейские страны тратить на оборону больший процент их ВВП, – что НАТО и пытался сделать последние десять лет. Для обороны Европы это не нужно, однако США хотят развить в Европе силы быстрого реагирования для использования во «внерегиональных» американских операциях в Афганистане, Ираке, Ливии и Сирии, а затем также в Иране, Пакистане и ряде африканских государств.
Страх Европы перед украинским конфликтом, вероятно, наконец поборет рациональную оценку нежелательности такого развития, полагает Найт. Если же поместить Европу в контекст «новой холодной войны», это будет еще более эффективным стимулом к военным расходам, чем события на Украине.
В-третьих, что касается формирования американского бюджета, угроза России – самый лучший повод инвестировать в противоракетную оборону. До сих пор сторонники развития этой программы должны были опираться на потенциальную угрозу Северной Кореи, однако представление о «борьбе не на жизнь, а на смерть» в рамках нового глобального противостояния наверняка окажется более убедительным, подчеркивает автор.
В-третьих, что касается формирования американского бюджета, угроза России – самый лучший повод инвестировать в противоракетную оборону. До сих пор сторонники развития этой программы должны были опираться на потенциальную угрозу Северной Кореи, однако представление о «борьбе не на жизнь, а на смерть» в рамках нового глобального противостояния наверняка окажется более убедительным, подчеркивает автор.
Специалисты отмечают, что сама по себе «новая холодная война» с Россией не будет иметь достаточно длительного воздействия на американские умы, так как Россия – «держава на закате», и ее политика в ближнем зарубежье не может иметь глобального влияния. Однако если Россия вовсе не вынесет экономического напряжения и не выживет как унитарное государство, миру есть о чем беспокоиться.
Как пишет Найт, когда распался Советский Союз, Россия, к счастью, стала правопреемницей всего ядерного арсенала. Однако если Россия распадется на части, тогда даже бывшая Югославия покажется всем «цветочками», отмечает он. Подталкивать Россию к краху – крайне безответственно со стороны США.
Если же в концепцию «новой холодной войны» захотят включить еще и Китай, проблем будет еще больше, пишет Найт. Это может случиться в том случае, если, вместо того чтобы развивать партнерские отношения и обширную систему региональной безопасности в Тихом океане, правительство США примет решение мобилизовать американцев на гонку вооружений с новым центром силы.
Если же в концепцию «новой холодной войны» захотят включить еще и Китай, проблем будет еще больше, пишет Найт. Это может случиться в том случае, если, вместо того чтобы развивать партнерские отношения и обширную систему региональной безопасности в Тихом океане, правительство США примет решение мобилизовать американцев на гонку вооружений с новым центром силы.
Такой образ действий легко выльется в дополнительные 200-300 миллиардов долларов в ежегодном бюджете США, пишет Найт. «Новая холодная война» ускорит дезинтеграцию американской экономики и позволит другим странам, которые решат не вступать в нее, выйти вперед.
Фото: AFP PHOTO HANDOUT-US NAVY / ERIC COFFER