Во время «прямой линии» с Владимиром Путиным Эдвард Сноуден спросил у президента, занимается ли Россия перехватом, хранением и анализом информации о переговорах миллионов людей. Далее, как поясняет сам Сноуден на страницах британского издания The Guardian, он спросил, можно ли считать такую массовую программу перехвата оправданной с нравственной точки зрения, даже если она эффективна и формально законна.
«Мой вопрос был зеркальным отражением того скандального диалога, который состоялся на слушаниях в комитете по разведке американского сената между сенатором Роном Уайденом и директором национальной разведки Джеймсом Клэппером, когда прозвучал вопрос о том, собирает ли АНБ записи разговоров миллионов американцев.
В качестве ответа я хотел получить либо важное признание, либо откровенную отговорку. Ложь Клэппера сенату и обществу стала основным мотивом, заставившим меня заговорить публично, а также историческим примером того, насколько важна подотчетность властей», - пишет Сноуден.
Но, как уверен бывший сотрудник АНБ, в своем ответе Путин опроверг первую часть вопроса и уклонился от второй, и в его опровержении есть серьезные несоответствия. Но многие аналитики и эксперты подвергли критике не подозрительно ограниченный ответ президента, а то, что сам Сноуден вообще решил задать свои вопросы.
«Меня поразило то, что люди, видевшие, как я рисковал жизнью, разоблачая практику слежки в моей стране, не могли поверить, что я безо всякой задней мысли могу критиковать слежку, осуществляемую в России, которой я не давал клятву верности. Я сожалею о том, что мой вопрос был неверно истолкован и что это позволило многим проигнорировать суть заданного вопроса, а также уклончивый ответ Путина, и в то же время - строить дикие и некорректные предположения о моих мотивах», - считает Эдвард Сноуден.
Эксперты отмечают, что ответ Путина является самым сильным опровержением массовой слежки, с каким когда-либо выступали российские лидеры. Но Сноуден уверен, ответ Путина был поразительно похож на первые решительные отрицания Барака Обамы о масштабах программ внутренней слежки АНБ, которые, как выяснилось позднее, не соответствуют действительности и являются несостоятельными.
«Чем же вызвана такая критика? Я ждал, что кто-то будет возражать против моего участия в ежегодном форуме, который состоит в основном из мягких вопросов руководителю, не привыкшему к критике. Но я посчитал, что редкая возможность снять табу с дискуссии о массовой государственной слежке перед аудиторией, которая смотрит в основном государственные СМИ, перевешивает этот риск. Более того, я надеялся, что ответ Путина, каким бы он ни был, даст возможность серьезным журналистам и гражданскому обществу пойти дальше в этой дискуссии», - пишет бывший сотрудник АНБ.
Сноуден надеется, что когда такая же «прямая линия» состоится в следующем году, прозвучит больше вопросов о программах слежки и о других неоднозначных действиях. Но ждать до следующего года необязательно.
Журналисты могут потребовать разъяснений о том, как получается, что информация о переговорах миллионов людей не перехватывается, не анализируется и не хранится, если есть технические системы, призванные этим заниматься. Они могут спросить, правдивы ли рассказы компаний социальных сетей о том, что они получают запросы от российских властей о массовом сборе информации.
«Я понимаю обеспокоенность критиков, однако существует более понятное объяснение заданного мною вопроса, нежели тайное стремление выступить в защиту политики, ради разоблачения которой я пожертвовал своей комфортной жизнью. Если мы хотим проверить правдивость заявлений официальных руководителей, сначала мы должны дать им возможность выступить с такими заявлениями», - заключает Эдвард Сноуден.
Фото: FREDERICK FLORIN / AFP