Добрый день, господин Христенко. Итак, президенты подписали Декларацию о евразийской экономической интеграции, а вашу кандидатуру единогласно выдвинули на пост главы Евразийской экономической комиссии. Не знаю, можно ли вас поздравить с этим, но, по крайней мере, я думаю, что уже могу обращаться к вам как к главе комиссии.
Мы все знаем, что интеграционные процессы идут лучше во время роста мировой экономики. Но на сегодняшний день экономика находится на грани кризиса, и ни Россия, ни Белоруссия, ни Казахстан не застрахованы от его последствий. Почему так важно именно сейчас вводить единое экономическое пространство?
ВИКТОР ХРИСТЕНКО, кандидат на пост главы Евразийской экономической комиссии: Довольно часто не вам приходится выбирать время, чтобы что-то осуществить. По большому счету, каждый раз можно найти те или иные обстоятельства, внешние, внутренние, которые могут помешать вам делать какое-то большое благое или серьезное дело. Мне кажется, что в данном случае всё то, что связано с очередным этапом интеграции, является логичным продолжением такой жесткой, целеустремленной политики руководителей трех стран.
Вы упомянули о кризисе, или непростых явлениях, которые происходят вокруг наших трех стран или даже внутри наших стран. На самом деле, я бы даже сказал, что эта ситуация подстегивает нас к работе по интеграции. И по одной простой причине. Иногда говорят о том, что мы устраняем барьеры между Россией и Казахстаном, между Россией и Белоруссией – для того, чтобы вот этот общий рынок дал нам возможность за счет него продержаться и прожить в эти непростые времена. Это правда. Но это ровно половина истории. Если мы создаем такое единое экономическое пространство, оно дает возможность нам стать крепче вместе для того, чтобы на внешних контурах отвоевывать то, что, по сути, мы можем там занять.
В этом плане, если происходят кризисные явления вне, то удержаться от их негативных последствий и превратить риски в возможности гораздо легче и гораздо правильнее. Таким образом, наши три страны могут разделить риски между собой и получить дополнительные возможности. То есть в этом смысле время всегда правильное. Главное – чтобы принимающие решения и осуществляющие их понимали, в какое время и в каком месте мы находимся.
Очевидно, что интеграция между Россией, Казахстаном и Белоруссией проходит по европейской модели. Другими словами, за экономической интеграцией идет политическая. Однако Европа на сегодняшний день находиться в очень глубоком кризисе, как политическом, так и экономическом. Некоторые даже говорят, что ЕС на грани распада. Что делает этот союз более устойчивой организацией, и как нам сделать так, чтобы в конце концов мы не столкнулись с теми же проблемами?
ВИКТОР ХРИСТЕНКО: Вы правы в том, что Европейский союз - это, пожалуй, единственное по масштабу и по глубине интеграционное объединение, с которым можно как-то сравнивать тот процесс, который начинается сейчас между тремя странами. И это хорошо, что Европейский союз на сегодняшний день прошел дальше и шире, чем интеграция России, Казахстана и Белоруссии. Это дает нам возможность оценить опыт партнеров, главного, кстати, партнера и России, и Казахстана, и Белоруссии по торгово-экономическим отношениям - Европейского союза, и понять, какие риски несет в себе интеграция и каким образом можно эти риски снизить.
Европейский союз сегодня переживает не самые простые времена. Но для всех для нас из этого есть очевидные уроки. Я уверен в том, что если бы не было Европейского союза, не было еврозоны, то последствия финансового кризиса 2008 года были бы гораздо более тяжелыми для мира, в том числе и для России, и для Казахстана, и для Белоруссии. И то, что сегодня еврозона столкнулась с внутренними экономическими проблемами, дает нам понимание того, как надо интегрироваться и как надо координировать свою бюджетную политику, свою финансовую, свою кредитно-денежную политику для того, чтобы не создавать внутри рисков для такого рода ситуаций, как есть в еврозоне.
Кризис подчеркнул одну простую вещь. Глубина интеграции, такая как валютный союз, должна достаточно жестко быть увязана с интеграцией процесса в бюджетной, кредитно-денежной, налоговой политике на национальном уровне. Если этого не происходит, то в отдельных частях еврозоны, происходят явления, которые мы наблюдаем сегодня в Греции, в Италии или в Испании.
На ваш взгляд, как создание новой экономической зоны отразится на мировой экономике, в особенности, на европейской экономике, экономике Китая и других азиатских стран?
ВИКТОР ХРИСТЕНКО: Я думаю, что формирование Евразийского экономического союза позволит, с одной стороны, выстроить сильную региональную организацию с сильной региональной экономикой, достаточно обеспеченной стабильными ресурсами самых разных типов – от валютных до природных, – с тем чтобы существенным образом влиять на диалог между этими новыми региональными структурами, чтобы определить пути дальнейшего развития.
И в этом смысле мне кажется, всё, что сейчас президенты обозначили как направление движения, будет, безусловно, содействовать не только укреплению и устойчивости развития наших трех стран, но и - с учетом нашего масштаба и влияния - обретению дополнительной устойчивости в этом глобальном процессе. Поэтому, безусловно, это на плюс сработает, хотя и понятно, что три наши страны не могут определить ситуацию в глобальном мире полностью. Мы не настолько великие для того, чтобы взять на себя такую миссию, но мы определенно можем выработать более осмысленную и четкую позицию.
Спустя практически 20 лет Россия наконец-то получила возможность вступить в ВТО. Однако региональные экономические союзы часто стараются отгородиться от внешнего мира, используя протекционистские меры. Не помешает ли создание единого экономического пространства вступлению России в ВТО?
ВИКТОР ХРИСТЕНКО: Если быть точным, процесс присоединения России к ВТО занял не 20, а 18 лет. Да, был такой период, когда любая причина могла служить поводом, чтобы в этом процессе наступил достаточно длительный перерыв. И в значительной степени это было связано с политическим обстоятельствами, а не экономическими. Что касается сегодняшней ситуации присоединения России к ВТО и формирования Евразийского экономического союза, то, на мой взгляд, здесь нет никакого противоречия, а скорее, наоборот.
Здесь нет противоречия потому, что всё интеграционное пространство строится на базе соответствия норм Всемирной торговой организации. Неважно, что все мы пока не являются членами ВТО. Тем не менее всё нормирование, всё законодательство Евразийского экономического союза делается в привязке к гармонизации с нормами ВТО. Задача Евразийского экономического союза заключается не только в выстраивании внутренней непротиворечивой нормативной базы, но и в ее гармонизации с нашими основными торговыми партнерами, такими как ЕС, и другими. Именно для того чтобы облегчить проникновение наших усилий на внешних рынках. А с другой стороны, для того чтобы все эти усилия приносили нам больше пользы. Здесь всё очень прагматично.
Следующий вопрос, скорее, политический. Ни для кого не секрет, что на Западе, скажем так, за границей, отношение к этому процессу в некоторой степени настороженное. Говорят о возвращении Советского Союза и об очередных имперских амбициях Москвы. Тем более что во главе комиссии будет стоять россиянин, а орган управления будет расположен в Москве. Что вы ответите эти критикам?
ВИКТОР ХРИСТЕНКО: Нельзя воссоздать то, что не воссоздаваемо. Советский Союз был не только экономической системой, это гораздо больше. Это была серьезная политическая система, которая базировалась на массе вещей - начиная от административно-командной экономики, однопартийной системы и так далее. Что в принципе восстановить невозможно. И хотя большинство из нас рождены в СССР и выросли там – и, может быть, в значительной степени состоялись благодаря тому, что там были, мир изменился.
Мы живем в открытом мире, работаем в открытых экономиках наших трех стран, мы не пытаемся отгородиться от экономик других стран. Мы заинтересованы в том, чтобы в наибольшей степени соответствовать общим глобальным процессам в экономике. С другой стороны, мы заинтересованы в то, чтобы быть сильнее и надежнее как партнеры. Поэтому разуверить партнеров лучше всего какими-то совместными делами.
И в этом плане важно, чтобы все позитивные проекты, которые будут осуществляться в рамках евразийской интеграции, были открыты для всех наших партнеров, которые скептически относятся к проекту и говорят о реинкарнации СССР. В этом смысле открытость и прозрачность - самый лучший ответ на скепсис наших оппонентов.
Есть ли какие-то еще страны, которые выразили желание присоединиться к союзу?
ВИКТОР ХРИСТЕНКО: Как вы знаете, есть Евразийское экономическое сообщество, состоящее из пяти стран, где кроме России и Белоруссии, Казахстана есть еще Таджикистан и Киргизия. Когда принималось решение об интеграции несколько лет назад, пять лет назад, если быть точным, мы говорили о разноуровневой и разноскоростной интеграции. В этом смысле все пять стран понимали, что три из них были лучше готовы к следующему шагу.
И поэтому внутри Евразийского экономического сообщества тройка двинулась как бы на более высокий уровень интеграции - на второй этаж. И выйдя сюда, безусловно, те три страны не оставят без внимания двух своих партнеров ЕврАзЭС, которые теперь являются теми самыми претендентами, которые могут перейти также на этот уровень интеграции.
Но список претендентов не ограничивается только этими двумя странами. У ЕврАзЭС есть ассоциированные партнеры, которые активно участвуют в его деятельности. Поэтому интересы, безусловно, есть. Как минимум, со стороны бывших советских республик.
Возвращаясь к ситуации в Европе. Я бы это назвал это «финансовым сепаратизмом», поскольку все начали бороться за свою независимость. Первоначально все очень хотели в Евросоюз, а теперь говорят, что не хотят платить по долгам всех стран. У меня вопрос, связанный с Белоруссией. Она входит в Таможенный союз, а теперь и в процесс евразийской интеграции. Но мы видим, насколько там отличается экономическая ситуация. Где гарантия, что Россия и Казахстан не будут расплачиваться за Белоруссию, что нам не придется ее кредитовать или снижать ей цену на газ, как пример?
ВИКТОР ХРИСТЕНКО: Вы знаете, в Европе заговорили о том, что, судя по всему, вот в той политике, которая выстраивалась по регулированию еврозоны, было недостаточно инструментов интеграции или скоординированности бюджетной и кредитно-денежной политики, поскольку она привела к тому, что при наличии общих обязательств, права остались достаточно далеко отстоящими от этих обязательств и позволили принимать те решения, за которые теперь, исходя из этих обязательств, придется расплачиваться всем, в том числе и главным странам-донорам Евросоюза.
Для России это значит, что мы должны, понимая это, не повторять таких ошибок. Если мы предполагаем выходить на уровень интеграции, связанный с валютным союзом и так далее, то уж точно должны понимать, каким образом будет скоординирована или даже интегрирована валютная и бюджетная политика, чтобы не создавать подобных уязвимых факторов, которые сегодня мы наблюдаем в Европе.
Спасибо большое за интервью!
ВИКТОР ХРИСТЕНКО: Спасибо.