В Сеуле проходит саммит «Большой двадцатки», и мы взяли эксклюзивное интервью у Министра финансов России Алексея Кудрина.
Меня зовут Анисса Науи, я нахожусь в Сеуле на встрече «Большой двадцатки», где весь город только и говорит, что о финансах. Мы побеседуем о роли России с ее министром финансов Алексеем Кудриным.
Спасибо, что Вы нашли время, чтобы поговорить с нами. Какие реальные экономические результаты после саммита хотела бы увидеть Россия?
АЛЕКСЕЙ КУДРИН, Министр финансов России: Прежде всего, мир вступил в новую стадию борьбы с кризисом. Сегодня у большинства стран есть экономический рост, но он очень неустойчивый, и сегодня нужно очень аккуратно сворачивать антикризисные меры. Но еще есть необходимость поддерживать спрос, поэтому период сворачивания программ, выхода из кризиса продлится. Тем не менее мы ищем пути создать частный спрос. Мы ждем, что частный спрос прорвется. Поэтому разные методы используются, в том числе методы сохранения отдельной поддержки центральных банков и другие. Очень сложно найти самое правильное решение. Тем не менее коллективные меры стран дают результат, поэтому мы надеемся, что весь мир, все страны не скатятся к новым проблемам.
США недавно влили 600 миллиардов долларов в свою экономику. Не считаете ли Вы, что они просто экспортируют свой кризис в другие страны?
АЛЕКСЕЙ КУДРИН, Министр финансов России: Я думаю, что так жестко говорить нельзя. На первом этапе кризиса Федеральная резервная система взяла на себя значительную нагрузку по выводу мира из кризиса, то есть по созданию достаточного спроса. На тот период такая роль Федеральной резервной системы была решающей. То же самое можно сказать о Европейском центральном банке. Эти два института сыграли решающую роль. На этом этапе нужно более аккуратно действовать на мировом рынке, но я бы не стал сейчас говорить так однозначно, что это экспорт кризиса, хотя эти деньги могут неоднозначно влиять на разные страны. Безусловно, это поможет США, и США останутся локомотивом мировой экономики. Но легкие деньги, которые приходят на развивающиеся рынки, могут создавать высокие цены на активы. Поэтому некоторые страны почувствуют сложности. Но я бы не говорил, что мы все скатимся к какому-то новому кризису в результате таких мер.
Давайте поговорим о Китае. Они контролируют курс своей валюты, увеличивая производство и экспорт. Германия – тоже один из лидеров экспорта. Можно ли называть это экономическим эгоизмом?
АЛЕКСЕЙ КУДРИН, Министр финансов России: Прежде всего, если говорить о Китае, то он действительно несколько по-иному строит свою экономическую политику. Китай известен не очень гибким курсом, и мы говорим о том, что в рамках общих координируемых мер курсы должны быть более гибкими. Да, мы должны идти к этому. Но я не могу сказать, что это должен быть очень быстрый процесс, потому что, если Китай девальвирует сейчас свою валюту, мир от этого не много выиграет. Проигрыш Китая не принесет победы и миру. Китай - тоже сегодня локомотив роста. Поэтому я считаю, что политику гибких курсов нужно проводить постепенно. Сегодня я замечаю некоторый небольшой эгоизм всяких стран.
США критикуют Китай за девальвацию юаня, но фактически делают то же самое с долларом. Реакция России достаточно сдержанна. Это из-за того что Россия не хочет указывать другим странам, что им делать? В этом причина?
АЛЕКСЕЙ КУДРИН, Министр финансов России: Россию сейчас эта проблема сильно не трогает. Мы не страдаем серьезно от этой политики, хотя в среднесрочной и долгосрочной перспективе мы надеемся, что у Китая будет более гибкая политика. Сегодня мы серьезно не страдаем ни от политики США, ни от политики Китая. Поэтому мы занимаем сдержанную позицию, и всегда ищем компромиссы для общего консенсуса в «Большой двадцатке». Иногда мы выступаем в роли посредника как в БРИКе, так и в «Большой двадцатке» в поиске консенсуса. Россия также видит в этом одну из своих ролей.
И всё же говорят, что международные валютные войны обостряются. В этом случае будет ли Россия в этом участвовать? И будет ли у неё выбор?
АЛЕКСЕЙ КУДРИН, Министр финансов России: Я думаю, что проблемы могут обостриться. Такой риск есть, и он сегодня повсеместно обсуждается. Если некоторые страны будут пытаться получить конкурентное преимущество, то это может привести к тому, что страны начнут применять и другие меры защиты: тарифы, ограничение рынка для экспорта. Мы увидим волну протекционизма. Поэтому нам нужно найти ту линию, по которой мы все вместе будем двигаться, не нарушая серьезно баланс в интересах стран. Не делая за счет одной страны лучше другим. Поэтому мы считаем, что необходимо двигаться по пути изучения инструментов повышения гибкости валютных курсов.
Здесь, на саммите, кто-то предлагал сделать ориентиром для установления курсов валют текущий счет платежного баланса, ограничив профицит текущего счета баланса. Пока мы не смогли прийти к тому, что эта политика станет основной и будет одобрена, но поручили министрам финансов к следующему саммиту проработать такие вопросы. Это решение уже принято: мы работаем над этой темой и разрабатываем эти механизмы, но на этом саммите еще таких решений не будет. Во-вторых, ответственная экономическая политика, которая не должна приводить к таким валютным войнам, должна содержать ограничения по дефициту бюджета и государственному долгу, наподобие Маастрихтского соглашения. Теперь нам нужно разработать такие критерии для мировой экономики.
Мы, кстати, об этом говорили и два года назад, в период кризиса, и сегодня мы, скорее всего, договоримся о дорожной карте, о графике по разработке таких нормативов. Это первые шаги, которые в конечном итоге приведут к тому, что, с одной стороны, не будут создаваться эти дисбалансы, которые нужно решать в результате валютных войн, а с другой, сами валютные войны мы должны ограничить вот этими ограничениями по профициту текущего счета. Эти меры разрабатываются, и, скорее всего, будут разработаны к следующему саммиту.
Спасибо Вам большое, что уделили нам время.