Раскормленные славой
Надежда Савченко встала на биржу труда как безработная. Сама говорит: это, видимо, первый случай, когда работу подобным образом ищет народный депутат. Ну что ж, эпатировать публику Надежда умеет — так или иначе, она говорит, что денег осталось максимум на месяц, потом придётся брать у мамы. Пока она, правда, была замечена летящей в Черногорию первым классом. Ну, может, шикануть пытается напоследок или мама богатая, что ж!
Савченко заявила, что украинцы выбрали авторитаризм
А ведь три ещё года назад, когда она сидела в российской тюрьме, она была героем. Ее отфотошопленное лицо висело на украинских улицах, она была Героем Украины, депутатом Верховной рады, одним из самых уважаемых людей в несчастной своей стране. И когда она вернулась на Украину два года назад, за ней бежали журналисты, с ней пытался сфотографироваться Порошенко, а сама Надя явно упивалась этим моментом славы, ещё не зная, что совсем скоро перестанет быть нужной.
А она действительно перестала быть нужной украинскому режиму ровно в тот момент, когда её освободили. Перестала символизировать жестокость «москальских тюремщиков» — всё, в расход. Ну то есть ей предлагали не расход, а почётную пенсию; всё, что от неё требовалось, — сидеть в зале Верховной рады и послушно нажимать кнопочку голосования в такт со всеми. Но бедная лётчица-вертолётчица и до всех этих событий, похоже, не отличалась психической стабильностью, а тут совсем попрощалась с ней.
Эпатировала, но оказалось, что новостные заголовки существуют один день и не приносят никаких политических дивидендов. Пыталась направить неуёмную энергию в конструктивное русло и заняться обменом пленных — получила проклятия на свою голову от толп украинских леммингов; бедная Надя так и не поняла, что власть там захватили эти не шибко думающие вперёд животные. Ну и в конце, видимо, отчаялась. Закономерный итог: оказавшись в украинской тюрьме, Савченко была забыта и неравнодушными украинцами, и прогрессивной российской общественностью, и международными правозащитниками.
Чудовищной трагичности, на самом деле, у человека судьба получилась. Не нужна никому на родине она и сейчас. Даже если выходка с центром занятости — очередная попытка эпатировать публику, правду не перешибёшь: лётчица Савченко больше не герой и не символ, исключительно подзабытая, пытающаяся напомнить о себе городская сумасшедшая. Хотя и симпатичная своей отчаянной борьбой против украинского режима.
Надежда и совесть рукопожатной интеллигенции режиссёр Сенцов, на самом деле, имеет все шансы повторить эту трагедию.
Литературную до невозможности, но жизненную, потому что Украина — страна победившего сюрреализма. Якобы голодавший, но заметно округлившийся узник совести вышел на свободу и немедленно подтвердил все обвинения кровавой российской гэбни: на совместной пресс-конференции с Кольченко он дал понять, что действительно готовил теракт в Крыму, — а что, собственно, в этом такого? Уж если он находился на оккупированной территории, то и действовал последовательно; логика шизофреников вообще такая, последовательная.
«Практический шаг, а не просто слова»: как проходил обмен удерживаемыми лицами между Россией и Украиной
Но это не суть. Гораздо интереснее будет посмотреть на другое: на то, как символ совести Сенцов медленно, но верно забывается, становится ненужным, уходит из повестки дня. А это будет, совершенно точно и очень скоро; возможно, ему ненадолго удастся добиться, чтобы вышли новостные заголовки с его именем, но для этого великому режиссёру потребуется как минимум снять фильм. Многие ли слышали о фильмах Сенцова до того, как его посадили?
Что ему останется? Голодать в знак протеста против чего-нибудь; тут выбор широк, а голодовка — уже испытанное средство привлечь к себе внимание. Поймёт ли наш режиссёр то, чего не поняла Савченко, — что борьба с режимом на Украине приносит намного меньше дивидендов, чем то же самое в кровавом Мордоре? Или же не поймёт, попытается действовать привычными методами, привыкший к славе и известности, выдаваемым даром? И что станет финалом? Законы жанра настойчиво требуют повторения теракта, но уже в Киеве (ну, когда Сенцов поймёт, что Киев тоже оккупирован неправильной, недостаточно радикальной украинской властью). Жизнь, повторим, не литература, но это если речь идёт не про Украину.
Бедная, бедная Надежда, раскормленная дармовой известностью, — она не смогла без неё жить и сейчас стучится о биржу труда. Через пару лет придёт ли туда же Сенцов, вырастивший на всё той же дармовой известности немалый кусок идентичности?
Иди, Олег, лети, Олег, шатай режим, Олег. Это будет твоё лучшее кино, режиссёр Сенцов, кино, которое ты выкроишь из собственной жизни. А мы, нерукопожатные, мы, мордорцы, мы, орки, — мы будем смотреть через толстое стекло российско-украинской границы и смеяться. Мы пожалели Надю, но не пожалели тебя, потому что нам легко пожалеть женщину, к тому же солдата, но не террориста. Давай, Олег. Начинай представление.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.