«Могла остаться без передних зубов»: Шевченко — о падении с велосипеда, бесстрашии на спусках и успехах в биатлоне

— Первый сезон в биатлоне вы феерично завершили тремя золотыми медалями на чемпионате России. Было ощущение, что вот он, тот самый момент, о котором можно сказать: «Жизнь удалась»?

— В прошлом сезоне прекрасной получилась только концовка. Единственный старт. Удалось хорошо подготовиться в стрелковом плане. Функционально и технически в принципе неплохо выглядела, но в Ханты-Мансийске всё сложилось именно с точки зрения работы на рубежах. После трёх побед, конечно, стала чувствовать себя более уверенно. Хотя настолько мощного прорыва в первый же год выступлений мы не ожидали.

— Но наверняка надеялись, что и новый сезон начнётся соответственно?

— Он и стартовал неплохо. Не считаю, что у меня что-то сильно не получается. Скорее наоборот. Улучшились качества стрельбы и её скорость. Стала меньше времени тратить на рубежах, почувствовала: способна стабильно заезжать в топ-6. Случались отдельные не слишком удачные гонки, по ходу которых допускала осечки. Но их наберётся штуки три, не больше.

— Иначе говоря, пришло ощущение, что результат — следствие труда, а не каких-то удачно сложившихся обстоятельств?

— Да. Теперь я уже не просто бывшая лыжница, которой повезло, как, возможно, кто-то считал год назад, а полноценный биатлонист. Просто пока не так много опыта.

Также по теме

«Пока не можем раскрутить таланты до высот Фуркада или Бё»: тренер Падин — о системных ошибках и возвращении в сборную

Российские биатлонисты хорошо выступают на юниорских соревнованиях, но при переходе на взрослый уровень не могут сразу заявить о себе,...

— В чём ощущается его недостаток больше всего?

— На рубежах, особенно когда сталкиваешься с тяжёлыми погодными условиями. Если ветра нет или он совсем слабый, мне не составляет проблем сориентироваться. А вот когда задувает серьёзно, сложнее держать в голове сразу несколько задач: думать, куда улетят пули, какую в связи с этим делать поправку и так далее.  

— Мне кажется, любой новый навык сравним с изучением иностранного языка: вроде уже много слов выучил, грамматику худо-бедно освоил, а сложить в голове фразу совершенно невозможно. Особенно когда ситуация становится стрессовой.

— И правда похоже. В 2023-м у меня однажды произошёл такой случай. Я вроде бы всё знала, была ко всему готова, но пришла на рубеж в Чайковском, а у меня не заряжена установка. В голове сразу начался сумбур. Выяснилось, что волонтёры, перезаряжавшие установки на щитах, не сделали это с моей. Растерялась до такой степени, что выстрелила шесть раз. По правилам меня вообще должны были снять с гонки. Но судьи, видимо, решили, что сами ошиблись. И в том, что не перезарядили установку вовремя, и в том, что сначала вообще открыли её для лёжки, а не стойки. В итоге ещё и пробежала лишний штрафной круг, который позже вычли, и позиция в протоколе поменялась.

— Самое большое количество кругов, которое приходилось преодолевать за гонку?

— Пятака с рубежа ещё ни разу не снимала, но четыре промаха на стойке было. А в суперспринте в Рязани за одну гонку намотала девять кругов.

— Вам легче стрелять стоя или лёжа?

— Когда как. Могу лёжа хорошо справиться или же, напротив, быстро и точно отработать стоя.

— Мне всегда казалось, лёжа у спортсмена гораздо больше точек опоры, проще стабилизировать винтовку.

— Согласна насчёт точек опоры, но это не свидетельствует о том, что удержать ствол на мишени легче. А стоя… У меня довольно хорошая устойчивость, и даже с тремором я способна корпусом удержать винтовку и при этом попасть. Хотя в целом стрелять лёжа, если судить по процентовке, всё-таки удобнее.

— Каково это — первый раз повесить на себя винтовку и выйти на старт?

— После лыж оружие, конечно, даёт о себе знать. Особенно когда начинаешь проводить какую-то интервальную работу, ускорения. Сейчас я уже привыкла к тому, что оно постоянно за спиной, нет ощущения, что винтовка давит или как-то лимитирует движения. А на соревнованиях впервые реально ощутила её тяжесть в индивидуалке. Дистанция длиннее, и у меня с непривычки очень сильно уставала поясница.

Биатлонисту приходится постоянно держать спину, но, когда устаёшь, непроизвольно наклоняешься вперёд, чтобы таким образом компенсировать вес орудия. Из-за этого поясница начинает болеть. Ещё тяжело было в том году в Увате, когда пришлось бежать марафонскую тридцатку с восемью рубежами.

— Для спринтера 30 км — то ещё удовольствие?

— В Увате, помимо всего прочего плохо скользили лыжи, из-за чего уже к середине гонки накопилась дикая усталость. С лёжкой я более или менее справилась, а вот четыре рубежа стоя зашли совсем тяжело. Приходишь на рубеж, понимаешь, что нужно собраться, сконцентрироваться на своих действиях, а мысли прыгают, и отвлекаешься на всё подряд. Отсюда промахи. В общей сложности их набралось 13.

— Что в лыжах и биатлоне воспринимается острее — нагрузки или холод?

— Второе. Вообще не люблю бегать в такую погоду. Это всегда мысли лишь о том, как согреться и ничего по возможности не отморозить. Думаешь не о гонке, не о том, как тебе разложиться по дистанции, а о том, что спорт спортом, но после девочкам ещё детей рожать. Плюс мышцы почти не разогреваются, бежишь весь скованный. Проблемы возникают и с дыханием. Все понимают, что дышать в холод правильнее носом, но на дистанции всё равно дышишь ртом, поскольку иначе будет банально не хватать воздуха.

— Какая из гонок в данном плане запомнилась особенно?

— В прошлом году мы бежали в Увате, когда на термометре было минус 24. На момент старта судьи каким-то образом зафиксировали минус 20, и это позволило не отменять соревнование. Как раз после того этапа я заболела и в Тюмени на Кубке России уже не выступала. Наверное, для меня это самый холодный старт сезона.

Также по теме

«Пришла тихая девочка, села за первую парту, зубрит...»: Дербушева о лидерских качествах и высокой планке Шашилова

Михаил Шашилов старается держать под контролем всё, от чего может зависеть результат его подопечных, рассказала в интервью RT Тамара...

— Кожа лица не портится от того, что приходится постоянно накладывать термопластыри?

— Их главное снимать, когда уже находишься в тепле. Иначе остаются следы от клея.

— В Раубичах погода довольно мягкая, но Анастасия Гореева уже всячески раскритиковала трассу за плохой снег, «убивший» лыжи. Действительно всё так критично?

— Мы приехали позже, когда выпал снег, но и сейчас заметно: на некоторых участках трассы он перемешан с мелким песком. Возможно, поэтому скольжение туговатое. Но и какой-то жести нет. Дело в том, что группа Артёма Истомина, где тренируется Настя, прибыла в Раубичи ещё до Нового года, когда снег реально был грязным.

— Как оцените местную трассу?

— Не назову её лёгкой. В этом году спринтерский круг поменяли, хотели, как нам объяснили, сделать его легче, но по факту получилось наоборот. Подъёмы сейчас более пологие, на них надо иначе работать: идти, идти, толкаться монотонно, одинаковыми движениями. Это сложнее, чем бежать горным ходом. Во всяком случае мне проще забраться на крутой подъём, чем длинный. Плюс выпал свежий снег, и скольжение плохое. В таких условиях приходится со всех спусков работать ногами. Но в целом мне здесь нравится. Такое ощущение, будто реально находишься в Европе.

— Какая из гонок психологически даётся проще — спринт, где надо убегать, или пасьют, где требуется догонять?

— Когда идёшь один и ни на что не отвлекаешься. В нынешнем сезоне, правда, и контактные легче складываются: уже могу сама с собой в них работать. Да и на рубеже научилась не обращать внимание, кто как стреляет.

— Многие, знаю, боятся контактных гонок по той причине, что там легко сломать палку, лыжу, если полезешь в общую толпу. В биатлоне ещё и винтовка есть, которую можно повредить.

— Лыжный спринт научил меня не опасаться всего этого. Понятно, наглеть нельзя, всё должно быть в пределах правил, но и стесняться тоже не следует. И спуски проходить я не страшусь. Это, можно сказать, моя сильная сторона. Могу уступить в подъём, однако со спуска обязательно отыграюсь.

— Специально учились?

— В лыжах это само собой разумеющееся. Определённый опыт получила на этапах Кубка мира. Там трассы намного тяжелее, с поворотами, на большой скорости. Даже не показывая серьёзных результатов, всё равно учишься. В России вообще нет таких.

— Даже в Сочи?

— Там есть один спуск при выходе на стадион, которого все боятся. Зимой его довольно легко проходить, а вот летом на роллерах многие девчонки плужат, стоя едут. Я же позволяю себе спокойно разогнаться и сидя пройти весь поворот, вообще не страхуясь.

— Может, вы просто не падали на роллерах?

— Падала ещё как. И не раз в своей жизни. Обдирала всё. Но сложностей с прохождением спусков и поворотов у меня нет.

— Не могу не спросить, откуда у вас отметины на лице возле глаза?

— Три шва наложили в прошлом мае. На первом предсезонном сборе в Крыму я сильно упала с велосипеда. Журналистов там не было, поэтому никто меня во всей красе увидеть не успел. Да и сама я впоследствии об этом не рассказывала.

Также по теме

«Спарринг мне не нужен»: Терентьев — об особенностях тренировок, тактике бега, борьбе с Клебо и увлечении шахматами

Лыжному спринтеру не следует отказываться от участия в дистанционных гонках. Об этом в интервью RT заявил Александр Терентьев. По его...

— Сильно разбились?

— Прилично. Это была последняя длинная велосипедная тренировка — 120 км. Обычно мы катались с Ирой Казакевич и Тамарой Дербушевой, но тогда Ира уже уехала, по каким-то причинам ей нужно было улететь на день раньше, и мы с Тамарой остались вдвоём. Проехали первые 60 км, собирались разворачиваться. Точнее, нам оставалось пройти после подъёма прямой спуск, развернуться и отправиться обратно.

Мой муж Алексей сопровождал нас на машине и ехал сзади. Что именно произошло, никто из нас троих не понял. Возможно, переднее колесо попало в какую-то ямку. Само оно у меня было на колодковых тормозах, а не на дисковых. Колодки могли прижаться, залипнуть, и колесо заблокировалось. Соответственно, я полетела через руль. Перевернулась в воздухе аж два раза.

— Мальчики в таких случаях жалеют, что никто не снял видео.

— Как мне рассказали позже, зрелище было не для слабонервных. В общей сложности на лицо наложили четыре шва. Три — возле глаза и один — над верхней губой. Его не так сильно видно. К счастью, у меня стояли брекеты. Иначе могла бы остаться без передних зубов. Но в целом мне крупно повезло: при таком падении отделалась лёгким испугом. Без сотрясения мозга и переломов, даже руки и ноги не пострадали. Просто сильно ободрала лицо и ключицу.

— После такого не появляется страх опять сесть на велосипед и начать гоняться?

— Первый летний сбор в этом сезоне у нас проходил в Раубичах, но здесь — равнина. Катались по шоссе в одну сторону и обратно. Потом приехали в Сочи, и там уже ездить пришлось по серпантину. Поначалу было страшновато. Шоссейный велосипед, особенно на большой скорости, со спусков вибрирует, становится неустойчивым, руль тяжелее удерживать. Но не возникало мыслей больше никогда не садиться на него. Наверное, потому что у меня не осталось в памяти самого момента падения. Запомнилось только, как мы с Тамарой забираемся в подъём. Следующее воспоминание: лежу в травмпункте и вокруг врачи. 

— Вам важно иметь перед глазами какой-то ориентир? Человека, не обязательно россиянина, глядя на которого понимаешь: я хочу так же бегать, так же стрелять, достичь таких же высот…

— Какие-то моменты так или иначе подсматриваешь. У одного — технику изготовки, у другого — стрельбы или что-то ещё. Кто как винтовку снимает, кто как надевает. Потом уже примеряешь увиденное на себя, модифицируешь и стараешься выбрать наиболее комфортный вариант. Но нет такого, что пытаюсь повторять за конкретным атлетом. Никто не идеален. У каждого есть слабые и сильные стороны.

— Что наиболее ценное позаимствовали за время, проведённое в биатлоне?

— Например, согласно правилам, всегда учат стрелять на выдохе. Но я, стоя, стреляю на вдохе. Не буду рассказывать, у кого именно это подсмотрела, но да, подсмотрела. И пришла к выводу, что мне так проще. Лёжа, понятное дело, работаю как все — на выдохе. В точности как требуется: выдыхаешь, винтовка идёт наверх, в центре её останавливаешь, дожимаешь курок. Стрелять точно так же стоя у меня долгое время не получалось. А вот на вдохе совершенно неожиданно нужное ощущение удалось поймать: выдохнул, сконцентрировался, делаешь вдох и ловишь момент, когда мушка останавливается в мишени.

— Вы сказали, что в Раубичах после того, как выпал свежий снег, трасса стала тяжёлой. Под него вообще нельзя идеально намазать лыжи?

— Существуют специальные смазки для такой погоды, в этом плане наш сервис максимально качественно готовит амуницию. Просто даже если над ними поколдовали, бежать по свежаку всё равно тяжело.

— Вам лыжи делает муж?

— Он работает откатчиком. Выбирает в день гонки пару, которая хорошо может подойти по погоде, отдаёт её другим специалистам, а те кладут специальный порошок.

— Никогда не случалось конфликтов на этой почве — не то выбрал, не то подсунул?

— На самом деле, я такой человек, который, наверное, ни разу за карьеру не пожаловался на лыжи, не сказал, мол, они не так ехали, меня специально «замазали». Скорее похвалю, даже когда лыжи реально катят не лучшим образом. Потому что сервис — это такие же люди с правом на ошибку. Перед ними стоит масса задач, много откатки, соответственно, тратится уйма сил и энергии, да и времени тоже. Обесценить их труд одним словом очень легко. Хотя на самом деле причин может быть множество: гонка не сложилась, не было настроения, допустила промахи. И что, придёшь и все свои проблемы свалишь на сервис? Такого быть не должно. Нигде и никогда.