«Многие ссылаются на трудности, возникшие из-за COVID-19»: глава ассоциации коллекторов — о мифах и реальности профессии

— У нас в гостях Эльман Мехтиев, президент Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств, правильно?

— Да.

— И председатель вы чего?

— Ещё много чего.

— Вот это удивительное свойство — быть председателем и президентом одновременно... Вы поддерживаете закон о домашнем насилии?

— Я не читал его.

— Его не надо читать. Его ещё нет.

— Он не касается моей профессиональной деятельности.

— У вас же как раз насилие домашнее. Приходите в дома и убиваете людей — коллекторы. А потом приходите на телевидение в бабочке.

— Хорошо. Если вы так считаете, давайте начнём с фактов.

— Давайте начнём с фактов... Поговорим о том, что вообще происходит с долгами и деньгами в Российской Федерации. Давайте сразу сейчас начнём с главного. Посмотрим, как вообще коллекторы себя ведут. Вы же понимаете, что вы одни из самых ненавистных людей в нашей стране?

— Давайте посмотрим.

— Давайте посмотрим.

— Коллекторы — это люди, которые ассоциируются с насилием. Это так или нет? Вернее, это так, конечно. Ассоциируется ваша профессия именно с этим. И у меня ассоциации именно с этим. Я не избавлюсь от этого. Вот попробуйте меня переубедить, что это не так, что вы ценные люди.

— Вы хотите поговорить об этом?

— Да.

— Хорошо. Начнём с самого простого. Почему вы решили, что это (люди на видео. — RT) профессиональные коллекторы?

— Я не понимаю разницы между профессиональными коллекторами... Это как меня спросить: «Почему вы решили, что это профессиональные убийцы? Может, это любители?»

— Я не знаю, кто это.

— Я тоже не знаю, кто это. Это коллекторы.

— Нет-нет-нет. Подождите. Коллектором можно назвать кого угодно, точно так же, как лётчиком можно назвать кого угодно, но лётчик — только тот, кто поднимет самолёт в небо. Так вот, профессиональный...

— А коллектор — это тот, который выбьет деньги?

— Нет. Профессиональные коллекторы — это те, которые находятся в реестре, государственном реестре, за который отвечает Федеральная служба судебных приставов. А вот то, что вы показывали, — это уголовщина. И у меня вопрос больше другой: почему по уголовщине у нас нет мер тех, кто следит за правопорядком? Почему силовые ведомства, которые отвечают за расследования, поиск, за «привести за ручку в суд», этого не делают?

— То есть почему они не ловят вот этих людей, да? Я не знаю. Может, за ними стоят какие-то силовые структуры, их кто-то крышует?

— То есть тогда получается, что виноваты в этом сами силовые структуры?

— Я не знаю, кто в этом виноват. Я в этом смысле абсолютно простой российский обыватель. Я, как и любой простой российский обыватель, считаю, что коллектор и рэкетир — это одно и то же.

— Спасибо, что вы сказали так, как вам вложили в голову. Это хорошо, что вам так вложили в голову. Значит, кому-то это выгодно. Еще раз повторюсь: профессиональные коллекторские организации (хотя нет такого термина пока, но я надеюсь, что он появится в законе, в изменениях, которые будут внесены в закон) — это те, которые состоят в реестре Федеральной службы судебных приставов. Их там сейчас чуть ли не 300 с лишним. В нашей ассоциации состоит всего 40 организаций, даже меньше, потому что бизнес не выдерживает, закрываться стал — малый и мелкий. Так вот, если называть коллектором кого угодно, давайте ещё раз повторю, называть тех, за кем просто нет надзора.

— А какая разница? Подождите.

— Разница в том, что есть закон...

— Ну и что? Закон.

— И по этому закону очень чётко прописано, что... Смотрите, даже с точки зрения экономической — если долг невелик, то ходить за ним вдвоём бессмысленно.

— Одного хватит?

— И один не пойдёт. 90% коллекторских агентств, которые профессионально занимаются своей деятельностью, состав коллекторских агентств — это вообще не люди, которые ходят, это кол-центр.

— То есть это люди, которые звонят?

— В соответствии с законом — по определённому количеству времени.

— У меня друг однажды получил такой звонок. Я после этого звонил в Альфа-банк руководству, потому что человеку звонили и угрожали, то есть натурально. Это было сертифицированное Альфа-банком коллекторское агентство. Я уверен, что это коллекторское агентство вполне себе сертифицировано и у вас. И люди прямо угрожали, а потом ещё угрожали мне, говорили: «Ты кто такой? Ты мразь. Мы тебя найдём!» — и так далее. Вот был натурально такой текст. Поэтому я звонил вице-президенту Альфа-банка по безопасности из-за этого звонка.

— Хорошо. Вы можете пожаловаться нам: zhaloba.napca.ru.

— Нет. А что жаловаться? У вас по-другому люди себя не ведут.

— Ведут.

— Нет. Я никогда не слышал ни одного случая.

— И если есть этот кейс...

— Да. Я больше скажу: мало того что ему звонили и угрожали, так у него ещё и никакого долга не было. Это просто случайный телефон оказался в базе, но человеку позвонили первый раз и сразу начали угрожать, что убьют его, потому что они знают, где находится его мать. И это было официальное коллекторское агентство. Повторяю, с официальным договором с крупнейшим банком страны.

— Антон, всё проще. Если это реальный кейс, отдавайте его в службу приставов.

— Я его отдал в службу безопасности Альфа-банка.

— Служба безопасности Альфа-банка после этого заявила, что данный человек уволен. Правильно?

— Нет. Ничего не заявила. Сказали: «Будем разбираться» — и просто больше не звонили. Никто не извинился. Никто не сделал вид, что «ой, это у нас случайно такое вышло». Это всё прошло, как будто так и должно было быть.

— Так не должно быть. Поэтому, если такое есть, обращайтесь к нам в ассоциацию, можете обращаться ко мне лично. У меня были случаи, когда в субботу звонит человек и говорит: «Сыну 20 лет, купили ему телефон в подарок, ему начал названивать банк». В банк они звонят (девушка-журналист, она знает руководство банка), а банк не отвечает. Мне пришлось лично этим заняться. В воскресенье звонки прекратились.

— Что значит «лично заняться»? Откуда взялся этот коллектор, который звонил?

— Взялся, как вы сказали, по тому самому номеру телефона, который полгода был у кого-то другого. Был, кстати, случай, описывали недавно, как другой очень крупный банк звонил газовому котлу. Вы, наверное, читали?

— Нет.

— Был такой случай. Один человек купил газовый котёл, поставил на него счётчик с сим-картой. А сим-карта, оказывается, раньше принадлежала должнику. И этому газовому котлу периодически приходят эсэмэски, но автоматически попадают на телефон, соответственно, владельца. Когда мне об этом стало известно, я сказал: «Давайте посчитаем, сколько эсэмэсок отправлено», потому что-то количество смс, которое он получил...

— Уже оплачивает весь долг.

— Да дело даже не в «оплачивает весь долг». Это уже нарушение закона. Если бы он подал в Федеральную службу судебных приставов, был бы выписан штраф.

— Тогда объясните мне, простому человеку: значит, коллекторы подчиняются судебным приставам, что ли?

— Коллекторы подчиняются закону, как все мы должны подчиняться закону.

— Я не подчиняюсь непосредственно судебным приставам.

— Я повторяю: закону, а не судебным приставам. И если закон нарушен (и даже если он не нарушен, но вы считаете, что ваши права нарушены), обращайтесь, пожалуйста, в службу приставов.

— А почему приставов?

— Потому что по закону есть надзорный орган.

— Вот. Над вами надзорный орган.

— Постановлением правительства, извините за такие тонкости, определена Федеральная служба служебных приставов.

— То есть она как бы ваш надзорный орган.

— Она надзорный орган, да.

— Потому что за нормальным человеком, условно говоря, полиция и прокуратура. А как должен вести себя нормальный коллектор? Вот взял я какой-нибудь кредит. В основном из всех этих людей... Я объясню, почему мы, собственно, здесь собрались: потому что на прошлой неделе Эльман сделал заявление (это было официальное заявление коллекторской ассоциации) о том, что количество долгов, которые россияне в этом году не выплачивают, выросло на, условно говоря, 5%.

— Условно.

— Связано это с тем, что понизилась платёжеспособность россиян, наверное, из-за коронакризиса, хотя, как вы говорили в своём заявлении, только 1% ссылаются на то, что денег нет из-за COVID-19, а все остальные вроде как не связывают это своё обнищание с коронавирусом.

— Немножко по-другому. Многие ссылаются на трудности, возникшие из-за COVID-19, но только 1% говорят: «Платить не буду, потому что COVID-19».

— А сколько вообще людей говорят: «Платить не буду»?

— Зависит от того, какая глубина просрочки. Есть люди, которые только что вступили в просрочку. Они, само собой, примерно две трети, говорят: «Да, буду платить». Чем дальше срок неплатежа, тем больше людей, которые говорят: «Не буду платить вообще». И если к коллектору попадают, то обычно 90, 180, 360 дней.

— То есть первый раз, когда коллектор получает эту свою задачу, проходит три месяца неплатежа?

— В среднем. Но может проходить и меньше. Например, в период кризиса, когда резко возрастает количество людей, которые не платят, банки и микрофинансовые организации не справляются. А если ты не сделаешь звонок в определённое время, то человек перестанет платить вообще, то есть ты ему должен просто напомнить. Соответственно, если возросла нагрузка, ты нанимаешь кол-центр —  профессиональный кол-центр, который является частью коллекторского агентства и выполняет за тебя ту работу, которую ты не успеваешь. Поэтому в период кризиса — да, раньше. Обычно 90 дней, некоторые банки даже позже, некоторые — сразу. Это зависит от того, какая у банка политика. Если, извините за профессиональный жаргон, надо расчистить баланс, если у него слишком много долгов, он слишком много навыдавал...

— Это какие? Главный банк, например, в стране, который пользуется коллекторскими услугами?

— Не только главный. Все пользуются коллекторскими услугами.

— Кто ваш основной клиент?

— Ещё раз повторю: все банки пользуются коллекторскими услугами.

— И Сбер?

— И Сбер, и ВТБ, и «Тинькофф», и Альфа-банк, который вы называли. Наверное, считаные крупные банки не пользуются, потому что они ещё просто-напросто не пришли к пониманию того, что им экономически выгодно.

— В вашем так называемом кол-центре работают в основном мужчины?

— Нет. Не поверите. В основном девушки.

— Да? То есть якобы звонит приятная девочка и говорит: «Знаете, вы чуть-чуть просрочили кредит. Не могли бы вы заплатить?»

— Во-первых, не якобы...

— Во-первых, неприятная.

— Во-вторых, она начинает не с того, что «не могли бы вы заплатить». Она обязана начинать с того, чтобы идентифицировать человека. Она представляется...

— То есть она говорит: «Это Сергей Петрович?»

— Да. Дальше идёт идентификация. Только после этого, если это действительно тот самый человек, можно говорить про долг.

Если я позвонил и это оказались, извините, не вы, то я не имею права говорить с вами о долге. Это жёсткое требование закона — за это можно получить достаточно большой штраф.

Более того, можно получить штраф за то, что не представился, за то, что позвонил не вовремя, позвонил больше, чем определённое количество раз, то есть закон, принятый в 2016 году после определённой ситуации, неприятной, к сожалению...

— Какой?

— Один из сотрудников микрофинансовой организации сбросил бутылку с зажигательной смесью, и ребёнка получил ожог. Притом что мы ещё тогда говорили, что с этой группой микрофинансовых организаций нужно принимать жёсткие меры, нужно запрещать.

— А что это была за группа?

— Та же, в которой на прошлой неделе был захват в городе на севере.

Также по теме

СК возбудил дело после захвата заложника в Северодвинске

Следователи возбудили уголовное дело по факту захвата заложника в микрокредитной организации в Северодвинске. Об этом сообщает...

— Я просто не знаю их.

— И хорошо, что не знаете.

— Нет. Давайте скажем зрителям, ведь это же открытая информация.

— Это открытая информация. На прошлой неделе пришёл человек...

— Что это за группа-то?

— Я не буду называть, чтобы не делать рекламу.

— Найдите мне, пожалуйста, скажите, чтобы я...

— Это было, если не ошибаюсь, в Мурманске, и одна из телекомпаний (не будем рекламировать другую телекомпанию) сделала об этом репортаж.

— НТВ?

— РЕН ТВ. Собственно, человек пришёл и ничего не требовал, даже не пытался погасить долг, даже не требовал погашения. Он хотел поговорить с коллекторами по этому поводу.

— А, я помню, когда он якобы захватил заложника.

— И якобы захватил заложницу, да-да-да. Вернёмся в 2016 год. После этого, 1 января 2017 года, вступил (в силу. — RT) 230-й федеральный закон. Также был принят ещё один закон по поводу размера штрафов, ответственности и прочего. Так вот, в 230-м (извините за жаргонизмы, за профессиональный язык) чётко прописано, сколько раз в день можно позвонить, сколько раз в день можно смс отправить. Даже не в день — в неделю.

— Сколько раз в день?

— Да. Два раза в день, не больше.

— То есть два раза в день можно звонить?

— Нет. Смс отправить.

— То есть два раза в день человека можно мучить?

— Нет. Отправить смс.

— А что вы пишете в этих смс два раза в день?

— Элементарно: «Уважаемый такой-то...» Ну, не уважаемый, а «такой-то»...

— Уже не уважаемый, да?

— «У вас сумма долга...» Я бы написал «уважаемый». Но когда в эсэмэске 160 знаков на русском языке (160 или 140, я уже не помню, 160 — это в Twitter)...

— Не знаю. Мне кажется, это в Twitter 160.

— Извините. Мы друг друга понимаем. По-моему, 160. Но не суть важно, сколько это знаков было. Это ограничение для латыни. Соответственно, в русском в два раза меньше. Ты не будешь писать лишние слова, ты будешь писать: «За вами сумма задолженности, погасите», номер телефона, название организации. Всё. И эта эсэмэска два раза в день. При этом жёсткое ограничение, сколько раз в неделю может быть. Не может быть больше, чем... Не может быть 14 раз.

— А сколько может быть?

— Сейчас, минуточку.

— Два раза в день вы шлёте...

— Два раза в день. Одну минуточку.

— По рабочим дням небось.

— Вспомню точно. Нет, в любые дни можно посылать, но только в определённое время. В будние дни с 08:00 до 22:00, в выходные с 09:00 до 21:00. Выходные, праздники соответственно. Звонок — один раз в день, не более двух звонков в неделю, не более восьми — в месяц. Смс — два, восемь, 16. Визит — один раз в неделю.

— Визит?

— Один раз в неделю.

— Давайте поговорим про визит.

— Давайте.

— Что должно произойти, чтобы состоялся так называемый визит?

— Сумма долга должна быть достаточно большая.

— Какая?

— Не знаю. Зависит от того, какая...

— В среднем? Вы же знаете эти цифры?

— Явно не меньше 30—50 тыс. Меньше 50 тыс. бессмысленно ходить, просто бессмысленно. По нынешней практике, я предполагаю, ходят от 60—70 тыс.

— Это в любом регионе страны?

— Да-да-да.

— Или мы с вами сидим такие модные здесь вдвоём и считаем...

— Я могу ошибаться, но в среднем такая сумма. Достаточно большая просрочка по времени. И самое главное — невыгодно ходить по меньшим суммам, потому что визит к человеку — это действительно большие... Более того, многие коллекторские агентства всегда посылают по два человека. Почему? Не ради безопасности. Ради того, чтобы были свидетели.

— Это же заинтересованный свидетель?

— Нет, извините. Заинтересованный или нет — это будет суд решать, но если он ведёт фотосъёмку того, что происходит... Были нападения. 

— На коллекторов?

— На коллекторов. Даже есть решения суда... Извините, не одного суда, а нескольких судов, поэтому экономически невыгодно ходить. Сначала идут смс, потом звонки, потом письма — предупреждения о том, что могут прийти.

— Когда приходят люди? Когда начинают приходить?

— Еще раз повторяю: это зависит от суммы долга

— Я понимаю. Давайте так конкретно прямо разбирать эту сумму. Вот вы говорите, средняя сумма — это 60 тыс. Это что такое? Это что за кредит?

— Обычно это и есть кредиты где-то 75—100 тыс.

— Это что за кредит? Человек берет его на что? Как это называется? «На нужды», да?

— Может быть всё что угодно. Может быть так называемый потребительский кредит на любые нужды — никто не контролирует. Может быть на покупку дорогой техники, на автомобиль — всё что угодно.

— Нет, на автомобиль — это уже какой-то гигантский кредит: там миллионы.

— Не всегда, не всегда. На российские автомобили — 1 млн...

— Хорошо, 500 тыс. рублей. Всё равно это много денег — не 50 тыс.

— Если осталась маленькая сумма, всё давно надо приходить. С автомобилями проще, потому что люди понимают, но тоже не так просто, как с ипотекой, потому что движимое имущество вдруг куда-то исчезает и прочее с ним происходит.

— Хорошо. Вот человек взял эти 50 тыс. рублей, например. Честно, я же действительно в этом смысле признаюсь, что я нахожусь в другом мире, я не беру микрозаймы, я в этом не нуждаюсь (и слава богу). Это время в моей жизни прошло. Я последний кредит брал (дом достраивать надо было) в 2011 году, как сейчас помню, Газпромбанк, когда работал на НТВ... Он находился (Газпромбанк) дверь в дверь в «Останкино» от того кабинета, где я сидел. И отдал его достаточно быстро. У меня, естественно, есть кредитная карта, которой я пользуюсь, когда арендую машину, например, выезжаю за рубеж, или в гостинице, когда надо, чтобы не заблокировали деньги. Но среднестатистический человек, который берёт 50 тыс. рублей, он их берет сыну на свадьбу или сам берёт на свадьбу? Я не знаю на что.

— На всё что угодно.

— Хорошо. Давайте представим следующую ситуацию. Он почему его не возвращает?

— Зависит от того, какая ситуация.

— В среднем.

— Может быть, потерял работу, сократился доход. Очень маленькое количество людей берут для того, чтобы не возвращать, если это не профессиональные мошенники. Поэтому те, кто берёт,  действительно стараются платить. И все эти разговоры о том, что «не платил и платить не буду», — это чаще всего или люди, действительно много раз бравшие кредит или заём, или какая-то другая ситуация. Но в основном (и это вот сейчас, в кризис проявилось) люди, у которых был стабильный доход, если вдруг что-то резко поменялось, не отказываются платить. Они идут на переговоры.

— То есть они говорят: «Да, мы понимаем, мы знаем».

— Не просто «понимаем, знаем». Дальше они говорят: «Вот у меня такая ситуация». Вот то, что происходило в прошлом году. Было очень много людей, которые говорили: «У меня финансовые трудности, потому что я потерял работу или сократилось... Меня не уволили, но сократили зарплату». Это российское отношение к тому, что такое безработица. На Западе быстро уволили бы — и, собственно, компания выжила бы. У нас предпочитают не увольнять, а сокращать. Извините, известнейший факт. Это вам любой «рисковик», риск-менеджер скажет. Вот сократили ему зарплату. Он объясняет, что ему сократили зарплату. А дальше зависит от того, с кем он работает.

Если это долг, который находится у кредитора, у банка или у микрофинансовой организации, мы, коллекторы, делать ничего не можем, потому что мы всего лишь представляем интерес. Что скажет банк? Если банк скажет: «Спиши, забудь, прости!» — мы так и сделаем. Если же этот долг уже продан коллекторскому агентству, то коллекторское агентство, во-первых, покупает его со скидкой. Во-вторых, коллекторское агентство не имеет права и не начисляет проценты, потому что мы не кредитная организация. В-третьих, если человек сказал: «Я готов заплатить, но у меня сейчас доход вот такой, давайте мы растянем вот на такой период, а не вот на столько», то почему бы и нет? Главное — сдерживай обещания.

Поэтому ещё 30 марта прошлого года (я специально говорю 30-го, ещё даже до принятия закона о кредитных каникулах) коллекторы вышли с тем, что надо позвонить коллектору и узнать скидку. Ещё раз: если человек готов идти на переговоры, зачем к нему ехать? Если он по телефону сказал: «Да, это я, да, я не скрываюсь, я готов платить». Так называемые обещания, promise to pay — обещания заплатить. Если он дал обещание, а потом это обещание сдержал, объясните мне, зачем экономически тратиться на то, чтобы...

— Я не знаю. Смотрите. Во-первых, сколько людей не платят долг? Какой это процент сейчас от должников?

— На прошлой неделе была опубликована статистика Центрального банка. Сумма выданных кредитов на данный момент — розничный портфель — составляет 20 трлн рублей. Просроченная сумма...

— Триллионов?

— Триллионов, да.

— То есть это 5%?

— Чуть меньше. По данным Центрального банка, 913 млрд...

— Неважно. Это в районе 5%.

— 4,5%, чуть меньше 5%.

— В районе 5% людей не платят.

— Это сумма просроченной задолженности. Людей, к сожалению, немножко больше, чем 5%.

— Потому что долги бывают крупными.

— Да. Потому что по российским стандартам бухгалтерского учёта считается только сумма просроченной задолженности, а не сумма долга, по которой она не платится. В действительности людей, которые не платят, больше.

— Сколько?

— По нашим оценкам, около 5 млн. Это не 5%.

— Это сколько процентов?

— Это, если мы возьмем экономически активное население, 8%... 76 млн у нас экономически активно? Соответственно, получается приблизительно чуть больше...

— Чуть меньше 10%.

— 8%, да. Я правильно сказал.

— Это от вообще всего населения?

— От экономически активного.

— А от должников? От тех, у кого есть кредит.

— От тех, у кого есть кредиты, я сейчас не могу вспомнить точную цифру, но, по-моему, около 30 с чем-то миллионов людей имеют сейчас кредиты и займы. Соответственно, от них и надо считать.

— То есть это треть. Поменьше — 1/5?

— От 36 пять — это меньше 1/7. Меньше 1/7 — это чуть больше 12%.

— 12% населения.

— Приблизительно так. Я не могу точно считать сейчас по количеству людей, у которых есть кредиты. Надо проверять статистику. Вы меня поймали.

— Хорошо, то есть достаточно много людей, которые не платят кредиты?

— У которых есть просроченная задолженность. Это не значит, что они не платят. Они могут заплатить меньше, чем должны.

— Если бы не было коллекторов, изменилась бы ситуация? Люди бы вообще перестали платить?

— Ситуация изменится тогда, когда будет эффективная судебная система. Очень часто говорят, что не нужны коллекторы. Некоторые депутаты любят об этом говорить. Давайте отменим закон о коллекторах, давайте закроем коллекторов — пусть всё решают суд и судебные приставы. Опять же, что такое в суд подать? Заплатить пошлину, дождаться очереди, решение... То есть это 12 месяцев после того, как ты подал. Дальше ждёшь, пока приставы ещё будут ходить. Собственно, ещё, наверное, месяцев шесть как минимум, если не 12. Теперь посчитайте. Вы готовы, извините, если бы вы были банком, ждать 24 месяца после того, как вы осознали, что человек не платит? Может быть, лучше сейчас нанять профессионалов, которые будут ему звонить, делать звонки в определённое время, посылать смс в определённое время? Ведь процент тех, кто платит при напоминании, гораздо выше, чем тех, кто платит по решению суда.

— Вот я и спрашиваю: насколько существование коллекторских агентств увеличивает эти платежи? Вот вы якобы звоните... Хотя человек из Северодвинска, про которого вы говорили, — это человек, который захватил вот эту организацию, потому что ему, условно говоря, коллекторы... У него был долг — 8 тыс. рублей. Мне это всё рассказали в ухо, я честно признаюсь. И тогда все его какие-то откровенные фотографии (уж не знаю, какие там у северодвинского мужчины были откровенные фотографии) попали в интернет.

— Ну, не его фотографии...

— А долг, вот мне говорят, вырос до 100 тыс. рублей. Я не понимаю, как это произошло.

— Я тоже не понимаю, как это может быть, потому что по закону (есть ещё закон о потребительском кредите и займе) там чётко есть ограничения. Если, грубо говоря, тебе выдали 10 тыс. рублей, ты максимум должен заплатить +15 тыс.

Есть так называемые полтора икса —  ограничение в 150%. Оно действует с 1 января 2020 года. Поэтому, если тебе выдали 8 тыс., с процентами, штрафами и прочим ты не можешь заплатить больше, чем 8 тыс. + 12 тыс., — больше, чем 20 тыс. Откуда взялись проценты?

— Не знаю. Это вопрос к коллекторскому агентству.

— Нет. Это не вопрос к коллекторскому агентству. Это вопрос к тому, кто его нанял и сказал, что ему должны 100 тыс. Как они могут быть?

— Не знаю.

— Вот это вопрос.

— А кто должен разбираться с этим?

— Для начала Федеральная служба судебных приставов. Если речь идёт не про коллекторское агентство, а про микрофинансовую организацию, про банк, то нынешнее законодательство таково, что нужно обращаться в Банк России. А дальше — ещё более весёлое, это, так сказать, юридические тонкости, хотя я не юрист.

— То есть человеку некуда деваться?

— Человек должен пожаловаться или в ФССП, если это коллекторская организация, или в Банк России, если это кредитор, то есть банк или микрофинансовые организации. Но откуда на 8 тыс. взялись 100 тыс. — я бы даже на этом уже устроил проверку.

— Кто-то должен устроить проверку. Устройте там проверку.

— Явно не национальная ассоциация. Мы не имеем полномочий проверять микрофинансовые организации.

— А на что вы имеете полномочия? Вы просто добровольная асоциация, как ДОССАФ, что ли?

— Ну спасибо за сравнение.

— Я всегда удивлялся. Есть какие-то условно добровольные, при этом дико принудительные общественные организации, условно говоря. Федеральная палата адвокатов — не пойми что.

— Это для того, чтобы эти адвокаты... Нет, для того чтобы быть коллектором, не надо состоять в нашей организации. Для этого достаточно находиться в реестре ФССП.

— На учёте.

— Хорошо. Пусть будет на учёте, да. У вас своя коннотация, ассоциация, извините, с этим словом...

— То есть не все коллекторы должны быть вашими членами?

— Закон сейчас позволяет. Более того, мы сами превратили ассоциацию, общественную организацию... Три года назад принято решение стать саморегулируемой организацией. Это гораздо больший контроль со стороны государства. Саморегулируемая организация должна отчитываться и прочее, притом что никто нас не заставлял, мы это сделали. В отличие от других организаций, у нас есть кодекс (он так и называется — Кодекс этики), в котором ещё до принятия 230-го закона (закона о коллекторах) было прописано, что можно, а что нельзя делать.

Вы не поверите, вчера вечером, возник спор: может быть, нам не штрафовать за нарушения, тогда у нас будет больше членов? И многие, кто принимает решение в совете, сказали: «Ты о чём, коллега?» Если мы завтра перестанем следить за тем, как мы работаем, то послезавтра нас всех закроют. У нас в ассоциации чуть меньше 40 организаций. Если я не ошибаюсь, 90% рынка мы контролируем. Поэтому, когда мы говорим: «Вот это — нарушение, такие меры...» У нас был случай, когда мы хотели исключить, готовы были исключить одну коллекторскую организацию, очень крупную, из ассоциации.

— Но не исключили.

— Не исключили, потому что нам принесли план: чётко, что и когда они будут менять. И мы за этим планом следили. Мы можем выписать штрафы, но если...

— Создается впечатление, что вы такой... Знаете, есть такие консильери у мафиози. Вот вы абсолютный консильери: пришёл в хорошем костюме, в бабочке... А за всем стоят какие-то мафиози, бандиты, коррупционные менты и так далее. Кто коллекторы на самом деле? Говорят, муж Лены Летучей — какой-то коллектор. Есть такая телеведущая, не надо делать вид, что вы не знаете, кто такая Лена Летучая.

— Не знаю.

— Это звезда, которая вела программу «Ревизорро».

— Нет, про программу я слышал.

— У Лены Летучей есть муж, которому якобы принадлежит одно из крупнейших коллекторских агентств.

— А какое?

— Я не знаю.

— Я тоже не знаю. Что-то новое узнал.

— Я же не знаю, как называются коллекторские агентства.

— Давайте перечислять. Открываем сайт napka.ru и смотрим. Там есть: АБК, EOS, Первое коллекторское бюро, Национальная служба взыскания... Я могу перечислять, это 38 организаций.

— Люди, которые становятся коллекторами или владеют коллекторскими агентствами, — это кто?

— Это или бывший банковский бизнес...

— Ну кто это?

— Бывшие сотрудники банка...

— Сотрудники? Это люди, которые занимались финансами или безопасностью банка?

— Нет. Безопасностью — это абсолютно неверное представление, что безопасность отвечает за всё. Извините, настоящая безопасность...

— Я так не думаю. Я думаю, что безопасность отвечает за то, чтобы выбить бабки.

— Неправильно, неправильно. Это не даёт безопасности банку. Безопасность или физическая, или экономическая. Извините, физическая безопасность — это охрана периметра, охрана первых лиц или decision maker — людей, принимающих решения. А экономическая безопасность — это немножко другое. Так вот, те, кто считает, что этим занимается служба безопасности, находятся на том же уровне, где те самые службы безопасности, поэтому это не «безопасники».

Это люди или с очень хорошей историей банковского бизнеса, или люди, которые в какой-то момент пришли в коллекторские организации простыми операторами. Я не скажу, что среди первых лиц есть бывшие операторы, но я прекрасно помню, как я работал в банке. Люди, которые приходили операторами в кол-центр, поднимались достаточно быстро в зависимости от того, что и как они делали.

— То есть они хорошо звонили?

— Нет. Они предлагали методики.

— Какие действительно используются методики, чтобы выбить бабки?

— Например, вы... Ну, не про вас, я про вас ничего не знаю.

— Да можно и про меня.

— Хорошо. Допустим, людям, которые работают в такой профессии, как ваша (в креативной), с утра бесполезно звонить.

— Это правда, потому что мы не берём трубку.

— Значит, не надо звонить утром.

— Я, к сожалению, не креативный, я уже вынужден брать трубку с утра — мне может начальство позвонить разное.

— Хорошо. Вы понимаете на простейшем примере. Зачем делать звонок утром, если ясно, что этим людям бесполезно делать звонок утром? И шаг за шагом можно всё более и более точно сегментировать портфель. И кому-то достаточно смс послать за три дня до наступления платежа, а кому-то нельзя послать даже в течение пяти дней после платежа, потому что он всё равно платить не будет. Это всё легко вычисляется, когда массив данных большой, когда ведётся учёт всех действий в системе учёта действий.

Дальше начинается сегментация, поэтому применение риск-менеджмента или риск-аналитики, как профессионалы говорят, в коллекшене, во взыскании, — это одна из самых интересных вещей с точки зрения работы с данными.

Когда Владимир Владимирович Путин встречался, помните, со Сбербанком и слышал голос...

— Я не помню. Я, конечно, люблю нашего президента, но не слежу за каждым его шагом.

— Отлично. Видите, у каждого своё: вы про Лену Летучую, я — про то, с кем он встречался. Робот разговаривал голосом господина Смоктуновского, царствие ему небесное.

— Господи, ужас какой. Это как Роман Виктюк, который висел по всей Москве и говорил после своей смерти: «Встретимся в театре».

— Может быть, это я не следил.

— Мне кажется, это тоже коллекторы придумали. «Встретимся в театре» — а там человека похоронили.

— Не знаю, вряд ли. Так вот, та самая речевая аналитика, те самые речевые роботы были написаны прежде всего для целей общения с клиентами.

— То есть это тогда коллекторы, что ли, придумали голос Смоктуновского?

— Я не буду говорить кто, потому что дальше банк, которому это принадлежит, может обидеться, но...

— А кому это принадлежит? Сберу принадлежит, нет? То есть это Герман Оскарович придумал, что будет общаться голосом Смоктуновского? Боже мой.

— Не я это придумал. Я вам рассказываю факт. Можете попросить, вам это проверят.

— Сколько же креатива в этой «экосистеме» удивительной.

— Так вот, общание требует технологий, поэтому люди, которые могут придумать технологические решения, при этом не нарушая закон, очень быстро поднимаются. Вы спросили, кто владельцы? Это финансисты, это бывшие сотрудники банков, это, назовём вещи своими именами, люди, которые в том числе поднимаются внутри этой системы. Крупнейшие коллекторские агентства в России, которые сейчас действуют, — или бывшие подразделения банков, которые отделились, или принадлежат банковским группам.

— То есть банк как бы выводит на аутсорс вот эти свои неприятные взаимоотношения с клиентом, оставляет только приятные?

— Не совсем. Это не аутсорс. Если говорить профессионально, это спин-офф — это выделение, а дальше ему говорят: «А теперь живите сами, зарабатывайте сами». Соответственно... Или есть часть международной группы. Одна из крупнейших компаний, которая у нас есть в России, — это часть международной коллекторской сети.

— Какая?

— EOS.

— Как? EOS? Это греческое какое-то?

— Нет. Это немецкая группа.

— Мне кажется, турки даже основали.

— Если судить по схожести этимологии, то может быть. Поэтому ещё раз отвечаю на ваш вопрос: это люди — профессионалы своего дела, но мало кто из них...

— Вот опять. Вы сидите такой прекрасный, говорите «спин-офф», употребляете прекрасную терминологию, а вся страна знает реальность и видит вот эти бесконечные видео, как коллекторы поджигают двери, угрожают, выкладывают какие-то обнажённые фото в сеть, звонят детям, матерям и так далее. Кто же эти люди необычные?

— Я тоже хотел бы спросить. Только не у вас, а у органов.

— Спросите.

— Говорю: «Только не у вас, а у органов».

— Так спросите, секундочку.

— Мы спрашивали.

Также по теме

ЦБ: в III квартале выявлено на 56,8% больше нелегальных кредиторов

В III квартале 2020 года выявлено на 56,8% больше нелегальных кредиторов по сравнению с предыдущим кварталом, заявили в Банке России.

— И что там?

— Не поверите. Несколько недель назад... Как я говорил, у нас есть сайт, проект называется «Добро пожаловаться».

— Господи, «Добро пожаловаться». Какой креатив.

— Люди жалуются, и мы разбираемся.

— Это вы придумали?

— Пусть история не знает, кто это придумал. Люди туда жалуются. Вам могут прямо сейчас в ухо сказать, что есть такой сайт, и проверить, как он работает. А дальше мы предпринимаем шаги. Значит, у нас копилось определённое количество жалоб на определённые микрофинансовые организации...

— Сейчас, пока рассказываете, сам посмотрю.

— Давайте. Zhaloba.napca.ru.

— Ну, рассказывайте.

— Я отправил письмо в центральный аппарат, и мы приложили факты: жалобы, экраны — скрины телефонов. Знаете, какой ответ получили из МВД? «Нет состава преступления».

— Почему?

— Не знаю. Это вопрос ко мне? Я считаю, что там есть уголовщина, потому что там есть оскорбления, унижение чести и достоинства, там есть угроза порчи имущества и прочее. На что я получаю ответ: «Нет предмета». Вот как это?

— То есть вы сами, ассоциация коллекторов, пожаловались на каких-то коллекторов?

— На тех, кто называет себя коллекторами.

— Неважно. Кто как называет себя — это... Вот я ещё раз говорю. Люди, им говорят: «Это коллекторы» — и они приходят. Они, может, действительно коллекторы. Их нанимают какие-то агентства — микрозаймы эти бесконечные. У нас огромная страна.

— В вашем случае это был банк.

— В моём случае это был крупнейший частный банк страны. Но я уверен, что это было абсолютно сертифицированное коллекторское агентство.

— Возможно.

— И это был такой принцип общения с клиентами. Действительно, это была неприятная ситуация, и в частности для банка. И банк её каким-то образом разрешал, потому что, так сказать, коллекторское агентство наняли без ведома. Звонили человеку, не имеющему отношения к этому кредиту.

— Минуточку-минуточку. С ведома банка — начнём с этого. Более того, именно банк передал номер телефона.

— Да, конечно.

— Но в том случае, о котором я рассказываю, когда я получил ответ: «Нет тела — нет дела» — нет состава преступления, я сказал: «Опа!» Если силовые органы не хотят реагировать на просто представленный материал, нам это тоже надоело. Сколько можно? Когда нам жалуются, если это коллекторское агентство, мы можем что-то делать. Если это банк или микрофинансовая организация, мы передаём, соответственно, в Банк России. У нас чётко прописан регламент и прочее. Но когда речь идёт о тех, кто так себя называет, но из реестра ЦБ исключены, в реестре ФССП никогда не состояли, то что мы должны сделать, если есть нарушение Уголовного кодекса? Мы собрали весь этот материал, передали его туда, куда надо. Вспомните, сколько раз это было, когда где-то там происходит какое-то событие... Я даже могу вспомнить. Это был декабрь 2019 года, когда один детский сад затерроризировали звонками.

— Да.

— Это постоянно происходит, но вот тот кейс, декабрь 2019 года... С первого же дня директор детского сада сказал: «Это вот та организация». Пока журналисты — спасибо вашим коллегам — не подняли об этом шум, пока в Москве (это было не в Москве) не сказали: «Следственный комитет России берёт дело на контроль», никто не пришёл из местных полицейских, хотя к ним уже обращались, к этому товарищу, к этой организации.

К нему пришли (это было пять или шесть дней спустя), и он во всём признался. А что, нельзя было сразу, когда из детского сада позвонили и сказали: «Нас замучили звонками»? Федеральная служба судебных приставов сделать ничего не может, потому что это, извините, не относится к ней, это не её поднадзорные пока.

— То есть они на самом деле вообще не коллекторы?

— Оказалось, что это микрофинансовая организация, да.

— То есть это сотрудники, собственно, вот этого кредитного учреждения, да?

— Кредитным учреждением нельзя назвать — микрофинансовая организация.

— А это не кредитное учреждение, что ли? Оно же кредиты выдаёт.

— Она предоставляет займы.

— Ну а что это?

— Не кредиты.

— А что это? Чем отличается заём от кредита?

— Кредитные учреждения — это чаще всего кредитные организации, это банк. А заём и кредит — это немножко разные вещи.

— А чем они отличаются-то?

— Суммами и тем, где вы их получаете. Извините, это тонкости законодательства, забудем про них.

— Какая разница?

— Пусть. Вы правы. У кредитора.

— Конечно. То есть я таким же образом нанимаю коллектора или неколлектора.

— Или даже сам позвонил. И он признался. Но для чего требовалось, чтобы из Москвы был окрик, что лично глава службы берёт...

— Следственного комитета.

— Да. Берёт дело на контроль, после чего сразу на месте всё нашли. А нельзя было на месте решить?

— А что? Кому действительно принадлежат все эти? Кто все эти люди, которых крышуют менты и местные?

— Я не знаю, крышуют или нет, это не ко мне.

— Вы тоже так говорите: «Ой, это не я».

— Я таких заявлений не делал, я просто спрашиваю: нельзя было на месте отреагировать?

— А вот я делаю. Если вы не реагируете, значит, очевидно, что вы их крышуете. Правда же, если вы не реагируете? Значит, какой-нибудь там местный мент, начальник ГУВД местного. Он прекрасно знает, кто звонит, получает свои деньги какие-то, нет?

— Возможно, не спорю.

— Соответственно, это по всей стране. И кто-то должен этим заняться. Вот вы подали какую-то одну заявку в МВД, и в МВД вам отказали. Нет какого-то желания сделать это системно? Системно с этим разобраться. И закроют вообще всех ваших коллекторов.

— Подождите-подождите. Системно было решено в 2016 году, когда приняли закон. С 1 января 2017 года есть закон, есть орган надзора, но этот орган надзора (извините, что вдаюсь в подробности) следит только за коллекторскими организациями, которые находятся у него в реестре. А если мы возьмём сейчас статистику, то окажется, что большая часть жалоб уже давно не на коллекторские организации приходит — на микрофинансовые организации, даже на банки стало расти. Я смотрел на прошлой неделе статистику. С 2017-го по прошлый год количество жалоб на банки выросло на 54%. Да, вроде как их там всего ничего, несколько тысяч, но выросло на 54%. Это о чём-то говорит.

Тот законопроект о штрафах, который недавно обсуждался в Государственной думе, он не про штрафы для коллекторов. Коллекторы давно сидят под штрафами по 500 тыс. рулей. Но когда закон приняли (это же надо было так умудриться), исключили из-под штрафов банки.

Это как? Вот вы занимаетесь бизнесом. Вам говорят: «Вашему конкуренту будет штраф, а вам не будет». Что вы будете делать? Летом 2019 года так и произошло. Один банк не согласился с тем, что ему выписали штраф 20 тыс. и пошёл до Верховного суда. И Верховный суд отменил решение, потому что в соответствии со статьей Кодекса об административных нарушениях банки не являются теми, на кого можно наложить эту меру ответственности за нарушение 230-го федерального закона. Как вам эта ситуация? Если вас не наказывают, рано или поздно найдётся кто-то, кто так будет поступать. Так и произошло.

— Что вообще делают с коллекторами нерадивые плательщики?Кто классический нерадивый плательщик кредита? Во-первых, какой самый распространённый кредит, по которому не платят?

— Хм. Не задумывался над... Самая распространённая сумма — да, срок — да. А вот кто неплательщик...

— Это, во-первых, мужчина или женщина?

— Вы не поверите, но...

— Это женщина.

— Нет. Почти поровну, насколько я помню, по статистике. Чаще оказываются даже мужчины. Женщины более ответственно подходят. Вообще, женщины более ответственно подходят к...

— К финансовому вопросу.

— Когда берут кредит. Помните знаменитый анекдот? Муж решает стратегический вопрос: есть ли жизнь на Марсе? А я, говорит, решаю тактические вопросы — чем накормить ребёнка. Когда женщина берёт кредит или заём, она берёт, понимая на что, и старается его выплачивать. Поэтому больше мужчины, но очень близко, если сравнивать пропорции. Чаще всего сейчас попадает молодёжь в просрочку. 25—35.

— Это кто? Какие-то студенты, которые берут на мобильный телефон?

— Да. На гаджеты. И тут больше проблема неумения ставить себе цели и, соответственно, правильно использовать финансы, выбирать финансовые инструменты, то есть это классическая проблема финансовой грамотности. При этом у молодёжи...

— А что значит «ставить себе цели»? Я не очень понимаю.

— Знаете, у меня когда-то, много лет назад, был спор с одним зампредом ЦБ. Он говорит: «Финансовая грамотность — это знание инструментов». Я говорю: «Нет. Финансовая грамотность — это умение ставить цели и подбирать под них инструменты». Грубо говоря, я хочу через пять лет, например, через десять лет жить в собственной квартире. Если через десять лет, тогда я должен откладывать. А если мне надо через пять лет, какой финансовый инструмент мне поможет через пять лет? Если я за три года накоплю сумму первоначального взноса. Вот это понимание того, какая должна быть цель, разумная цель, а не гаджет, и того, какой финансовый инструмент под него может быть. Это и есть финансовая грамотность, а не знание депозита, ставка такая-то в таком банке или ставка такая-то. Это не финансовая грамотность, потому что завтра банк поменяет ставку — и куда ваша грамотность делась? Так вот, молодые, сейчас их стало больше 25—35. Потом чаще всего это то, что называется...

— Хорошо, не 18. 18, наверное, совсем безнадёжно.

— Знаете, был какой-то момент, когда это стало, как сказать...

— Становиться всё моложе и моложе.

— Моложе и моложе, да. Но потом поменялось отношение к риску у банков и у НФО.

— То есть перестали выдавать деньги?

— Стали меньше выдавать — первое. И второе — стали более внимательно оценивать. И вот те, которые 25—35, — это чаще всего спонтанные покупки.

— То есть человек идёт по торговому центру, видит мобильный телефон и покупает его в кредит?

— К 8 Марта, к Новому году, к 23 Февраля. Это вообще очень странные покупки. Раньше ещё было «поехать за рубеж». Сейчас немножко ситуация изменилась. На стало меньше кредитов браться по определённым причинам...

— Вопрос коллектору. Если годами не отвечать на звонки, то в какой момент будет нерентабельно искать этого должника? Вообще, какова технология этого поиска?

— Очень просто. Если вы долго не выходите на связь, то подают в суд. Дальше не в 100%, но в 99,9% в периоде случаев решается в пользу кредитора. Это, кстати, один из мифов. Спасибо большое, что вы затронули эту тему.

Один из мифов состоит в том, что суд решит по-другому. Нет, суд решит в пользу кредитора. Дальше вся неуплаченная сумма идёт в исполнительное производство, то есть к службам приставов. Служба приставов приходит, описывает. И самое интересное: они ещё возьмут 7% с вас за то, что вы не заплатили в срок.

Поэтому, грубо говоря, вы можете считать, что вы не заплатите — придут, что найдут...

— А если нет ничего?

— Ничего, значит, спишут. Тогда исполнительное производство закроют, но это очень долгий процесс. К тому же можно взять так один раз, два раза. Потом это навсегда остаётся красным светофором...

— То есть у тебя в кредитной истории блок.

— Кредитная история — всё, блок стоит.

— И ты никогда больше не получишь ничего, да?

— Может быть, получишь, но не крупную сумму. Сейчас большой спрос на инженеров. Допустим, ты нашёл работу в другом городе. Очень хорошую, но приезжаешь, а тебе нужны деньги на аренду квартиры. Это тебе не дают. Тебе дали подъёмных, но не столько. Ты их можешь взять? Не можешь. Поэтому считать, что если у меня кредит не спросят, то и чёрт с ним...

— А сейчас правда большой спрос на инженеров?

— Есть спрос, поверьте мне.

— Да? И вот так они ездят по всей стране?

— Даже есть хорошие предложения в других городах.

— Мы с вами родились во время, когда говорили: «Не приведи господь быть инженером».

— Я думаю, что я чуть-чуть раньше.

— Какая разница? Всё равно. Вы какого года рождения?

— 1965-го.

— А я 1975-го. Всё равно было.

— Ну вот видите.

— Чуть-чуть, действительно. Это бессмысленный вопрос: главный инструмент коллектора — паяльник или зубной бур? Наш гость скажет: «Нет, это телефонный аппарат».

— Вы знаете, у меня один раз спросили: «Есть ли у вас бита?» Я сказал: «Нет, у меня её нет. Она мне не нужна».

— Враньё. Они ходят с битами все.

— Тогда я точно скажу: «Враньё, что я не коллектор».

— Зачем коллекторы звонят не должникам, а тем, кого указали должники?

— Очень хороший вопрос. Чаще всего что происходит? Когда человек берёт кредит или заём...

— Он указывает доверенное лицо, да?

— Не доверенное лицо. Он указывает контактное лицо.

— Собственно, мой друг и был контактным лицом.

— Так он был контактным лицом или его номер...

— Да. Но это, как выяснилось, по-моему, был кредит, который взяла его родственница, которая страдала шизофренией, то есть выдали деньги, не спросив справку...

— А вот это тоже заблуждение. Как банк может иметь доступ?

— А как выдавать деньги всем подряд?

— Подождите. Если речь идёт не про ипотеку...

— Она купила попугая.

— Я не знаю, является ли признаком шизофрении покупка попугая. Это вам виднее, может быть. Так вот, возвращаемся к контактным телефонам. А дальше, когда человек не выходит на связь, начинаются (я считаю, неправомочно, неправомерно, совершенно неправильно) звонки третьим лицам. Если бы человек изначально сказал бы (и третье лицо подтвердило бы): «Да, я согласен, звоните мне, если кто-то не платит», — это было бы правильно. К сожалению, это сейчас пока разрешено законом.

Те изменения к закону, которые мы разрабатывали почти год, в том числе эту ситуацию, скажем так, должны закрыть. Очень многим в бизнесе, особенно в банках, не нравится: «Вы уроните взыскания». Подождите, но я не давал согласия. Да, я указал себя в качестве контактного лица, но я не давал согласия, чтобы мне звонили по поводу долга. Я дал себя в качестве контактного лица только проверить, действительно ли этот человек есть, живёт там, работает, но цели-то другие были при получении кредита/займа. Целями не было взыскание задолженности. Поэтому коллекторы получают телефон от кредиторов, от банков, от НФО. Поступают в соответствии с указаниями того, кто им дал телефон. Дали телефон, сказали, что контактный, — звони. Вот я вам рассказывал про газовый котёл?

— Да.

— Вот и звонят газовому котлу.

— Я хочу открыть коллекторское агентство. Что мне нужно? И как отличить жулика-коллектора от хорошего, который не поджигает двери и не сбивает...

— Подождите. Там две части. Как отличить и как открыть.

— Нет. Я понял. Я на самом деле подумал прежде, чем перечитать. Вот чувак хочет открыть агентство и нанимает людей. И как ему отличить нормального чувака от того, который будет приходить и поджигать двери? Там же просто ты говоришь принести долг, наверняка человек не только зарплату получает.

— А почему он пошёл? Кто ему разрешил идти на объект?

— Откуда я знаю кто? Это хороший вопрос, как вообще устроен бизнес. Как устроен коллекторский бизнес?

— У человека есть должностная инструкция.

— Мало ли что у кого есть.

— Нет, минуточку. Есть должностная инструкция. В ней жёстко написано...

— У наших полицейских тоже есть должностная инструкция, потом мы видим...

— Мы с вами полицию обсуждаем или коллекторов?

— Мы с вами обсуждаем людей, которые имеют какую-то власть над другими.

— Хорошо. Первое, что надо делать, — прочитать закон 230, закон о коллекторах. Второе — понять, сможет ли он найти ту сумму, которая требуется, — 10 млн. Сможет ли он ежегодно...

— Это что такое — 10 млн? Уставной капитал?

— 10 млн — это так называемый капитал организации, 10 млн рублей. Дальше. Соответственно, возникает вопрос...

— Зачем так много-то?

— Для того, чтобы не было... Вот послушал нас кто-то и решил заняться бизнесом. Для того, чтобы не было...

— Вот человек уже так и сделал.

— Чтобы не было тех, кто решил заняться бизнесом и нанимает кого попало, поднимают потолок. Подняли потолок — 10 млн рублей. При этом поставили обязательные требования. Все исходящие разговоры должны записываться. Представляете, сколько это стоит — запись разговора? И хранится три года.

— Это по закону Яровой всё.

— Нет. Это было еще в 2016 году, до закона Яровой.

— Да ладно. Сейчас такие данные, что...

— Хотите смешную историю? Коллектор обязан хранить три года. Микрофинансисты по базовому стандарту (я, как руководитель ассоциации, тоже знаю) — шесть месяцев. Как вы думаете, сколько банкиры обязаны хранить?

— Неделю?

— Ничего не обязаны. Вот вам и ответ. Банки, у которых минимальный капитал 300 млн рублей, ничего не обязаны.

— Правильно. Банк не пытает людей, паяльники в задницу не засовывает.

— Ваш собственный кейс.

— Это коллекторы были, а не банки.

— Нет-нет, подождите. Если бы банк не дал указания, коллектор бы не пришёл.

— Никто не пришёл. Звонили, слава богу. Можно ли нанять коллектора против коллектора?

— Минуточку. Коллектора против коллектора не получится. Коллектор же вам ничего не должен. Можно нанять адвоката.

Также по теме

Путин призвал главу ФССП взять под контроль деятельность коллекторов

Президент России Владимир Путин призвал главу Федеральной службы судебных приставов (ФССП) Дмитрия Аристова взять под контроль...

— Например, коллекторское агентство взяло в долг в банке и не отдаёт.

— О, вы рассказываете историю одного большого коллекторского агентства.

— Да? Я не знаю.

— Не так это было. Очень часто бывает, что коллекторские агентства берут деньги в кредит для того, чтобы купить долги, портфель. Но такое, чтобы не возвращали, было пару раз, и после этого коллекторские агентства обанкротились.

— То есть всё-таки не не отдавали деньги, а просто банкротились?

— Это бизнес.

— Смывались с деньгами владельцы.

— В одном случае — да, к сожалению, так произошло много лет назад.

— Долгами по ЖКХ теперь тоже вы занимаетесь? Я не знаю, как было раньше.

— Нет. Сейчас объясню. «Долгами по ЖКХ» — это чисто, извините, популизм. Давайте называть вещи своими именами. Что такое компания, управляющая ЖКХ? Что такое управляющая компания? В ней должны быть люди, которые разбираются во всей сантехнике и прочем: вода, электричество — сотни вещей. Если дом ещё с газом, ещё и газ должны понимать, хотя бы мониторить, что происходит, вызывать Мосгаз и Мособлгаз, профессионалов. И вдруг там говорят: «Вот у них долги». Сколько? Я не помню, какой процент населения не платит, но огромное количество.

— Много.

— Да. Там сотни миллиардов рублей, сотни, чуть ли не...

— С одной стороны, кредитов триллион не заплачено.

— Приблизительно приближается. Не поверите. И теперь этот триллион...

— А что не верить-то? Там по 12 тыс. рублей надо платить за двушку где-нибудь на северах в месяц.

— Ну вот. И теперь управляющие компании сами должны заниматься тем, чтобы подавать в суд, подбирать документацию и так далее.

— То есть управляющая компания не может нанять коллекторов?

— По закону теперь нельзя. Может нанять только как представитель, то есть как агент, представлять интересы. Но продавать долг не имеет права. Я прекрасно понимаю, но когда госпожа депутат, которая этот законопроект предлагала... Мы даже написали официальное письмо...

— А кто это предлагал? Скажите, это нормально.

— Вам в ухо подскажут.

— Они не подсказывают мне. Они не подсказали, как называлась эта микрокредитная организация в Северодвинске. Подскажите мне, кто предлагал закон о чём?

— О запрете коллекторам покупать... Госпожа Яровая.

— Яровая.

— Мы написали официальное письмо, просили прислать факты, на которые ссылаются в пояснительной записке. Я получил ответ: «Мы не обязаны заниматься статистикой». Но вы в пояснительной записке ссылаетесь на то, что есть факты, что коллекторские агентства нарушают закон при взыскании долгов за ЖКХ. Мы обратились в ФССП, в службу приставов. Нам сказали: «У нас нет такой статистики, мы не ведём её». Подождите. Есть пояснительная записка, где ссылаются господа депутаты. А дальше ещё более весёлое. Когда в прошлом году ввели запрет на штрафы и пени по долгам ЖКХ, управляющие компании просто завыли. Потом они сказали (я переговорил с ними): «Давай сделаем просто. Мы просто поднимем цену». Мы знаем, что мы не соберём эти деньги, вот и всё. Дело не в том, что мы плохие или хорошие, а в том, что все случаи, которые были по ЖКХ... Был случай в какой-то республике Поволжья, не помню в какой.

— Там не так много.

— Ну, одна или вторая республика.

— Либо Башкирия, либо Татарстан.

— Да, одна или вторая. Когда пожаловались на то, что коллекторы... Потом местная администрация начала разбираться, оказалось, управляющая компания заклеила дверь, то есть в действительности все вот эти вещи по поводу ЖКХ — ЖКХ не нанимает коллекторов. Это невыгодно коллекторам. Вот сейчас идёт история по поводу вывоза мусора. Всё, что было сделано, — были разосланы смс и письма. Никаких визитов не было. Эта компания не выезжает, а тем более из Москвы поехать куда-то там в регионы.

— То есть мусорособирающая компания может нанять коллекторов?

— Любая компания может нанять.

— Встречный вопрос: частное лицо может нанять коллекторов?

— Это не подпадает в зависимости от суммы под закон.

— То есть?

— Если это, грубо говоря, маленькая сумма...

— Почему маленькая? Я дал в долг, например, 1 млн рублей.  Это маленькая сумма или большая?

— Нет. Если вы дали 1 млн рублей, то это зависит от того... Да, вы можете нанять коллекторское агентство, но вряд ли ради 1 млн рублей с вами будут работать.

— Почему? То есть ради 50 тыс. рублей с банком оно будет работать.

— Потому что банк передаёт много портфелей. А вы даёте один случай, очень маленькая вероятность может быть. Там надо садиться и считать экономику.

— А какая тогда сумма? Начиная с какой суммы коллекторское агентство будет работать?

— Для физического лица?

— Вообще. Вы говорите, 1 млн для вас не сумма. Сейчас вся страна такая: «О-о-о, всё ясно». Что тут про коллекторов?

— Речь идёт про портфель. Один договор передать в работу — по нему правовая работа, оценка, анализ документов.

— Юристы так же работают.

— По одному договору?

— Ну а что?

— Вы хорошо сказали — юристы. Зачем тогда коллекторы, если достаточно юриста нанять?

— Подождите. Вы считаете себя лучше юристов, что ли?

— Нет. Просто мы говорим чётко: в этой ситуации действительно нужен коллектор, а в этой ситуации вам достаточно написать заявление в суд.

— Хорошо. Суд ничего не найдёт, человек станет банкротом. А вы выбьете бабки, вы же бандиты.

— Мы убедим его заплатить.

— Мне нравится: «Мы убедим его заплатить». Я сейчас готов записать даже рекламный ролик: «Коллекторы — мы убедим вас заплатить».

— «Убедим» — неправильное слово. Мы найдём аргументы...

— И все вспоминают сразу фильм «Вор в законе» с паяльником и с утюгом. Вы утюги с паром используете или без, старые?

— Я когда работал в одной компании в середине 1990-х...

— Да. Вот это сейчас будет вопрос.

— Ещё не было даже утюгов с паром.

— Вот я и говорю. Вы и сейчас дедовскими методами.

— Нет. Я тогда работал не в коллекшене.

— Не в коллекшене. А чем вы занимались (тоже зрители спрашивают, не я) 25 лет назад?

— 25 лет назад — это было... Да, я руководил сервисом одной крупной электронной компании по производству электроники, одной из крупнейших.

— Каким сервисом?

— Сервисными центрами, построением сервисной сети в стране — бытовой электроники.

— Чем занимается сервис? Ремонтом или чем?

— Тогда я работал в компании, которая производит и поставляет электронику, и отвечал за построение сервисной сети во всей стране, точнее, на территории бывшего Советского Союза.

— А как вы решили заняться коллекшеном, как вы говорите? Я всегда думал, что коллекшен — это марки собирать, а оказывается, это бизнес-коллекшен.

— Вы хотите мою биографию? Очень просто.

— Это не я, это зритель хочет.

— Можно покопаться, в интернете всё есть. Сначала работал в электронике, потом в медицинском оборудовании — опять же, отвечал за сервис. Потом перешёл в этой же корпорации работать в банк. После этого перешёл в банковскую ассоциацию. Потом перешёл...

— А как так случилось? Я прочёл вашу биографию, что вы, азербайджанец, работали у армянина. Просто объясню: Эльман работал... Помощником работали или советником?

— Сначала советником. Потом исполнительным вице-президентом.

— ...Гарегина Тосуняна — это президент Ассоциации банков России.

— Нет. Ассоциации российских банков.

— Хорошо. Ассоциации российских банков.

— Это другая ассоциация.

— Господи, у вас там одни конкуренты. Как вам, нормально?

— Извините, интересы банковского сообщества. А при чём тут?..

— Бабки лучше, бабки важнее.

— Не бабки — банки.

— Банки. А вы спорили друг с другом, чей Нагорный Карабах?

— Нет.

— Никогда?

— Никогда. Ни разу.

— Не было такого вопроса?

— С ним — не было.

— Нет? А не с ним?

— Был.

— Чей Нагорный Карабах?

— Он имеет территориальное расхождение в определённых границах. Все эти границы установлены. Всё. Вопрос закрыт.

— А они установлены, да? Я просто не знаю. Какими профессиями владеет гость? Спрашивают. Я не вру — вот скриншот.

— Профессиями? Если считать то, что в дипломе, то по профессии в дипломе — философ, преподаватель философии.

— Московский государственный университет?

— Философский факультет.

— Философский факультет. Как вы до такой жизни дошли? Это тоже вопрос. Как вы начали этим заниматься?

— Ещё раз повторяюсь, я работал...

— Нет, подождите. Вы просто перечислили свой послужной список: я работал там-то, сервисный центр...

— Нет, не сервисный центр. Построение сервисной сети.

— Сервисной сети. Потом вдруг Ассоциация российских банков. А потом коллекторский бизнес. Как вы вообще... Был ли у вас какой-то моральный шок от того, что вы решили заняться коллекторским бизнесом? Я, действительно, сижу, смотрю на себя в зеркало, думаю: «Господи, коллекторы — это бандосов просто объединить».

— Вы возвращаетесь в начало беседы. Я думаю, что я смог хоть чуть-чуть поколебать вашу точку зрения.

— Я не знаю.

— Любой бизнес требует представления, продвижения, защиты интересов. Любой бизнес. Но если этот бизнес не соблюдает никаких правил, то меня там нет. Так как ассоциация коллекторских агентств... Изначально я в ней был всего лишь членом совета (там нет слова «директоров», но будем считать, что членом совета директоров). Я имел возможность посмотреть, что это за ассоциации. И когда тогдашний руководитель ассоциации ушёл, мне предложили её возглавить.

— И вы из Ассоциации российских банков перешли в ассоциацию коллекторов.

— Перешёл, да, в ассоциацию коллекторов, потому что это практически работа лоббиста.

— Вот-вот. Как раз хотел вас спросить. Что это за ассоциации такие? Ассоциации банков, ассоциации...

— В отличие от других стран, у нас интересы бизнеса, интересы отрасли могут представлять только отраслевые ассоциации. В разных бизнесах по-разному. В финансовой сфере, в банковской сфере это две ассоциации: Ассоциация банков России и Ассоциация российских банков.

— Чем они друг от друга отличаются?

— Не только названием. В одной, вы сказали, президент — Гарегин Тосунян.

— В другой должен быть азербайджанец.

— В другой председатель совета (по-моему, председатель это называется) Анатолий Геннадьевич Аксаков, комитет Госдумы по финансовым рынкам. Вот. А президентом является господин Лунтовский, один из бывших зампредов ЦБ. Так вот, ассоциации банков, по идее, представляют, продвигают и защищают интересы банков. То же самое в коллекторском бизнесе. Ассоциация коллекторских агентств должна продвигать, представлять, защищать интересы. Дальше начинаются морально-этические вопросы. Можно ли идти в тот бизнес, который известен тем-то и тем-то? Есть два ответа. Первый: нет, нельзя. Второй: если не я, то кто же? Я не скажу, что я или второй, или первый, но, когда тебе предлагают и ты чётко знаешь, как можешь поменять ситуацию... Например, вы спросили: кто придумал «Добро пожаловаться»? Мы, ассоциация. Работает или нет? 6 тыс. обращений в год. Люди получают ответ.

— Это много или мало?

— Я бы не сказал, что это много, но когда служба приставов получает за год 30 тыс. обращений, а тут какая-то ассоциация — вдруг шесть...

— Что значит «какая-то»? Вы всё-таки... Человек набирает в поисковике «коллекторы». Наверное, вы выскакиваете.

— После того как вы показали zhaloba.napca.ru, будет немножко больше обращений.

— Жалуйтесь Эльману.

— В отличие от государственных органов, мы стараемся делать быстро. Я вам рассказывал случай, когда мы решали в два часа проблему.

— Спрашивает зритель: как стать коллектором? Кем ты должен быть по профессии?

— Нет требований к образованию. Есть сложности (называем вещи своими именами). Помните, я сказал, что девушки в основном работают. Человек должен быть психически устойчивым. Обычно через три — четыре месяца работы в кол-центре начинается выгорание.

— То есть человек сходит с ума?

— Не сходит с ума. Он просто устаёт. Он устаёт от того, что люди врут. Я скажу откровенно. Когда-то в банке, работая одним из руководителей, мы сделали так называемый день правления «в поле». 2006 год ещё. И я пошёл сидеть в коллекшен. Я через полдня понимал по разговору с людьми, кто из них врёт. Вот я делаю звонок, человек говорит: «Это не он, это другой». А я же уже понимаю, что это он. Я говорю: «Хорошо. Тогда передайте ему, пожалуйста». Что передать? И дальше начинается.

— Это как Никита Михалков. Ты ему звонишь, а он говорит: «Алло. Нет, это не Никита. Это шофёр».

— Я не делал звонки. Вам виднее.

— Мне виднее, конечно.

— Да-да-да. Поэтому люди выгорают. И когда ругают матом и так далее. Есть же решения судов, вплоть до штрафов на должников за оскорбления, поэтому самое сложное — это психологическая и психическая устойчивость. Это действительно самое сложное. Дальше зависит от того, как ты работаешь.

И опять же, самое сложное — это соблюдение закона. Ты не имеешь права повысить голос, ты не имеешь права перейти на ты.

— Всё время же это происходит.

— Сообщайте, пожалуйста. Если не сообщать и не штрафовать, это так и останется.

— Друзья мои, стучите. Стучите больше. Стучите каждый день. Звоните везде. Я хочу напомнить ещё всем, что приёмная, например, Федеральной службы безопасности на Кузнецком мосту открыта круглосуточно, 24 часа для приёма граждан. Можете всегда обращаться. Спрашивают также (частично вы ответили на этот вопрос, но, видимо, имеются в виду ваши конкретные сотрудники, известные вам), завели ли хоть одно уголовное дело на сотрудников коллекторских агентств, которые перестарались?

— Из прессы я знаю, что было несколько таких дел, да. Из прессы — было, но не из коллекторских агентств, входящих в ассоциацию.

— То есть на ваших не возбуждают?

— Было одно дело по поводу персональных данных. Но это было одно-единственное дело, которое коснулось сотрудника компании, входящей в ассоциацию. А за, грубо говоря, нарушение Уголовного кодекса, унижение чести и достоинства, порчу имущества, нанесение вреда здоровью (я цитирую Уголовный кодекс) — нет, я не помню, и в прессе я тоже не помню.

— То есть сертифицированных коллекторов таких нет отвратительных. Нужно ли (я не понимаю, что имеется в виду, но вы, может быть, поймёте) выходить на связь с банком после того, как долго не отвечал на звонки по долгам? Я выплатил половину кредита, а потом зарплаты перестало хватать. Пробовал рефинансировать кредит — мне отказали.

— Нужно сесть и посчитать свои доходы. Это первое. Дальше смотреть, есть ли возможность хоть что-то платить. Если возможности платить нет и ситуация не улучшится, то можно просить, чтобы передавали в суд. Дальше — судебные приставы, дальше — так называемое внесудебное банкротство. Но даже для этого нужно выйти на связь с банком.

— То есть с банком надо всё время находиться на связи?

— С кредитором надо всегда быть на связи, если не желаете, чтобы было неожиданное для вас решение суда, потому что банку тоже надоедает, он говорит: «А что я буду мучиться? Передал в суд — и пусть государство разбирается».

— А банк получит что-то от государства?

— Нет. Банк получит, по крайней мере, списание резервов. Когда передаётся в суд, согласно российскому бухучёту, можно списывать. Можно, грубо говоря, признавать безнадёжным к взысканию, а дальше идёт, извините за жаргон, облегчение жизни кредитора.

— Человек может банкротиться, да?

— Человек может банкротиться. За прошлый год, если не ошибаюсь, больше 100 тыс. (110 тыс. было в 2019-м, значит, в прошлом году было чуть больше), чуть ли не 150 тыс. прошли через банкротство... С 1 сентября прошлого года действует так называемое упрощённое банкротство —  внесудебное, когда хотя бы по одному исполнительному производству Федеральная служба судебных приставов признала невозможным взыскание, потому что нет никакого имущества, тогда можно подавать на упрощённое банкротство. Это тоже шесть месяцев.

— Чем грозит это банкротство человеку? Вас объявили банкротом. Что дальше?

— Пять лет вы не имеете права брать кредиты. Это означает, почти 99,9% в периоде, что вам не дадут ни кредитов, ни займов.

— Никогда?

— Это пять лет. Но в действительности могут и дольше. Это уже зависит от того, как кредитор решит. Больше ничего такого, никакого поражения в гражданских правах нет.

— То есть можно спокойно выезжать за рубеж?

— Если вас уже признали банкротом — пожалуйста, если у вас есть деньги.

— Прекрасная, конечно, жизнь.

— Но в процессе признания банкротом, вот в эти шесть месяцев, если у вас появилось имущество или доход, вы обязаны сообщить, иначе кредитор имеет право развернуть процедуру.

— То есть вы не станете банкротом? Я не понимаю, что такое «развернуть процедуру».

— Ещё раз... Вы подали на банкротство. Вот эта процедура — шесть месяцев. Вдруг на третьем месяце вы поехали за рубеж, а об этом узнал кредитор...

— Он говорит: «Он не банкрот».

— Он скрывал имущество, а иначе он не смог бы оплатить билеты. Процесс могут развернуть.

— То есть, друзья мои, езжайте, пожалуйста, за рубеж или куда-то в дорогие командировки, покупайте себе Bentley, Rolls-Royce по истечении шести месяцев после того, как вас признали банкротом. До этого, пожалуйста, делайте вид, что вы бедные, плачьте, ходите в службу судебных приставов...

— Не надевайте костюмы с галстуками и бабочками.

— Нет, можно, но дешёвые, румынские. Вот дорогие, как у нас с Эльманом, не надо.