«Невиданная прежде форма гражданского общества»: автор Telegram-канала «Мардан» о социальных проектах вне политики

Среди образованных людей есть распространённое мнение, что гражданское общество — это прежде всего активное участие в уличной политике, причём исключительно на «правильной» стороне. Спроси этих людей, принадлежат ли гражданскому обществу люди, исповедующие, например, крайние формы национализма, в разговоре возникнет неловкая пауза. Потому что гражданское общество должно состоять из людей с хорошими лицами, исповедующих взгляды Андрея Сахарова, а лучше Алексея Навального.

Эта зацикленность на «политическом акционизме» создаёт совершенно искривлённую картину мира.

В представлении этих фантазёров гражданское общество — это своего рода рыцарский орден, который ведёт благородную борьбу со злом, а вокруг — огромная бессловесная и невежественная народная масса, которая ведёт совершенно скотскую жизнь, наполненную дешёвым пивом, шансоном и телевизионной пропагандой. В общем, за стенами рыцарского замка — одна сплошная вата.

Социологически ничтожная прослойка людей пытается (и довольно успешно) приватизировать само понятие гражданского общества и жёстко отстаивает своё право включать в этот клуб исключительно достойных.

Поэтому, когда появляются люди или социальные проекты, которые отказываются присягать в верности либеральному ордену и его ценностям, это вызывает ожесточённую реакцию, которая почти сразу перерастает в травлю. Так было с Нютой Федермессер, так было с Марией Бароновой или покойной Елизаветой Глинкой.

И мне кажется, что причина этой ненависти совершенно не в том, что эти люди рассматриваются как ренегаты и отступники. Для либерального лагеря они представляют гораздо более серьёзную опасность, поскольку демонстрируют реальную альтернативу их версии того, что может считаться сообществом свободных и сознательных граждан.

Последние 5—7 лет возникают и множатся различные волонтёрские группы и организации, предлагающие людям совместную бескорыстную работу любого профиля — от уборки мусора в лесопарках до бесплатных музейных экскурсий. Люди собирают деньги на лечение больных, устраивают музыкальные концерты в домах престарелых или ставят спектакли для детей-сирот. Это уже превратилось в мощный тренд, который невозможно не замечать.

Взрослые и объективно занятые люди тратят своё свободное время на то, что мы обычно называем благотворительностью. Но это неверно. Благотворительность — это когда ты просто жертвуешь на что-то деньги, а здесь совершенно другая мотивация. Людям уже недостаточно просто купить себе моральную индульгенцию, переведя 100 или 1000 рублей в рамках очередного сбора средств на чьё-нибудь лечение. Они ищут возможности самим изменять окружающий их мир. Они хотят делать его лучше.

Это новое, как правило, абсолютно неформальное движение, которое захватывает людей самых разных возрастов, взглядов и убеждений. Для большинства это самый логичный способ выбрать «сторону добра», не рискуя вляпаться в чьи-нибудь политические интересы.

Через социальные проекты в России кристаллизуется совершенно невиданная прежде форма гражданского общества.

И это не сублимация политической активности, как оппозиция пытается нас убедить. Социальными проектами, как правило, занимаются люди, которые вообще не интересуются политикой, а часто не хотят иметь с ней ничего общего по принципиальным соображениям. Они далеки от идеологии, они не вписываются в лекала официального патриотизма или представления об общественной пользе.

Как правило, идея подобных общественных структур стремится к максимальной простоте. «Мы помогаем детям, оказавшимся в тяжёлой ситуации», или «Мы помогаем одиноким старикам не чувствовать себя такими одинокими», или что-то ещё.

Также по теме

В экомарафонах акции «Вода России» могут принять участие более 500 тысяч добровольцев

Серия экологических марафонов по очистке берегов рек и озёр состоится по всей России в рамках национального проекта «Экология». Более...

Это совершенно непохоже на то, что при советской власти называлось общественной работой. То была имитация будущего коммунизма. Это не имеет отношения к тому, что сегодня называется «общественная деятельность». Это лишь форма участия в политике.

Как ни странно, в социальных проектах никто не хочет работать именно «для общества». Люди просто ищут возможность делать добро, как это ни пафосно звучит. И тем самым приносить пользу своей душе или своей самооценке (смотря кто каких взглядов на мироустройство придерживается).

На Западе для этого явления изобретён отдельный термин — социальное предпринимательство (social entrepreneurship). Для реализации больших и долгосрочных социальных проектов люди создают сложные организационные структуры со своим финансированием, бюджетом, руководителями и сотрудниками. Полноценные компании. От обычных коммерческих компаний они отличаются тем, что своей целью ставят не прибыль как таковую, а помощь разным незащищённым социальным группам.

Самыми продвинутыми в этой области являются, кстати, не страны Западной Европы, а Южная Корея. Там социальное предпринимательство развивается с конца 80-х при огромной поддержке государства, которое видит в нём, во-первых, наиболее эффективный и тонкий инструмент для проведения своей социальной политики, а во-вторых, мощный внутренний фактор поддержания социального мира и стабильности.

Эта составляющая остро необходима и нам. Политические группы не формулируют сколько-нибудь внятные смыслы и видение будущего, в которые люди могли бы поверить. Они и не верят. Поэтому уровень доверия политическим партиям в России — где-то в районе 10%.

В отличие от политиков, зацикленных на власти, люди хотят видеть людей, зацикленных на доброте, милосердии и сострадании. Они должны стать и наверняка будут новыми лидерами общественного мнения в ближайшие годы.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.