Место силы

У канадского писателя Дугласа Коупленда в одном из романов был герой, воспитанный родителями-хиппи, который никогда не пробовал ни пепси, ни кока-колы. Герой считает себя уникальным человеком и ждёт момента, когда наконец сможет попробовать оба напитка, чтобы объективно, честно и непредвзято рассказать миру... в чём разница!

Раньше я часто ездил в Россию из Берлина, потом же случилась пауза, в которую я вполне смог почувствовать себя персонажем Коупленда. Тем более что российские столицы — и Москва, и Санкт-Петербург — меняют свой облик с такой скоростью, что двух-трёх лет вполне достаточно, чтобы оказаться в городе и не узнать.

Также по теме

«Парк стал живым»: главный архитектор Москвы рассказал о «Зарядье»

На какой стадии находится программа реновации, снимут ли ограду вокруг парка «Зарядье» и как будет решаться проблема парковки после...

Берлин по праву считается одной из самых комфортных для жизни европейских столиц — городом для людей. У него относительно небольшая плотность населения, очень хороший общественный транспорт плюс слегка потускневший, но всё ещё ощутимый флёр «модного города». Знаменитые берлинские клубы, где под техно зажигают 40-летние дядьки, одетые как подростки, бары с разнокалиберной, словно купленной в комиссионке мебелью, атмосфера богемной необязательности и толерантного всепрощения плюс всё ещё витающий над этими местами дух молодого Дэвида Боуи. Для популярного туристического путеводителя более чем достаточно.

Наша первая остановка — Санкт-Петербург. Самолёт рулит на ВПП от старого, изношенного бетонного кубика аэропорта Шенефельд мимо заложенного 12 лет назад, да так и не сбывшегося нового терминала Berlin Brandenburg International — и через два часа садится в Пулкове. У питерских тоже есть новый аэропорт, как-то незаметно, без помпы, возникший на месте прежнего. Раньше я бы написал, что сюда надо возить берлинских строительных чиновников, потративших на BBI €5,5 млрд, продолжающих тратить €41 млн в месяц и каждый раз придумывающих новые объяснения, отчего в XXI веке в передовой стране Евросоюза оказалось невозможным выстроить не самое сложное здание. Теперь, я слышал, есть возведённый чуть ли не за год новый аэропорт в Симферополе, и, судя по фотографиям, везти берлинских строителей надо всё же туда.

Питерские окраины по-прежнему неприветливы, побитые северным климатом «панельки» выглядят мрачновато, такси иногда подпрыгивает на щербатом асфальте. Но на первых этажах открываются вполне симпатичные кафе, много магазинов, половина — круглосуточные (для берлинца это редкость).

Жизнь постепенно перетекает сюда из исторического, идеально-европейского центра города, старая советская застройка адаптируется под новые реалии, становится добрее к своим жителям. А мой «коуплендовский» глаз продолжает отмечать непривычное для уже почти иностранца: новые трамваи, куча всевозможных электронных сервисов, доступных с мобильного, автоматы, торгующие контактными линзами (здесь я чуть не расплакался: кто знает горе близорукого, уронившего на пол последнюю линзу в час, когда все магазины закрыты, тот поймёт меня).

Моя супруга, гражданка другого государства, недоуменно озирается: «И это — кризис? Это — страна под санкциями?»

Исторический центр Петербурга уже переболел знакомой столицам Восточной Европы болезнью, когда город отдаётся на откуп туристам, обрастая безобразными торговыми палатками и ресторанами с зазывными названиями, заоблачными ценами и отвратительной едой. В центре Питера теперь живут петербуржцы. И живут, кажется, с удовольствием.

Также по теме

«Давно чувствую себя русским»: Монсон о получении гражданства РФ

Американский боец Джефф Монсон в ближайшее время приедет в Россию, чтобы принести присягу и получить российский паспорт. Об этом он...

«Вам нравится? — спрашивает повар в маленьком, безупречном с точки зрения дизайна ресторанчике на Мойке. — Я сегодня попробовал немного другие ингредиенты для соуса, мне интересно, как получилось». Мне нравится. Причём не столько соус, сколько искренний интерес человека, который хочет, чтобы его заведение было лучше других. Мы немного беседуем: он привычно жалуется на бюрократию, СЭС, сложность оформления аренды такого «горячего» места. «Но получилось не хуже, чем в Берлине?» — спрашивает он. Я честно отвечаю, что гораздо лучше — Берлин вы давно переберлинили.

Если Санкт-Петербург — бывшая столица белой Российской Империи и отрада всех монархистов — любителей хруста французских булок, то Москва — это столица империи красной. Мощь размаха революционного проекта до сих пор чувствуется в каждом камне этого города. Попавший сюда берлинец глохнет и слепнет от скорости, масштаба и разнообразия. Приехавшие из Мекки современного искусства (каковой по какому-то странному недоразумению принято считать Берлин), мы носимся по выставкам, лекциям и книжным магазинам. Москва, как и Берлин, перекопана вдоль и поперёк. В Берлине за заграждениями и красно-белыми ленточками чаще всего нет никого — стройка идёт в рабочее время с девяти до шести, а если подрядчику выпадет счастье, и он начнёт ремонт дороги или моста в зимний период, замораживается совсем: солдат спит — служба идёт, деньги налогоплательщика исправно переходят в карманы «строителей» хоть летом, хоть зимой. Московские стройки не останавливаются ни на минуту.

Глубокой ночью при свете фонарей город перекраивает сам себя, превращаясь в новую европейскую столицу. В прошлый приезд я отмечал, что Москва — это хаотичное нагромождение очень приятных мест: театров, ресторанов, магазинов и парков, плохо организованное расстояние между которыми москвич преодолевает, крепко зажмурившись. Кажется, сейчас я уже не рискну повторить того же самого. На стройках работают приезжие — и это тоже шок для берлинца.

Нет, количеством мигрантов наши столицы, бесспорно, могут помериться, но здесь они строят, ремонтируют днём и ночью, тогда как их берлинские собратья стоят в очереди за социальным пособием. В Москве вообще все работают — этот жёсткий город не верит слезам и не прощает лени.

Вечером (по давней русской интеллигентской традиции) мы с коллегами спорим. Они говорят мне, что в моей дистанционной всепрощающей любви к далёкой родине я не прав. Что есть и бюрократия, есть суды, есть всё ещё постыдно низкие зарплаты врачей и преподавателей. Наконец, есть пенсионеры, уже навсегда оставшиеся на обочине этого праздника. Мне предлагают сравнить их с пенсионерами немецкими — и мне почти что нечего возразить.

На улицах Петербурга и Москвы я действительно периодически слышал знакомую немецкую речь и видел коричневых от загара бабушек и дедушек, бодро толкающих перед собой роллаторы. Собственно, именно благополучный пенсионер в последнее время стал истинным лицом страны, которую когда-то называли страной поэтов и мыслителей, а теперь впору назвать страной благодушных рантье (с поправкой на наступающих на пятки рантье новых, приезжих, уже не столь благодушных). Старая Европа проживает свои публичные пространства и парки, свои поезда и дороги — всё то, что новая Россия строит сейчас. И простите меня, но этим поступательным движением вверх просто невозможно не любоваться. Новое место силы — здесь.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.