«Социальные сети — это «Жалобная книга» Чехова»: Черданцев о буднях комментатора, эмоциональных эфирах и работе коллег

«Зритель слышит то, что он хочет слышать»

— Насколько приятно быть одним из самых обсуждаемых комментаторов в России?

— Лучше быть обсуждаемым, чем не обсуждаемым. Игнор публики означает, что ты ей просто не интересен. Что касается полярности оценок, то я привык. Смирился с этим. Не погружаюсь в эту атмосферу, стараюсь отстраниться. Каждый сам решает, соприкасаться с ней или нет. Не вбиваю своё имя в поиске Google или «Яндекса», чтобы посмотреть, что пишут. Только жена иногда смотрит.

— И что говорит?

— Ничего. На самом деле никакого ужаса нет. Не вижу никаких проблем, потому что это нормально. Есть разные мнения, но мир состоит не только из комментариев в сети. Но здесь либо ты должен принимать современный мир со всеми его чертами, либо заниматься чем-то другим.

Также по теме

Джикией единым: почему центр обороны сборной России превратился в головную боль Черчесова

В отечественном футболе наблюдается явный дефицит центральных защитников с российским паспортом. В национальной сборной фактически нет...

— Был ли период, когда это доставляло психологический дискомфорт?

— Да, и очень длинный. Знаете, я верю в то, что мысли материальны. Что энергетика, в том числе и негативная, имеет свойство формироваться и влиять на человека. Если писать о ком-то плохое, то его это коснётся. Но обо мне много и хороших слов, поэтому всё между собой уравновешивается. Только раздражает отсутствие возможности поговорить тет-а-тет. Если бы каждый, кто имеет какие-то претензии, высказал бы их мне в лицо, то мог бы получиться диалог, можно было бы поспорить, выслушать критику, ответить на неё. Но практика показывает, что в личных встречах никто никогда так не делает.

— Убедились в этом на собственном примере?

— Да. После выпуска книги у меня состоялись встречи с читателями в разных городах страны. Никакого фейсконтроля не было, мог прийти кто угодно, в том числе и «хейтеры». Но ни разу не было ни одного даже намёка на инцидент. Поэтому, на самом деле, конструктивных претензий нет. Это просто выплески эмоций, которые предполагает наша профессия. Я научился относиться к этому как к части жизни. Скажу лишь, что нам, комментаторам, достаётся больше, чем кому бы то ни было. Даже самих спортсменов обсуждают и ненавидят меньше, чем нас.

— В целом есть понимание, за что люди любят, а за что — нет?

— Сложно сказать. Зритель слышит то, что он хочет слышать, а не то, что ему говорят. Любой болельщик хочет сопереживаний в унисон с самим собой. Поэтому мои самые удачные репортажи — матчи сборной России или выступления российских команд в еврокубках. Там все с тобой на одной волне. А тяжелее всего, когда играют конкуренты в российском чемпионате или же европейские гранды между собой, когда аудитория расколота на две части. Если ты радуешься голу «Спартака» в ворота ЦСКА, то болельщики красно-синих в этот момент хотят тебя убить. И наоборот.

— Был ли случай, когда нужно было занимать сторону одной из команд, но этого делать не хотелось? Или из-за внутренних предубеждений было неприятно смотреть на каких-то футболистов?

— Помню только один случай. Тогда должна была закончиться моя толком ещё не начавшаяся карьера. Это был мой первый опыт комментария большого матча с российской командой под картинку. ЦСКА проиграл в квалификации Лиги чемпионов «Мольде» 0:4.

В какой-то момент растерялся и не знал, что говорить. Не то чтобы я не болел за российскую команду, но она настолько провально играла, что было непонятно, как себя вести. Честно говоря, и сейчас могли бы возникнуть проблемы с формулировками: здесь важно не перегнуть палку с негативом, болельщики-то проигрывающей команды сидят у телевизора и каждое резкое слово бьёт по ним вдвойне больнее. А тогда опыта у меня не было совершенно, и вот во время матча в студию входит человек, у него у руках листок бумаги. Разворачиваю и читаю: «Только что звонил Бурков (наш директор) и велел тебе немедленно прекратить учить их играть в футбол!».

— Какие мысли были тогда в голове?

— Думал, что моя карьера на этом закончена, причем первым, кого я встретил, приехав на следующий день в «Останкино», был сам Бурков. Я хотел провалиться сквозь землю, а он расплылся в улыбке, пожал мне руку и сказал: «Привет, молодец! Классно отработал. Только учти, что ты не тренер и не футболист. Поэтому не нужно объяснять профессионалам, как им заниматься своей работой». Хороший урок, на всю жизнь.

Также по теме

«Нагорный и Ласицкене должны быть суперзвёздами»: Губерниев о спортсменах года, критике в соцсетях и отношении к рэпу

Никита Нагорный и Мария Ласицкене — не только лучшие, но и самые недооценённые спортсмены России. Об этом в интервью RT заявил...

— Дмитрий Губерниев однажды сказал, что его истерические пассажи — единственное, чем можно компенсировать отсутствие результата, не дать зрителю уйти от экрана. Может ли голос комментатора спасти неинтересный матч?

— Если бы можно было замерить рейтинг трансляции матча с разными комментаторами, то у нас была бы объективная картина. Но её нет. У меня был руководитель, абсолютно убеждённый в том, что хороший комментатор добавляет рейтингу пару процентов. Это если матч хороший, а вот если он совсем ни о чём, то здесь вряд ли комментатор поможет, тем более что речь идёт не о биатлоне, а о футболе, где если наша команда играет плохо, зрителю сложно внушить обратное. Биатлон совсем другой спорт по своей сути, в футболе всё видно как на ладони. Поэтому ведущему нужно передать зрителю это ощущение.

Переигрывать, думаю, в любом случае не стоит, публика всегда чувствует фальшь. Но действительно можно и даже нужно немного подыграть, вытянуть не очень интересную игру за счёт драйва и динамики голоса, дать зрителю понять, что всё круче, чем есть на самом деле. Но это если речь идёт о событии мирового масштаба. Всё это не работает на соревнованиях на первенство водокачки. Однако можно утверждать, что подача материала — важнейшее качество любого человека, работающего в прямом эфире.

— Необходимо актёрское мастерство, верно?

— Безусловно. Это одна из важных составляющих профессии. Владимир Маслаченко был моим любимым комментатором, когда я только начал смотреть футбол в детстве. Потом мы с ним довольно много общались. Поэтому так или иначе что-то я от него перенял. Однажды он сказал такую фразу: «Комментатор — артист у микрофона». Полностью разделяю эту точку зрения.

— При работе в паре бывают ситуации, когда партнёр откровенно вызывает дискомфорт?

— Бывают. Поэтому я редко работаю в паре. К счастью, наше руководство это понимает. Я был против изначально, но мне не удалось убедить прежних руководителей в том, что это неправильно, потому что за модель они взяли американские виды спорта. Но футбол сильно отличается от них скоростью и отсутствием пауз.

Кроме того, русский язык более громоздкий, нежели английский. Поэтому когда на таком языке начинают говорить сразу два человека, то это воспринимать становится очень сложно, да и зачастую такой парный комментарий превращается в беседу двух приятелей, а комментарий спортивного события в прямом эфире — это всё-таки другая история. К тому же в силу обстоятельств у нас на НТВ+ не было возможности приглашать комментировать бывших футболистов, чтобы создалась классическая пара ведущий-комментатор и эксперт, как это делают в англоязычных традициях.

— Бытует мнение, что наши футболисты неинтересны как эксперты.

— Сейчас уже ситуация поменялась. Я мог только мечтать, чтобы у нас на НТВ+ был такой состав экспертов, как сейчас на «Матч ТВ». Это же круто, когда такие люди, как Андрей Аршавин, Роман Широков или Андрей Тихонов приходят в эфир и разговаривают о футболе. Причём делают это классно, интересно. Когда мы начинали снимать телевизионные программы, самой большой проблемой было найти гостя. И в итоге всегда приходили к тому, что есть узкий круг людей, состоящий из двух с половиной человек, по которому ты ходишь. Сегодня специалисты в студиях и уровень экспертизы на каналах «Матч ТВ» ни в чём не уступают коллегам с зарубежных каналов.

«Слишком самокритично отношусь к своей работе»

— Тяжело столько лет работать в одном жанре?

— Да, это сложно. Я посчитал, что прокомментировал более тысячи матчей за 20 лет. Думаю, это очень много.

— Если эти 20 лет попытаться разделить на периоды, то в какой момент вы больше всего нравились себе как комментатор?

— Не люблю заниматься самолюбованием, очень редко себя слушаю. Только в том случае, если мне что-то не нравится. Знаете, часто говорят, что о результате человека творческой профессии никто не знает так, как он сам. Я, например, с удовольствием перечитываю свою книгу «Истории чемпионатов мира» и иногда думаю «Неужели это я написал, круто же!». Это та работа, которой по-настоящему горжусь. Что касается репортажей, то, бывает, слушаешь, и вроде неплохо, а иногда даже включать не хочется.

— Даже если был какой-то действительно огненный эфир, и вы сами понимаете, что превзошли себя?

— Обычно в таких случаях первое сообщение, которое я получаю: «Чтоб ты сдох» или «Ты — худший комментатор». Значит, отлично прокомментировал. Это самый большой минус нашей профессии. У нас совсем нет естественной обратной реакции.

Также по теме

Пояснение решений и чёткая трактовка правил: как РПЛ может улучшить работу с системой VAR и снизить давление на судей

Российская футбольная премьер-лига провела полноценное внедрение системы видеопомощи арбитрам на матчах чемпионата и Кубка страны....

— То есть здравомыслящий в социальные сети не пишет?

— Анонимно и безадресно? Конечно, нет. Социальные сети — это «Жалобная книга» Антона Павловича Чехова. Просто умноженная на 100 миллионов населения.

— Сколько вам требуется времени на восстановление после матча?

— Долго, бывает, даже несколько дней. Ты возвращаешься к каким-то моментам — здесь оговорился, там неправильно оценил эпизод. Сейчас же очень много повторов, и даже если ты не очень хочешь в это погружаться, то всё равно в социальных сетях натыкаешься на комментарии и понимаешь, что допустил ошибку во время трансляции. Зритель же имеет возможность любой факт или историю пересмотреть, перепроверить. Сейчас появились люди, которые специализируются на том, чтобы подлавливать комментаторов на ошибках.

Я не могу не переживать по этому поводу, потому что ответственно и слишком самокритично отношусь к своей работе. Старшие товарищи мне подсказывали, что после окончания репортажа нужно перелистнуть страницу. Но всё равно мелкие помарки и ошибки есть всегда. Честно, получаю огромное внутреннее удовольствие, когда удаётся почувствовать игру, проанализировать, как она будет складываться, или реализовывается сценарий, который был до игры у меня в голове. Но когда потом оказывается, что что-то упустил, перепутал или забыл, это удручает. Ну и от эмоциональной составляющей никуда не денешься. Химические процессы в организме, адреналин и всё остальное.

— Чем снимаете стресс?

— Ничем. Водки не выпьешь — эфирная работа в разгар сезона ежедневная, к тому же я всё время езжу за рулём, а в наше время лучше не рисковать и не садиться за руль даже с лёгкого похмелья. Плюс у меня ребёнок, и надо рано вставать. Да, есть спортзал, но мне он не помогает, потому что стресс в голове, а не в теле. Наверное, надо больше гулять на свежем воздухе.

— Значит, вы вообще не пьющий?

— Нет, выпить могу, конечно, редко, но метко. Потому что такая возможность есть только тогда, когда на следующий день у меня нет эфира, а значит, могу себе позволить расслабиться. Но работа интенсивная, и такое бывает далеко не то чтобы не каждый день, а даже не каждую неделю.

— Совершали ли безумные поступки в таком состоянии?

— В детско-юношеском возрасте было столько всего, что я удивляюсь, как люди моего поколения вообще дожили до сегодняшнего дня. Сколько всего мы творили в дотелевизионную эпоху!

— А за руль садились под градусом?

— Только и ездили пьяными, о чём вы? (Смеётся). Шучу, разумеется. Да это и машиной-то не назовёшь. У меня были старые ржавые «Жигули», у которых отваливался глушитель, не работали фары. Но для 1990-х это была типичная история.

«Не люблю публично обсуждать других журналистов»

— Кого из коллег приятнее всего слушать?

— У нас сложилась большая группа разных интересных комментаторов. Случайных людей практически нет: все прошли долгий путь естественного медийного отбора. Что касается имён, то называть их не буду. Вообще не люблю публично обсуждать коллег, потому что мы все общаемся, так что уверен, должна же быть солидарность, уважение.

— С кем вам было бы интересно поработать в эфире?

— Мне кажется, нет такого человека, с кем бы я ещё не работал в паре. Более того, я работал в паре с такими людьми, что вам бы и в голову не пришло: с известными ныне телеведущими Александром Гордоном и Владимиром Соловьёвым. Когда-то мы вместе вели репортажи на радио. Как я уже говорил, не очень приветствую работу в паре, особенно без чёткого разделения на ведущего комментатора и аналитика. Из коллег мне комфортно с Константином Геничем, с которым мы постоянно работаем в паре на матчах компьютерной игры FIFA, но в реальной жизни он тоже не очень хочет работать в паре.

— Почему?

— Это ярчайший пример сольного комментатора, который сделал себя сам и воплотил в себе главные ипостаси нашей профессии: аналитика и ведущего комментатора. Костя единственный в России профессиональный футболист, который стал топ-комментатором. Притом что в Англии он был бы идеальным экспертом. Там так принято: кто играл на профессиональном уровне — эксперт, что в кадре, что за кадром.

Но у них этой традиции десятки лет, у нас же она пока толком не сформировалась, и не уверен, что когда-нибудь сформируется. Смотрите, сколько на «Матч ТВ» классных экспертов, но ни один из них не стал комментатором, хотя некоторые хотели, пробовали, потом снимали гарнитуру, насквозь мокрую от пота, и говорили: «Ничего себе, как это, оказывается, сложно! Как вы вообще это делаете?».

— Как вы видите развитие комментаторского искусства в будущем?

— Думаю, что рано или поздно оно станет более интерактивным. Как в игре FIFA. Кому-то нравятся эмоции, кому-то — нет. Наверное, всё будет идти к тому, что зритель сможет выбирать себе как в навигаторе комментатора с подходящим тембром голоса и эмоциями. Идеального комментатора ведь не существует, а электронные сервисы идут в сторону персонализации. Поэтому человечество скоро придёт к варианту персональной настройки ведущего эфира.

— Значит, зритель сможет голосовать за понравившегося комментатора и это можно будет использовать в коммерческих целях?

— Нет, такое может произойти только у плохого руководителя. Если решает публика, то зачем нужен руководитель? Кроме того, назначение комментатора голосованием плохая идея ещё по двум причинам: зритель, не зная тонкости профессии, не может быть осведомлён о том, что, допустим, вот у этого комментатора плохое зрение, и он не может работать со стадиона, а у другого не сложились отношения с каким-то клубом, и ставить его на матч этого клуба не следует, и так далее. Очень много нюансов, которые зритель не может и не должен знать. Во-вторых, в наше время любое электронное голосование — необъективно. Человек, умеющий работать с медиа, с SMM и техникой, легко сделает вам тот результат, который нужен.