«К этой структуре очень много вопросов»: экс-глава штаба Навального — о конфликтах в команде и чёрном нале

— Давай начнём с фундаментального. Как ты попал к Алексею Навальному в команду?

— Я впервые встретился с командой ФБК** в 2015 году на выборах в Костроме, куда приехал волонтёром. Туда привезли всю команду ФБК из Москвы. Устроили грандиозное шоу о том, как надо делать выборы. И конечно, меня и многих ребят это очень сильно впечатлило, произвело вау-эффект. Когда в конце 2016 года объявили о начале кампании-2018, я сразу написал Лёне Волкову письмо. Он предложил встретиться и поговорить.

— И тебя взяли в президентскую кампанию Алексея Навального. Ты стал региональным координатором и заведовал целой областью?

— Да, когда мы встретились с Леонидом, он мне с ходу предложил поехать в Волгоград и открыть там штаб. Я сказал, что если надо ехать, то поеду. И поехал.

— Ты полетел из Санкт-Петербурга в Волгоград, бросил всё ради команды Навального. Какая у тебя была мотивация?

— Получить опыт работы в крупной политической кампании.

— А ты верил, что Алексей Навальный может быть хотя бы зарегистрирован на выборах?

— Нет, конечно. Было чёткое понимание, что на каком-то этапе эта кампания закончится. Очень было интересно, в какой момент команда ФБК сдастся и объявит, что они политические импотенты. И я был крайне огорчён, когда они подали документы в ЦИК, им сказали нет — и они тут же сдались. Без борьбы, без судебных тяжб, без призывов выходить на улицы. Хотя за год до этого мы видели, как можем мобилизовать людей.

— Как считаешь, они банально испугались или просто не верили в свои силы?

— Нет, думаю, кампания просто исчерпала себя. Людям надоело топтание на месте. Они увидели, что очень сильно облажались с поддержкой. Проверка подписей, которые собирали, чтобы Алексея могли зарегистрировать, показала, что люди не готовы доходить до штабов, не готовы приносить свои паспортные данные.

— А как же басни Леонида Волкова, что у Алексея Навального сотни тысяч сторонников по регионам? Где эти люди?

— Ты 21 апреля видел их на улице? Я нет. И в президентской кампании их не было.

— Вернёмся к ней. Как региональный координатор, расскажи, как формируется бюджет, насколько прозрачно? Мы с тобой знаем, что Леонид Волков очень не любит финансовые отчёты.

— Всё было просто. Когда деньги в кампании были, это с февраля-марта 2017 по декабрь 2018 года, донаты шли рекой, нам ни в чём не отказывали. И ремонт шикарный делали, и согласовывали выходящие за бюджет штуки. Например, нужно было установить кондиционер за 40 тыс. рублей — и мне легко дали эти деньги.

— Как поступали деньги? Многие говорят — чёрный нал. А Леонид Волков всех убеждает, что нет. При этом есть уголовные дела, и одно из них о мошенничестве.

— На какие-то нужды подписывались контакты с фондами: «Время года», «Защита прав граждан». Это аренда, интернет, коммуналка. Канцелярию мы покупали по безналу. Нас девочка-бухгалтер просила: «Можете что-нибудь по безналу провести?». Всё, что можно провести по безналу, проводили по безналу.

— А как же остальное?

— На карточку кидали деньги — и всё.

— С неё не платятся ни налоги, ни отчисления — ничего. То есть это можно назвать чёрным безналом. А кто тебе переводил деньги?

— Чаще всего Леонид Волков.

— Волков буквально в ручном режиме, даже на уровне регионов, распределял эти суммы и сам решал, кому что отправить?

— Не всегда, у него были помощники. Но деньги уходили с его банковского счёта.

— Было понимание, откуда эти деньги берутся?

— Пока шла президентская кампания, всё было плюс-минус прозрачно и понятно. Люди же и донаты кидали ему на карту. Я задался вопросом, что изменилось, спустя несколько лет. Есть черта. Мы закончили президентскую кампанию, ЦИК нас не зарегистрировала, штабы продолжают работать — и Волков резко перестаёт отчитываться по доходам. Он публикует, сколько денег ушло на аренду, на зарплаты. А реальной диаграммы по доходам, сколько ему прислали на Сбер, на «Альфу», сколько прислали на расчётные счета фондов, биткоины, — эта информация исчезла.

И я задумался, почему это произошло. Либо в этот момент увеличилась доля теневого финансирования, которое невозможно публиковать. Либо стали использовать ресурсы, собранные ранее, но почему-то не показанные. Если ты не публикуешь открытую информацию, сколько ты собираешь, значит, ты что-то скрываешь.

— С другой стороны, Леонид Волков до сих пор отчитывается из Литвы, что у него сетка штабов, которые работают. Какие-то не очень глубокие отчёты публикует. Он отчитывается о том, что эта сетка есть — и она живая. Хотя все понимают, что это потёмкинские деревни.

— У меня тогда тоже появилось много вопросов, зачем эта сетка осталась. Все регионы должны были придумывать себе проект и защитить его, чтобы получить на него финансирование. Потом комиссия из московского штаба должна была оценивать его. В большинстве случаев все проекты во многих регионах проваливались, за этим следовала смена руководства штабом. Отсюда вечная кадровая нехватка людей. После меня в Волгограде остались работать в штабе два человека. И они с периодичностью раз в несколько месяцев просто меняли друг друга на должности координатора, потому что больше некому было.

— А как же очередь из желающих стать региональными координаторами, о которых Леонид Волков в стримах говорит?

— Никогда такого не было.

— Сколько ты получал в штабе?

— 60 тыс. рублей. Когда я пошёл туда за опытом, у меня не было мотивации в деньгах. Я устраивался работать, существенно понизив свой ежемесячный уровень дохода.

— Тебе не кажется, что они пользовались такими людьми, как ты, а при этом сами жили, как короли?

— Как у любого менеджера и руководителя, у них стояла задача как можно меньше платить людям. Я общался с другими координаторами — и в два раза меньше у людей были зарплаты.

— А почему такая разница?

— Волков на такую цену пошёл, чтобы меня как-то замотивировать. Чтобы я поехал туда из Питера. Ещё на аренду квартиры давали деньги.

— Ты писал, что в какой-то момент перестали выделять деньги на волонтёров, причём небольшие деньги, буквально на чай и печенье.

— Всё тогда же, собственно, и началось. Нам сказали сократить штат. Конкретно в моём штабе была поставлена задача сократить двух сотрудников.

— Сколько их всего было?

— Шесть человек.

— А сколько у вас было волонтёров, которые реально участвовали в жизни штаба? Потому что тот же Волков всё время говорит, что таких людей тысячи в регионах.

— В пике, когда мы проводили мероприятия по выдвижению, пришло 600 человек. Это было самое большое скопление сторонников Навального, которое я видел.

— Сколько человек в среднем ходило в штаб, участвовало в активностях?

— 20—30 человек. Если кто-то из кураторов просил проявить активность, то мы писали в чат на 1,5 тыс. человек, что нам нужна помощь, и просили прийти. Но приходили два-три человека.

— В региональном чате 1,5 тыс. пользователей, а приходят два-три человека. Возможно, это были боты, сотрудники правоохранительных органов, журналисты. Люди, которым просто интересно.

— Людей, которые там находились из интереса, было большинство, конечно. Основным костяком были сотрудники штаба. Мы брали листовки, разделяли между собой районы и ехали.

— Все видели фотографии, которые так любил публиковать Алексей Навальный, где написано: вот наши героические волонтёры агитируют. А это, по сути, были сотрудники. Для кого эта показуха?

— Для СМИ, для каких-то кураторов, видимо.

— Мы знаем пул СМИ, которые всегда поддерживают Алексея Навального, его штабы. Это такая неформальная пресс-служба: «Радио Свобода»***, «Дождь», BBC. Почему нельзя было равняться на какие-то российские СМИ, пытаться хотя бы каким-то образом им понравиться?

— Алексей Навальный за последние пять лет успел перессориться со всеми журналистами в стране. 

— Почему перессорился?

— Потому что он постоянно на них ругается, а потом удивляется, что про него плохо говорят. Свобода слова нужна, но не за порогом офиса ФБК.

— Кстати говоря. Ты был осуждён по уголовной статье «Реабилитация нацизма». Я знаю, что немного людей в России были осуждены по этой статье.

— После меня эту статью начали активно применять по многим поводам. Я был пятый или шестой осуждённый.

— Расскажи, как это произошло. Потому что Родина-мать, фотошоп, зелёнка… Как это пришло в голову?

— До открытия штаба оставалось несколько дней. От нас требовали креатив, привлечь внимание к открытию.

— А кто требовал?

— Федеральный штаб, Волков, региональные менеджеры. Мы должны были создать шум. И кто-то из волонтёров предложил эту идею. Отправили на согласование в Москву. Там сказали, что идея огонь.

— Ты понимал тогда, что такое может завертеться?

— Нет, конечно. Когда на следующий день поднялся вой, то первой реакцией наших руководителей из Москвы был смех.

— Когда находишься в команде Навального, тебе многие вещи кажутся проходными, ты не задумываешься о них. Я по себе это знаю. Когда ты смотришь со стороны — эти вещи уже не кажутся такими весёлыми. Внутри команды для тебя главное — получить одобрение. Когда на тебя уже завели уголовное дело, тебе кто-то помог из ФБК, конкретно из команды Навального?

— У меня работал в штате юрист. На первых порах он занялся моим уголовным делом. Из Москвы никакого интереса не было. Здесь я вижу глобальную разницу с тем, как к своим сотрудникам относятся в «Открытой России»**** Михаила Ходорковского.

— Да. Если появляется какая-то угроза, у них есть целый юротдел, они находят адвокатов, никогда не бросают своих людей.

— Команда Навального бросает своих. Никакого персонального подхода. Я, не имея никакого опыта в таких вопросах, нашёл себе адвоката. Позже я узнал, что это был подосланный провокатор.

— Как ты думаешь, Алексей Навальный знал про твоё дело?

— Конечно, знал. Он в каждом своём эфире говорил об этом. Знал ли, что так халатно к нему относятся внутри структуры или нет, я не знаю. Лично у меня Навальный не спрашивал и не интересовался, нужна ли мне помощь. В ФБК огромный юридический отдел. Можно было интересоваться хотя бы раз в пару месяцев, что происходит, какие ведутся следственные действия.

— Я знаю, что ты очень непросто уходил из команды Навального. Расскажи про это. Со стороны казалось, что тебя банально слили.

— Штабу нужен был проект. Таким проектом стало моё выдвижение в волгоградскую гордуму. Мне этот проект одобрили, дали под него скромный бюджет, 300 тыс. Я ещё свои 300 тыс. доложил. Они сначала согласовали бюджет и сказали мне работать с ним по своему усмотрению. Потом началась катавасия. Чтобы получить эти деньги на выборы, я должен был обосновать каждый рубль, который они должны были прислать.

— Тебе в итоге их дали?

— Мне из этих денег прислали только половину.

— Тебе не кажется, что это какая-то внутренняя коррупция?

— К тому моменту количество моих вопросов к этой структуре достигло пика. Мне тогда уже хотелось побыстрее свалить оттуда. Я оставался там только из-за подписки о невыезде. Выборы проваливаются, меня не регистрируют из-за ошибки Жданова, который на тот момент исполнял обязанности руководителя всей сетки штабов и был главным юристом ФБК.

Все документы для ЦИК я присылал Жданову. Оказалось, что подписные листы, которые я отправлял ему лично на проверку, он выборочно проверял. В большинстве листов в итоге нашли ошибки, и меня не зарегистрировали на выборы.

— То есть ты слетел с выборов из-за, скажем так, ждановской компетенции. Как тебе это было представлено?

— Через три дня Жданов позвонил мне по Skype. Сказал, что я провалил проект и они должны снять меня с должности. Уволить меня не могли из-за подписки о невыезде, поэтому они поставили меня замом и попросили найти себе замену.

— Тебе не показалось это как-то гнилой историей?

— Это очень гнилая история. Жданов позвонил моей близкой подруге, с которой мы вместе квартиру снимали и шли всю кампанию бок о бок, и предложил ей стать координатором. Естественно, все текущие сотрудники отказались от этой должности. Кто-то сразу уехал после этого разговора.

— Как ты считаешь, почему Жданов тебя слил? Потому что он сам был виноват или потому, что у тебя была уголовка и тебя надо было просто убрать как человека, перед которым нужно нести ответственность?

— У них были стандарты: проект провален — человека надо снять. Потому что, если сделать исключение, появятся вопросы у других.

— То есть виноват Жданов, но всё равно тебя надо снять. Это же несправедливо по отношению к тебе.

— О справедливости там речь не шла.

— А ты пытался как-то найти правду? Пойти к Алексею Навальному, поговорить с Леонидом Волковым.

— Я написал Волкову большой текст. Он прочитал это сообщение и до сих пор не ответил.

— Ты писал Алексею Навальному или не стал?

— Как человек, работавший в ФБК, ты знаешь, что Telegram Навального ни у кого из рядовых сотрудников нет.

— Ты уходишь из штаба с уголовным делом. Адвокатов кто оплачивал?

— Когда я уходил, у меня оставался мой приятель — адвокат, я ему заплатил 40—50 тыс., чтобы он довёл дело до конца. Мне поменяли меру пресечения, и я переехал обратно в Питер. Нам нужно было отменить наказание в виде штрафа, 200 тыс. рублей. Мой адвокат не готов был ехать в Москву, поэтому мне понадобилась помощь. Я им написал. Ответа нет, ноль эмоций. И после Верховного суда нужно было 50 тыс. рублей на оплату адвоката, чтобы подать жалобу в ЕСПЧ. Тоже ноль эмоций.

— Хочется после этого ещё с Навальным работать?

— Конкретно с Навальным — да. Со Ждановым, Волковым точно нет, ни при каких обстоятельствах.

— Был ли интерес со стороны иностранной прессы к твоему делу?

— Да, немного. Звонили из Deutsche Welle.

— Ты помнишь неформальный лозунг оппозиции, который витал на летучках, что чем хуже, тем лучше в стране? Тебе не кажется, что со временем в оппозиции это укоренилось и многие стали просто по наитию действовать, ждать каких-то в стране бед, передряг? И в какой-то момент это переросло в русофобию. Ты не замечал этого, работая у Навального?

— Замечал, конечно. Любой косяк власти, каких-то чиновников любого уровня нами подхватывался, потому что нужно было на этом хайпить.

— А как же позитивная повестка? Кому-то помочь, в конце концов.

— Всем не поможешь, понимаешь, а на добрых делах, как говорится, хайпа не поймаешь.

— Это слова Навального, кстати. Он любил Шапокляк цитировать: «Хорошими делами прославиться нельзя».

— Да, было дело. Когда приходили в штаб люди с интересными, положительными инициативами, это всё сводилось к тому, что не тратьте свои временные ресурсы, сосредоточьтесь, пожалуйста, на задачах, которые мы вам ставим.

— Не похоже на попытку изменить что-то в стране к лучшему. К делам нынешним. Леонид Волков сидит в Литве. Там же где-то Иван Жданов бегает. И они снова трубят про «умное голосование». ФБК признан экстремистской организацией. Он же, по сути, втягивает людей в авантюру, сидя в Литве.

— Уехать и оттуда пытаться чем-то рулить — очень гнилой поступок. Не надо из-за границы диктовать, чем нам здесь заниматься.

— А ты помнишь историю, что все кричали, мол, мы за шефа, за патрона глаза выколем, пасть порвём? А когда Навальный вернулся один в Россию, никто вслед за ним из Германии, Литвы, Грузии не последовал.

— Они, видимо, решили, что Навальный делает очередной политический ход. Они прекрасно понимали, что его посадят, а они сидеть не хотят.

— На что он, действительно, рассчитывал? Ты же его знал лично.

— Может быть, он рассчитывал на какую-то гигантскую поддержку людей, что сейчас 100 тыс. человек тебя встретят в Шереметьеве.

— А там оказалось как-то негусто.

— Ни в день прилёта, ни в день судов — и никогда больше. Всё, на что способна эта структура, — это мобилизовать несколько тысяч человек, поводить их за нос, как баранов, по центральным улицам города, а потом написать в Telegram-канале, мол, смотрите, как нас было много, всем спасибо большое, расходитесь по домам.

— Навальнизм всё?

— Я думаю, что да.

— А что-то придёт вместо него?

— Очень хочется верить.

— Или они вычистили поляну?

— Они подавили какую-то активность у людей, которые могли бы поддерживать эту повестку, чтобы всё-таки улучшить жизнь в стране. Оппозиция должна быть адекватная, вменяемая. Не брать деньги из-за границы, не устраивать провокации, не подставлять людей под уголовные дела и дубинки.

* «Штабы Навального» — организация признана экстремистской, её деятельность запрещена на территории России по решению Мосгорсуда от 09.06.2021.

** Фонд борьбы с коррупцией (ФБК) включён в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента, по решению Министерства юстиции РФ от 09.10.2019; организация признана экстремистской, её деятельность запрещена на территории России по решению Мосгорсуда от 09.06.2021.

*** СМИ, признанное иностранным агентом по решению Министерства юстиции РФ от 05.12.2017. 

**** Общественное сетевое движение «Открытая Россия» (Open Russia Civic Movement, Open Russia) — организация, деятельность которой признана нежелательной на территории РФ по решению Генеральной прокуратуры от 26.04.2017.