«Сел в двадцать, выйду в тридцать»: как молодые люди становятся закладчиками наркотиков

«Ребёнок никогда не исчезал. Всегда звонил сообщал, где он. А тут уже целые сутки как пропал. Телефон выключен. И ни девушка, ни друзья его ничего не знают. И одна мысль: главное, чтобы был жив», — начало своего ада все матери описывали примерно одинаково. Страшное неведение прерывается иногда лишь на третий день. Как правило, звонком назначенного государством адвоката, который сообщает, что сын — наркодилер, задержан за сбыт запрещённых веществ в крупном размере. Грозит минимум десять лет заключения.

«Когда сына задержали в октябре 2017 года, ему было 19 лет. Учился на втором курсе иняза при Удмуртском госуниверситете. Ну где он — и где сбыт наркотиков!» — вспоминает Вера, мать П. из Ижевска. И тут у всех родителей мысли одинаковы: от «это какое-то недоразумение» до «подставили-подбросили». «Мой ребёнок не мог!» — звучит в голове. А дальше они встречаются с ребёнком в изоляторе временного содержания или уже в суде при назначении меры пресечения. И испытывают новый шок. Ведь оказывается, что всё это правда. Сын признаётся родителям: пытался подзаработать денег в качестве курьера-закладчика. «Но почему? Он ведь сам никогда не употреблял! Как такое могло случиться?!» — ответы на эти вопросы мы попытались найти вместе с родителями.

Канал сбыта

Сколько таких закладчиков? Судя по масштабам наркомаркетинга, только в 700-тысячном Ижевске их должны быть сотни. При этом Ижевск для репортажа выпал совершено случайно — картина по всей стране примерно одинакова. Даже в столице.

Работа курьера-кладмена якобы проста: взять оставленную заранее мелкооптовую закладку, расфасовать, разложить по району и прислать в магазин фотографии с координатами. Вербовка закладчиков помимо прочего идёт и с помощью объявлений-трафаретов. Но вот о том, чем может грозить такая работа, в объявлениях не пишут.

• Жильём работодатели действительно обеспечивают — многих на срок десять лет
• © Алексей Боярский / RT

Вооружившись баллончиками краски, вместе с волонтёрам ижевского отделения всероссийского движения «Стопнаркотик» мы идём в рейд по закрашиванию рекламы.

«Сегодня работаем в Индустриальном районе — жители улицы Кунгурцева сообщили, что там несколько дней назад появилось около трёх десятков трафаретов», — на ходу объясняет руководитель отделения Владимир Панин.

Впрочем, когда мы прибыли на место, большая часть надписей оказалась замазана коммунальщиками. Оставшиеся уничтожили мы. Увы, ненадолго — через несколько дней они появятся снова.

• Владимир Панин (на фото справа) сожалеет, что закрыть доступ к самим онлайн-ресурсам значительно сложнее, чем замазать их рекламу
• © Алексей Боярский / RT

Позже, гуляя по городу и присматриваясь, я обнаружил наркотрафареты по всему Ижевску — не только во дворах, но и даже на центральных улицах. Например, прямо рядом с главной местной достопримечательностью — Музеем Калашникова. Ещё раз замечу, Ижевск тут не уникален — в центре Москвы можно встретить такую же рекламу нелегальных ресурсов.

«Я не палач, а только точу топор»

Просторная квартира с евроремонтом в новом доме. У П. отдельная комната: фотообои с ночным городом, стильный компьютерный стол, приятные книги, портрет Цоя, на полу гантели и сумка с учебниками. На широкой застеленной кровати развалился огромный рыжий британский кот Алекс. Мама — экономист, неплохо зарабатывает. Учёба в инязе, два языка. В планах дипломатическая карьера. Никакой дурной компании — все друзья из приличных семей, студенты.

• Кот Алекс, которому теперь досталась в полное распоряжение комната П., скучает по хозяину
• © Алексей Боярский / RT

«Это всё из-за его новой девушки, — спустя уже полтора года после задержания П. его мама хоть и смахивает слёзы, но держится спокойно. — Она мне не понравилась. И когда они решили жить вместе, сказала, что к нам не пущу. А девушка требовала от него снять квартиру. Кольцо хотела. Раскручивала на какие-то подарки, развлечения. А ведь понимала, что он студент. Как только его арестовали, сразу исчезла, даже не звонит».

Исправительная колония №5 (ИК-5), где сидит П., — в городе Сарапуле в 60 км от Ижевска. Это зона строгого режима. Сюда отправляют первоходов, осуждённых за тяжкие преступления. Закладчики сидят вместе с убийцами, насильниками.

Несколько лязгающих дверей-решёток — и мы на территории за забором с колючей проволокой. Проходим через жилую зону, разбитую сеткой на секторы отрядов. Как раз в этот момент у осуждённых заканчивается прогулка — люди в чёрных робах вышагивают туда-обратно по голому асфальту внутри огороженных площадок примерно 10 на 10 м.

Интервью с П. состоялось прямо на его рабочем месте в банно-прачечном комплексе. Студент иняза (П. официально находится в академическом отпуске) на швейной машинке ремонтирует постельное бельё и одежду.

По словам П., началось с того, что ему понадобились деньги. Понятно, с голоду не умирал. Да и родители что-то выдавали на карманные расходы. Но, во-первых, брать у мамы — в любом случае удар по самолюбию, а во-вторых, на аренду квартиры (в Ижевске однушка — 12 тыс. рублей в месяц) и прочие атрибуты взрослой жизни сумма нужна явно большая, чем на мороженое.

«Была некая зависть к ровесникам, которые уже жили самостоятельно, были финансово независимы от родителей. Пытался устроиться в McDonald’s и KFC, но из-за хронического заболевания не взяли. Некоторое время подрабатывал репетитором по английскому — 200—350 рублей в час. Потом разместил объявление на Avito «Студент ищет работу в вечернее время», — рассказывает осуждённый П. — Приходили предложения из серии «грузчик» или «помощник кого-то там», но зарплата даже до 12 тыс. рублей недотягивала».

И однажды пришло предложение работы курьером из серии «денег много, а времени тратить мало». В качестве контакта был указан анонимный пользователь Telegram. Речь шла о доставке курительных смесей.

«Вербовщики говорили, что эти смеси легальны (легальных давно нет, спайсы запретили в 2015 году. — RT). А если вдруг среди них попадётся наркотик, то светит лишь условный срок — как за хранение небольшой дозы. Мол, если ты не отдаёшь в руки, то распространителем не являешься. Типа твоя закладка — это способ хранения для себя, как бы так тебе удобно», — вспоминает П.

За одну закладку обещали 150—250 руб. в зависимости от срочности и района.

«За пару часов дома нафасовал, потом отъехал в район и ещё за пару часов разбросал около 30 пакетиков. Кинул в траву, сфотографировал, отправил фото с координатами — и дальше идёшь», — объяснил другой арестованный закладчик, попросивший не называть своё имя.

А что же насчет морально-этического обоснования?

«Операторы магазина говорили, что никому насильно не впариваем. Есть спрос, а мы просто предоставляем возможность. Вот тут я и договорился со своей совестью. Типа я не палач, а только точу топор…» — объясняет П.

Вариант без залога

Для получения мелкооптовой закладки курьеру необходимо перевести магазину залог. В этом случае анонимность сохраняется. Сидящий в том же ИК-5 «коллега» П., такой же безденежный студент Артур Ш., в аналогичной ситуации взял для залога в микрокредитной организации под гигантские проценты 7 тыс. рублей. Отбить их не успел — попался на первой же закладке. Ещё до суда долг достиг 20 тыс. рублей — их пришлось выплачивать родственникам.

П. же предпочёл вариант без залога, но с раскрытием личности: отправил фото cо своим паспортом. В ответ пришли координаты места. В клумбе у подъезда дома под кустом лежал замотанный в изоленту свёрток размером с теннисный мячик. Вместе с порошком внутри нашлась подробнейшая инструкция: какие весы купить, как фасовать и упаковывать, как закладывать, фотографировать. Отдельно описывалась схема поведения на случай общения с полицией (на практике абсолютно неработающая).

«Нафасовал 20 пакетиков и поехал раскладывать в район Металлург, — вспоминает П. — Разбросал по клумбам в каком-то дворе, начал вносить данные в телефон. И тут меня заметил жилец дома, вышедший покурить на балкон. Выскочил, скрутил меня, отнял телефон и сказал, что отдаст только полиции, которую тут же и вызвал. Наверное, я был не первый, кого он увидел в своём дворе». Подобный вариант задержания закладчиков весьма распространён. Местные жители, уставшие от людей, снующих в поисках закладок у детских площадок, разрывающих клумбы под окнами, всё активнее сотрудничают с полицией.

«В отделе на меня надели наручники. Ладно, думаю, продержат часа три-четыре, отпустят домой, а потом суд даст условный срок. Примерно так мне описывали кураторы-работодатели. А оказалось, что по статье УК 228.1, которую я к тому моменту так и не прочитал, мне по пункту «г» светит от 10 до 20 лет реального срока за сбыт в крупном размере! — рассказывает П. — Оперы тогда заметили, что таких, как я, ежедневно берут пачками. Только тогда понял, какой я наивный. Сразу прикинул: если считать по среднему — 15 лет, то выйду только в 34 года».

Крупный размер для наркотиков, за который дают от 10 до 20 лет, вопреки представлениям, не тонна и даже не килограмм. Например, в случае с героином крупный начинается от 2,5 г, экстази — от 3 г, а JWH-018 (синтетический каннабиоид, компонент спайса) — вообще от 0,05 г.

П. дали два с половиной года. Суд принял во внимание признание вины, сотрудничество со следствием, раскаяние. Возможно, и придуманную П. просветительскую программу «Закладчик: другая сторона» (о ней ниже). Но это действительно уникальный случай, средний срок у сидящих по наркотической статье 228.1 в ИК-5 — семь лет.

«Курьер живёт не больше двух месяцев»

«Гуляли с моей девушкой, зашёл разговор, и я сказал, что не представляю, как люди сидят по десять лет, — делится Артур Ш. — В голову не приходило, что через короткое время сам окажусь в зоне со сроком десять лет. Когда меня арестовали, мне было 20 лет. Сегодня уже 23, но время остановилось — я как будто тот, которому 20. Надеюсь, конечно, на УДО, хотя по моему пункту статьи оно всё равно лишь через 3/4 срока. А если по полной, то выйду отсюда в 30 лет».

«Большинству закладчиков, которые нам попадались, до 25 лет. Их вербовка идёт в соцсетях, мессенджерах — буквально спамом рассылаются сообщения, — рассказывает оперативник Управления по контролю за оборотом наркотиков МВД по Удмуртской Республике. — Иногда врут, что речь идёт о чае, спортивном питании».

На сайтах крупных магазинов наркотиков в даркнете (теневой сегмент интернета, куда можно попасть с помощью специального программного обеспечения), где пасутся покупатели, есть и разделы «работа». Но наркоманы, которых полиция вычисляет просто по глазам, и прочие маргиналы в качестве закладчиков дилерам малоинтересны. Они ненадёжны. Куда ценнее ребята, ведущие здоровый образ жизни. Таких, по наблюдениям оперативников, среди закладчиков около 50%. И один раз попробовав, получив за три дня деньги, соизмеримые со средним месячным заработком в их регионе, соскочить уже не могут.

«Скопил деньги, собирался открыть свою точку продажи кроссовок. Каждый раз думал, что всё, делаю последнюю закладку и бросаю. Но не успел», — рассказал один из бывших закладчиков.

По оценке лидера движения «Антидилер» Дмитрия Носова, 95% курьеров попадаются в первые два месяца. Кладмены для магазинов просто расходный материал, обновляемый ежедневно.

228-я статья прозвана сегодня народной — по ней получают наказание четверть всех осуждённых в России. Сложно сказать, какая доля приходится на закладчиков, но в любом случае это десятки тысяч.

«Когда от торговли из рук в руки перешли к онлайн-продажам и закладкам, затруднения в нашей работе были лишь в первый момент, — комментирует оперативник. — Зато сегодня, когда с этим разобрались, задерживать за сбыт стало даже проще, чем раньше».

Бдительные граждане и случайные полицейские проверки — далеко не единственный риск попасться с поличным. «Приехал в лесополосу на своей машине, — рассказывает 22-летний Максим. — Вообще никого вокруг не было. Прошёл по тропинке, разложил экстази и вернулся к машине, в которой ещё оставался груз. Только завёл двигатель, как мгновенно меня заблокировали спереди и сзади автомобили оперативников. Сразу выволокли из машины, надели наручники. Всё за какую-то секунду… И жизнь переломилась за секунду».

Как выяснилось, Максим уже больше месяца был в разработке — оперативники ждали удобный момент, чтобы задержать с неопровержимыми доказательствами: закладками, их фотографиями в телефоне, экстази в машине. А заодно кадрами оперативной видеосъёмки.

«Полицейские сегодня используют те же высокие технологии, хакерские методики — отслеживают активность на сайтах магазинов, мониторят переписку с закладчиками», — объясняет Дмитрий Носов.

Однако отсутствие внятных улик вовсе не гарантирует, что связавшийся с наркотиками не получит срок.

«Даже если полицейские допускают, что этот человек не закладчик, а, наоборот, покупатель, пришедший забрать свою покупку. И тем более если они видят в нём зависимого наркомана. Чтобы достать деньги на дозу, он вынужден совершать преступления — представляет общественную опасность, — объясняет адвокат, попросивший не называть его имя. — Поэтому к наркотикам и тем, кто их употребляет, покупает и тем более продаёт, даже близко подходить рискованно».

«Удар под дых, и воздуха нет»

«Первый раз после задержания я встретился с родителями на суде при выборе меры пресечения, — вспоминает П. — Мы смотрели друг на друга через решётку. И это жуткая вина перед родителями».

Жизнь родителей точно так же разделилась на «до» и «после».

• Мама П. в первую очередь винит себя
• © Алексей Боярский / RT

«Когда мне утром позвонил назначенный от государства адвокат и сообщил, что сын в изоляторе, для меня это было как удар под дых — сразу не стало воздуха», — описывает свои чувства Светлана, мама Максима. 

Первые месяцы все вспоминают как фантасмагорию, когда невозможно ни спать, ни есть, ни работать. При этом необходимо бороться — приложить все усилия, чтобы дали минимальный срок.

«Услуги адвоката стоили больше миллиона — пришлось продать автомобиль», — рассказала одна из мам.

Передачи в СИЗО. Потом в зону. Свидания на строгом режиме раз в полгода. А между ними раз в неделю 15-минутные разговоры по телефону через систему с официальным названием «Зонателеком».

Через какое-то время острота боли у родителей проходит. Но всё больше нарастает ощущение собственной вины. Да-да, все родители, послав проклятия «не той» девушке или втянувшему другу (и такие истории есть), в первую очередь начинают винить себя. Все осознают, что не вникали должным образом в проблемы детей, что слишком рано выпустили в самостоятельную жизнь, посчитали взрослыми. Почти все из упомянутых в этом материале закладчиков в возрасте 20 лет уже жили отдельно от родителей, как правило, в съёмной квартире или общежитии. Иногда вообще в другом городе. И пытались заработать на жизнь самостоятельно.

• Идиллическая картина, если не знать, что молодой папа находится на домашнем аресте и ждёт приговора. Велика вероятность, что ближайшие несколько лет семья папу не увидит
• © Алексей Боярский / RT

«Окончил техникум по направлению «информационные технологии». А на работу устроился менеджером по продажам торгового оборудования. Зарплата — 15—25 тыс. рублей в месяц. На эти деньги и одному-то не особо, а я женился, жена беременная (сын родился уже после ареста. — RT). Просить у родителей не хотелось», — объясняет Максим.

Сам Максим жил в Ижевске, а родители — за 190 км, в райцентре.

«Спрашивала, нужны ли ему деньги. Но он говорил, что хватает, что всё в порядке, нормально работает. Сейчас понимаю, что нужно было посмотреть на всю ситуацию внимательнее», — вздыхает его мама Светлана.

С тем, что в первую очередь виноваты родители, согласна и Елена Белова, директор техникума, который окончил Максим: «Даже обеспеченные родители порой занимают такую позицию: «Мой ребёнок взрослый, он хочет работать, так пусть работает» или «Пусть сам платит за своё обучение» (в техникуме нет бюджетных мест. — RT). Совершенно абсурдная идея! А какой он взрослый в 16 лет? И они позволяют детям работать официантами в ночных кафе, сторожами, где их даже официально не оформляют. Подростки в итоге попадают в пагубную среду. И вот это сочетание — пагубная среда вместе с желанием быстро заработать — и приводит к нехорошим последствиям».

В первую очередь в группе риска те, по сути, дети, которые приехали учиться из других мест и живут без родителей. «Среди осуждённых (несовершеннолетних по ст. 228. — RT) — в основном студенты учреждений среднего профессионального образования, большинство приехали из сельской местности и проживают в общежитиях, — комментирует Вероника Малькова, подполковник, начальник отделения организации деятельности подразделения по делам несовершеннолетних МВД Удмуртии. — И наблюдается тенденция: в сбыт наркотических средств вовлекаются дети, ранее не попадавшие в поле зрения МВД, — дети из вполне благополучных семей. Их цель — быстрые деньги».

«Здравствуйте, я бывший кладмен»

Зачастую среди молодёжи отношение к наркотикам весьма лояльное. Заметная часть потребителей отнюдь не зависимые наркоманы. Обычные ребята, которые покупают вещества время от времени — на вечеринки, в ночные клубы. И, покупая, не видят по крайней мере моральных препятствий, чтобы подзаработать на продаже. Даже те, кто сам ни разу не пробовал курительную смесь или экстази, перенимают это отношение. Плюс молодёжь без жизненного опыта легко верит и в байки про «друга, который этим давно занимается и уже квартиру купил», и в прочие мифы, подогреваемые массированной рекламой наркомагазинов. Напротив, какие-то разумные предостережения от взрослых пропускаются мимо ушей как привычные нравоучения. И как это переломить?

«Здравствуйте, я бывший кладмен. И мне сейчас светит до 20 лет заключения», — после этой фразы вышедшего на сцену ровесника скучающая аудитория студентов мгновенно просыпалась.

Этот парень — П. Тот самый студент, с которым мы встретились в банно-прачечном комплексе ИК-5.

В Удмуртии к антинаркотической пропаганде подошли весьма креативно — поддержали идею бывшего закладчика на своём примере предостеречь других. Пока П. до вынесения приговора сидел на домашнем аресте, придумал программу «Закладчик: другая сторона». С разрешения суда выступал перед студентами, разработал листовки и прочие информационные материалы.

• Памятки-предостережения, написанные бывшим кладменом, действительно цепляют
• © Алексей Боярский / RT

«Мы выбирали аудиторию первокурсников — основная группа риска, те, кто только оторвался от маминого подола, — рассказывает поддержавшая программу Ольга Авдеева, уполномоченный по правам ребёнка при главе Удмуртской Республики. — П. просто рассказывал свою историю. Говоря их языком, как лоханулся. И это производило очень сильное впечатление. П. говорит, что планирует продолжить эти выступления после освобождения».

К участию в программе П. сейчас присоединились и некоторые другие осуждённые закладчики — разрабатывают новые информационные материалы. А перед аудиторией — и детьми, и родителями — пока выступают их матери. И возможно, кого-то они уберегут.