«Я говорю с тобой из Ленинграда…»

Ольга Берггольц. Имя её сопредельно ленинградскому метроному. Он и сейчас стучит у нас в сердцах.

Также по теме

«Символ победы правды над силой»: известные петербуржцы — о снятии блокады Ленинграда

27 января 1944 года части Красной армии полностью сняли нацистскую блокаду Ленинграда. Гитлеровские войска отрезали город от остальной...

Убеждённая комсомолка. 11 лет прожила в доме «Слеза социализма», Рубинштейна, 7. Вам не объяснить. Это многого стоило — долгое житие в век крушений и перемен в экспериментальной и по архитектуре, и по внутренним смыслам коммуне.

А кому объяснить?

Нет же никого, кроме нас.

Убеждённая коммунистка. Не разочаровавшаяся в Сталине после двух арестов, после всего, что называется катком истории. Именуется. Катком. Вот будто положили асфальт ровно и хорошо. Только вы сами — в том асфальте.

Век жестокий, век кровавый, век, когда сошлись воедино огни и воды, столетиями накипавшая ярость и злость, он не может быть без рытвин — в рост человеческий. В тех рытвинах — всегда человеки.

Маленькую ласточку из жести

я носила на груди сама.

Это было знаком доброй вести,

это означало: «Жду письма»…

И женщины с бойцами встанут рядом,

и дети нам патроны поднесут,

И надо всеми нами зацветут

Старинные знамёна Петрограда…

Все дни блокады эта хрупкая женщина 30 с небольшим лет, трагически потерявшая четырёх детей, двух мужей и самый смысл бытия, внезапно преобразившись, собрав себя в стальной даже и не кулак — молот, — громила врага, вселяя надежду в сердца тех, кто противостоял на пределе и за пределами сил человеческих — кромешной тьме.

Она была похожа на подростка.

Так и не выросла — тем сохранив веру.

Она, Ольга Берггольц, по единодушному мнению и возвеличивателей её, и проклинателей (я отношусь к первым — склоняясь до земли), написала коммунистическое евангелие — поэму «Первороссийск». И получила за неё Сталинскую премию в 1951-м. Вступление, 16 глав, невыдуманные муки людские — во имя высшего, вопреки предопределённому порядку вещей. Вдумайтесь. Рискните, что ли, при случае, хоть бы и попытку единую сделайте, написать собственное евангелие, да хоть о чём. Это же как верить надо. И сколькие так тогда и верили, созидая из пепла истории не виданное никем. Для нас созидая. Ах да!.. Мы же их не просили…

Ну так довольны ли мы собой? В ладу ли с собственной совестью?

Вот пишет Берггольц об идее создания «Первороссийска» в своём дневнике (апрель 1941-го): «Это был бы мой подарок к 25-летию советской власти, дар нашим знамёнам, нашей мечте, нашим идеалам — храму оставленному и кумиру поверженному, которые ещё драгоценней именно потому, что они оставлены и повержены. Не нами, о, не нами!..» Сколько горечи… Той, что от больного за дело революции сердца. Идеи. Люди жили идеями, соизмеряя себя с вечностью. Ах да!.. Мы же их и об этом тоже не просили…

Также по теме

RT и Росархив показали самые важные документы периода блокады Ленинграда

RT вместе с Росархивом к 80-летию полного снятия блокады Ленинграда показывает самые важные документы того периода.

Потом пришла Великая Война.

Жизнь кончилась — и Жизнь началась.

Я говорю с тобой под свист снарядов,

угрюмым заревом озарена…

Я говорю с тобой из Ленинграда,

страна моя, печальная страна…

Литературно-драматическая редакция ленинградского радиокомитета — так это называлось в самом конце июня 1941-го. Работа как работа, приходи себе да и умирай — вместе с градом Петровым, вместе с городом Ленина, вцепившись в него руками, до белых костяшек, не отдать врагу, не пустить выродков за крепостные стены.

Что это было?

Имеем ли хоть какое-то моральное право говорить об этом?

Нам более прочего следовало бы молчать.

Но производство глупых слов…

Мы съели хлеб, что был отложен на день,

в один платок закутались вдвоём,

и тихо-тихо стало в Ленинграде.

Один, стуча, трудился метроном…

Её именовали после Великой Победы Ленинградской Мадонной. Слава её, всенародное почитание были оглушительны, испепеляющи и абсолютно ей не нужны. Она отдала себя Стране Советов, той стране, что виделась ей в дивном, несбыточном мареве храма небесного. Она была из поколений сгоревших, из поколений принёсших себя в жертву. Ради чего и кого? Ради мира справедливости, в котором и должны были бы жить мы с вами. Но гордые мы — и об этом не просили тоже.

И вот мы живём.

Подходим к окну, опознаём реальность.

Ориентируемся на местности.

Беспечные наследники завещанного нам Царствия Божьего на земле.

Прозрачное, правдивейшее слово

ложится на безмолвные листы.

Как в юности, молюсь тебе сурово

и знаю: свет и радость — это ты.

…страна моя, прекрасная моя…

Над каждою твоею чёрной раной

лазоревые вырастут цветы.

…но ничего уже не страшно боле…

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.