Екатерина Винокурова

«Антивоенный — это не «победа наших». Антивоенный — это минимум трупов, если что. Даже несимпатичных вам лично трупов, которые «сами виноваты». При этом настоящие антивоенные инициативы на фоне потенциально кликабельных заполошно-благонамеренных постов в соцсетях звучат очень неприятно, прагматично и не героически, а главное, неизбежно дают кучу негативных комментариев в стиле «пропагандистская чушь», «Россия сама виновата», «кровавый режим должен быть разрушен», «это другое», «продам гараж» и так далее».

«Если заниматься помощью больным детям, то кто-то из этих детей всё равно умрёт. То же самое касается взрослых, стариков — да всех, кому нужна помощь. Кто-то не доживёт до того, когда помощь придёт, у кого-то неудачно пройдёт операция, а в каких-то ситуациях вообще ничего не получится сделать. И тут остаётся только вспомнить формулу, которую постоянно повторяла покойная Елизавета Петровна Глинка: «Если человека нельзя спасти, это не значит, что ему нельзя помочь». И мы все это должны понимать с самого начала. И понимаем, и знаем. И всё равно каждый раз — как первый».

Подростки очень чутко реагируют на общий уровень агрессии в обществе, и то, что в эпоху большой пандемии он вырос, — это факт. Интернет может кому-то помочь сбросить агрессию, а кого-то, наоборот, может накрутить. И тут снова виноват не контент (половину из которого производят сами подростки). Виноваты взрослые, которые охотно пишут друг другу «горите в аду», «убивать бы таких» и так далее. И делают это ровно в то время, которое можно было бы потратить на разговор с детьми.

Для любого нормального (именно нормального) человека с любыми взглядами — патриотическими, либеральными, левыми (у Васюнина взгляды левые, они не менялись много лет) — поступок Ильи Васюнина является совершенно рядовым. Человек решает выразить своё мнение по поводу того, что считает несправедливым, выбирает форму, рисует плакат.

«Как быть теперь? Сажать и клеймить обывателей, которые не хотят видеть особых детей рядом со своими и которые считают, что если их собственный ребёнок испугался, то вместо объяснения, что дети бывают разные, надо просто убрать фактор испуга из поля зрения, хотя этот фактор — просто чужой ребёнок? Я убеждена, что такой подход приведёт не к улучшению отношения в обществе к людям с особенностями, а, наоборот, к ухудшению. Нельзя силой заставить любить. Нельзя силой заставить людей быть добрыми».

«Большинство жертв педофилов молчат о том, что произошло, годами и часто ждут совершеннолетия, чтобы рассказать, что с ними было. Более того, по статистике, чаще всего педофилом оказывается человек, вхожий в семью: отчим, родственник, друг семьи. И родители, даже матери, часто оказываются совсем не на стороне своего ребёнка. Семья педофила тоже, как правило, до последнего не верит и переходит от защиты в нападение — мол, ребёнок всё выдумал».