Террористические акты против Дарьи Дугиной, Владлена Татарского, Захара Прилепина, публикация «расстрельных списков» российских общественных деятелей, попытка атаки на Кремль, подрывы железнодорожных путей, обстрелы мирных населённых пунктов неслучайно не вызывают никакой реакции со стороны стран «коллективного Запада». Это выходит за рамки политической русофобии, превратившейся на Западе в основу идеологии, что окончательно засвидетельствовала запредельная по лицемерию речь О. Шольца 9 мая 2023 года в Европейском парламенте.
Мы наблюдаем попытку ползучей политической легализации террористических методов ведения внешней политики, причём во всех проявлениях: от индивидуального террора в отношении общественно значимых фигур в России до действий, способных привести к массовым жертвам среди мирного населения, некомбатантов. Ничего принципиально нового в легализации индивидуального террора против противников Запада нет. Десятки покушений на Фиделя Кастро, гибель в авиакатастрофе панамского лидера Омара Торрихоса, гибель Патриса Лумумбы, убийство колумбийского политика Хорхе Гайтана — эти и многие другие случаи известны любому, кто интересуется политикой. Но, во-первых, большинство из них относилось к эпохе ожесточённого военно-идеологического противостояния в годы холодной войны.
Во-вторых, даже когда на кону стояла судьба мира, периодически рождавшиеся в умах радикальной молодёжи из ЦРУ и АНБ идеи убить Хрущёва или Брежнева жёстко пресекались, не доходя до политического уровня.
И уж точно об этом не писали в солидных журналах.
Ныне про целесообразность устранения президента России В.В. Путина можно регулярно читать в западных СМИ. Наконец, допуская террор в отношении политических лидеров, американцы и тем более их европейские союзники негативно относились к подобному в отношении общественных деятелей. Вспомним, как болезненно отнеслись в США к авантюре почти родного для США режима А. Пиночета: к убийству в 1976 году чилийского политэмигранта, бывшего министра иностранных дел в правительстве С. Альенде Орландо Летельера.
Теперь всё иначе.
И можно понять, насколько высоки ставки для Вашингтона, готового пересечь те линии, что не пересекали яростные антисоветчики 1960—1980-х годов.
Сказанное отнюдь не означает необходимости действовать в том же ключе, что и страны Запада. Напротив, Россия должна максимально стремиться избежать здесь даже внешнего подобия с Западом.
Но есть два нюанса.
Во-первых, надо признать, что происходящее — не «эксцесс исполнителя», киевского режима. И не девиация, связанная с личными качествами отдельных европейских и североамериканских политиков. И не самодеятельность спецслужб. Мы имеем дело с системной и последовательной политикой. Да, конечно, можно скорбеть о нравственной деградации Запада, но это на нынешнем этапе не несёт никаких последствий. Гораздо более продуктивно принять, что Запад действительно решил вести против России войну без правил на всех доступных площадках. И не ощущает пока никаких сдерживающих факторов.
Во-вторых, в создающихся условиях ликвидация организационных центров терроризма не просто легитимна с точки зрения интересов России, но и важна с точки зрения сохранения глобальной стабильности.
Здесь возникает вопрос не столько о «легитимных» целях, сколько о необходимости формировать потенциал антитеррористического сдерживания через превентивную нейтрализацию угроз гражданам России. И не только персоналий, но и объектов подготовки террористов.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.