«Меня кинули в цементный мешок»: бывший советский омоновец рассказал о пожизненном сроке по делу без доказательств

54-летний россиянин Константин Никулин, бывший кадровый сотрудник МВД СССР, был осуждён пожизненно по обвинению в нападении на таможенный пункт «Мядининкай». 31 июля 1991 года были расстреляны все работники пункта на литовско-белорусской границе. Семь человек (три таможенника, два сотрудника дорожной полиции и два бойца отряда быстрого реагирования) скончались. Один таможенник, Томас Шярнас, получил тяжёлое ранение в голову, но остался жив.

Следствие по делу велось 18 лет. По словам адвоката Константина, Оскарса Роде, его подзащитный до 2007 года жил и работал то в России, то в Латвии. В последней в связи с другим уголовным делом он попал под процессуальную защиту, которая предусматривала изменение личных данных. Бывший омоновец получил латвийский паспорт на имя Константина Михайлова.

В 2007 году Константин был задержан в автобусном парке Риги, где работал шофёром. Оскарс Роде задаётся вопросом: откуда полицейские знали, что им надо было прийти именно к человеку по фамилии Михайлов (когда сам факт смены фамилии и других данных, по идее, должен находиться под защитой), если литовское государство обратилось с европейским ордером на арест Константина Никулина?

«Я могу здесь, конечно, строить догадки, а не была ли таким образом нарушена какая-либо государственная тайна касательно процессуальной защиты. Когда Михайлова задержали и поместили под арест, я задал этот вопрос суду. На что суд сказал, мол, есть отпечатки пальцев, они совпали. И позже государство Латвия говорит, что они отдали другому государству не подзащитное лицо, а того, кто якобы сам отказался от процессуальной защиты», — пояснил RT адвокат.

По словам Оскарса Роде, на момент задержания Константина расследование уголовного дела по нападению на пункт «Мядининкай» находилось «в заброшенном состоянии». «После того как Константин был выдан Литве, по сути, все свидетели стали заново допрашиваться», — продолжает адвокат.

В том числе был допрошен единственный выживший — Томас Шярнас.

«Если слушать его показания, то Константин к этому (нападению. — RT) не имеет никакого отношения, — подчёркивает Оскарс Роде. — Дело базируется на показаниях трёх анонимных свидетелей, хотя в литовском законе чётко прописано, что приговор не может быть вынесен только на основании доказательств, добытых от анонимных свидетелей. Более того, даже эти показания не указывают напрямую на Константина».

Это не единственное нарушение, допущенное во время следствия, считает адвокат. Дело было переквалифицировано с убийства служащих на преступление против человечности, однако свидетелей в связи с этим повторно не допрашивали, говорит Оскарс Роде. По мнению юриста, это лишило его возможности качественно защищать Константина, оставив только вариант обратиться в кассационную инстанцию, которая не разбирает доказательства.

В 2011 году Константин Никулин был приговорён к пожизненному заключению. Свою вину он не признаёт. Ещё троих бойцов рижского и вильнюсского ОМОНа, которые, по данным следствия, были причастны к нападению на таможенный пункт, приговорили к этому сроку заочно. Константин уже 15 лет находится в литовской тюрьме и ждёт рассмотрения своей жалобы в ЕСПЧ.

RT поговорил с бывшим советским омоновцем о том, что помогает ему держаться и ждать восстановления справедливости.

«Стараюсь держаться на плаву»

— Сколько лет вы сидите в тюрьме, каковы условия вашего содержания?

— В конце 2007 года произошёл незаконный во всех отношениях арест. Несмотря на отсутствие доказательств, вопреки человеческому здравомыслию и логике, мне дали срок за то, к чему наше подразделение даже близко не имеет отношения. Меня тупо кинули в цементный мешок, заперли на замок, а ключ выбросили.

Уже 15 лет я в тюрьме. Всё это время я круглосуточно нахожусь в одиночной камере. Я полностью посвятил себя самообразованию. Много читаю, особенно духовную литературу, русскую классику. Как мужчина, как человек стараюсь держать себя на плаву.

Полтора часа в день мне дают на прогулку. Надо отдать должное: в Литве меняются законы, и теперь два-три раза в неделю нам дают поиграть в баскетбол, волейбол — час или два. У меня серьёзные проблемы со здоровьем, нарушен сердечный ритм, стоит кардиостимулятор, скоро будут менять. Учитывая это, спортом заниматься мне трудно, но я всё равно делаю упражнения каждый день.

Врачи, которые меня обследуют и лечат, открыто говорят, что мне жизненно важно поменять режим содержания, то бишь перейти из закрытого режима в открытый, в лёгкую группу, где человек может больше передвигаться, может покупать продукты. И я имею право раз в полгода подавать такое ходатайство после десяти лет заключения при условии хорошего поведения.

Мне не дают изменить быт к лучшему, потому что я русский и потому что моя статья — политическая. У меня все характеристики положительные, но когда я обратился в суд, то единственное, что меня спросили: «Как вы относитесь к совершённому преступлению?» Адвокат говорит, что решение о смене режима остаётся на усмотрение административной комиссии. А там считают, что я не принимаю достаточно активных действий по поводу отбытия наказания.

— Расскажите немного о себе. Как вы попали в рижский ОМОН?

— Я родился в Ленинграде в семье бывшего военного. Отца перевели в Ригу, когда я учился в школе. В юношестве я много занимался парашютным многоборьем и после армии устроился в детский сад учителем физкультуры с зарплатой 80 рублей. На тот момент я начал ухаживать за своей будущей женой, и таких денег на серьёзную семейную жизнь явно не хватило бы. Поэтому начал искать другие варианты. Понял, что на гражданке мне не совсем комфортно, и уже думал поступать в военное училище, когда знакомые ребята из рижского ОМОНа позвали меня к себе. Там я дослужился до сержанта.

— Что произошло в июле 1991 года?

— В принципе, события всего 1991 года были достаточно бурные. Общество поделилось на тех, кто хотел отстаивать единство Советского Союза, и тех, кто хотел независимости. Наше подразделение начало расширяться, появилось много ребят, которые хотели поступить на службу именно к нам. Штат увеличивался, людей надо было вооружать, одевать.

Через некоторое время мы были переподчинены 42-й дивизии внутренних войск. Штаб дивизии находился в Вильнюсе. Рядом со штабом дивизии находились склады с одеждой, вооружением и так далее. Соответственно, мы приехали для получения дополнительного вооружения и обмундирования.

Произошла какая-то заминка, и командир сказал: «Вам придётся переночевать у вильнюсского ОМОНа, потом всё возьмёте и вернётесь обратно в Ригу». Мы остались ночевать у наших коллег из вильнюсского ОМОНа. И в ночь на 31 июля произошла та трагедия. Но меня и моих сослуживцев там (на таможенном посту «Мядининкай». — RT) не было! Где мы — и где трагедия!

— Адвокат говорит, что во время следствия и суда были допущены нарушения. Что вы помните о том времени?

— Никаких доказательств моей вины у следствия не было и нет. И даже с учётом того, что говорят якобы засекреченные свидетели (хотя в их существовании я лично сомневаюсь), у суда нет вариантов прийти к пониманию нашей вины.

Когда закончился суд первой инстанции и был вынесен вердикт, в зале присутствовали ребята из посольства, журналисты. Судья задаёт вопрос: «Вам понятен приговор?» Я говорю: «Нет, на базе чего вы пришли к выводу, что моя вина доказана? Ваша обязанность как судьи объяснить мне и моим адвокатам, общественности Литвы, на базе чего конкретного вы пришли к этому умозаключению. Тогда мне будет понятно ваше решение». Судья на меня смотрит, моргает глазами — и это как в фильме, мол, я приговор зачитал, дальше дело десятое.

Понимаете, проблема в том, что литовские сепаратисты в 1991-м говорили: вот Литва выйдет из Советского Союза, и мы покажем всему миру, как надо строить законопослушное, честное государство. К чему пришли? Всё то, что было плохого при Советском Союзе, осталось при них. При этом сами литовцы — обалденные люди. Но те, кто поддерживает русских, не могут этого озвучить, потому что их политический режим сразу их осудит. Хотя я увидел поддержку со стороны незнакомых литовцев.

«Страна за меня борется»

— Кто поддерживает вас на протяжении этих лет?

— Мне помогают мои друзья и наше посольство. В Европейском суде по правам человека меня представляет мой друг адвокат Оскарс Роде. Также подключились российские фонды.

В душе есть ощущение, что моя страна за меня борется, я понимаю, что что-то происходит. Когда Константин Ярошенко вернулся на родину, я был счастлив, испытал настоящую душевную радость, потому что понимаю, что он пережил. Хотел бы передать Косте привет и по-братски его обнять. Я действительно счастлив за всех, кто вырвался из этого чудовищного плена. Верю, что и Витя Бут будет освобождён.

— Вы подали жалобу в ЕСПЧ, на какой сейчас стадии её рассмотрение?

— Ответ из ЕСПЧ мы должны были получить ещё в конце 2020 года, но его до сих пор нет. И судя по всему, получение этого ответа затянется на долгие годы. На любую попытку моих адвокатов узнать, в какие же сроки нам ждать ответ, ЕСПЧ открытым текстом, не стесняясь, нахально и дерзко отвечает: мол, ещё раз побеспокоите по этому вопросу — и мы вообще закроем ваше дело.

Мои латвийские и литовские адвокаты, высокие профессионалы своего дела, говорят, что у Литвы как у государства нет шанса победить нас в ЕСПЧ, потому что по всем законам правда на нашей стороне. Перспективы у нас достаточно хорошие. Если только в дело не вмешается махровая политика.

Надо понимать, что ЕСПЧ не отменяет национальные приговоры, а просто устанавливает факт, что были допущены нарушения. И дальше мяч будет на стороне Литовской Республики.

— Как отразились на вас начало спецоперации, санкции и высылка российских дипломатов?

— До недавнего времени наши дипломаты были здесь, встречи были намного чаще. Из-за сокращения штата на сотрудников посольства легла большая нагрузка, и уделять мне столько же внимания, как раньше, уже не представляется возможным. Но ребята молодцы во всех отношениях, связь есть, всё хорошо.

Всё, что связано с Россией, тут полностью заблокировано. Информация доходит до меня только через сотрудников посольства. У меня нет возможности смотреть российские телеканалы, выступления президента. А в литовской прессе, к которой у меня есть доступ, транслируется исключительно западная позиция, по которой мы, россияне, агрессоры, преступники, террористы и тому подобное.

Я целиком и полностью поддерживаю нашу специальную военную операцию на Украине. Русский мир вынужден себя защищать от западного мира с его двойными стандартами, ложью и лицемерием. Если мы этого не сделаем, нас тупо сожрут, физически уничтожат. Если бы мои слова услышал Владимир Путин, то я бы попросил его только об одном: то дело, которое вы начали, доведите, пожалуйста, до конца. Пусть наша страна будет сильной, независимой во всех отношениях. И за это вам низкий поклон. А всем нашим ребятам на Украине хотел бы сказать, что вы все молодцы и настоящие герои.