«Речь не идёт о преследовании»: экс-глава WADA об отстранении российских спортсменов

— Российские спортсмены потеряли возможность выступить на Олимпиаде в Рио-де-Жанейро на основании доклада Ричарда Макларена. Этот доклад, как сейчас отмечает WADA, не соответствует множеству критериев и не может быть основой для выдвижения ряда обвинений…

— Если вы помните, в случае Рио вопрос права на участие был передан различным международным федерациям — на основании того, что им, вероятно, лучше известен допинговый статус спортсменов. МОК получил рекомендации, и комиссия из трёх членов исполнительного совета единодушно приняла решение, но опираясь на соответствующие выводы. 

— Почему к России был применён принцип коллективной ответственности, который не рассматривался в отношении других стран, чьи спортсмены обвинялись в использовании допинга?

— При таком же количестве доказательств, какие у нас есть в отношении России, этот принцип был бы применён и к другим странам. В случае с Россией ситуация такая, как если бы водителя на автостраде остановили за превышение скорости, а тот сказал полицейскому: «Почему вы задержали меня? Здесь множество людей едут быстрее меня!» Ответ таков: «Возможно. И когда-нибудь мы их тоже поймаем. Но сейчас поймали вас». 

— А что делается для того, чтобы их поймать? Мы слышим только рассуждения о том, «что делать, чтобы остановить Россию», о том, что Россия виновата. Всё это, если хотите, «преследование нарушителей» сейчас ведётся только в отношении России. Такое ощущение, что больше никто этому не подвергается.

— Россия сейчас оказалась в центре внимания. Пытаться в средствах массовой информации представить всё так, будто эта проблема не в России, а в МОК или WADA, в корне неверно. Проблема с допингом — у России. По крайней мере, в отношении легкоатлетов был введён общий запрет, и, учитывая ситуацию, я считаю, что правильно. Я также согласен с аналогичным решением Международного паралимпийского комитета (МПК).

Многие федерации были безнадёжно скомпрометированы отношениями с Россией. Скажем, для крупных чиновников Международной ассоциации легкоатлетических федераций было важно проведение множества мероприятий и чемпионатов на территории России — то есть оценка спортсменов была неравномерной.

Мне кажется, очень хорошо с этим справились в гребном спорте, но попал ли под запрет хоть один дзюдоист? Можно ли предположить почему? Кто является почётным президентом Международной федерации дзюдо?

— Вы считаете, что существуют более глубокие проблемы с самими федерациями? Я хотел отметить, что Международный союз биатлонистов (IBU) назвал доклад Макларена противоречивым и закрыл 22 из 29 открытых дел. В итоге спортивные федерации делают такие заявления, при этом в докладе Макларена говорится о тысяче спортсменов, но подтверждений так и не появилось. По-вашему, федерации просто пытаются замять допинговые скандалы в своих видах спорта?

— По опыту могу сказать, что международные федерации как группа подходят к выявлению положительных допинг-проб без энтузиазма. Но сейчас в распоряжение WADA поступила база данных, доступа к которой Макларену, по его словам, не предоставили. Агентство её изучает и, полагаю, видит, что всё обстоит именно так, как говорил Макларен, стоит лишь получить доказательства. Можно найти данные о допинг-тестах, свидетельствующие против вас, — о тестах, результаты которых были положительными, но затем фигурировали как отрицательные. А такое возможно только при наличии хорошо отработанной схемы.

— Глава комитета по соответствию WADA Джонатан Тейлор заявил, что РУСАДА нельзя восстановить в правах без признания доклада Макларена.

— Да.

Также по теме

«У нас нет доказательств вины, но РУСАДА мы не восстановим»: глава WADA о «господдержке допинга» в России

Руководитель Всемирного антидопингового агентства (WADA) Крейг Риди заявил, что у организации нет доказательств существования системы...

— Российское антидопинговое агентство приняло почти всё, что было сказано в докладе Макларена, но не соглашается с обвинениями в том, что некая допинговая программа проводилась при поддержке государства. Доказательств этому нет, но для РУСАДА возникает замкнутый круг. От агентства ожидают признания вины в чём-то, чему не существует конкретных доказательств?

— С Российским антидопинговым агентством обсуждалась «дорожная карта», и оно на неё согласилось. Согласилось предоставить доступ к этой базе данных и пробам, удерживаемым, потому что идёт уголовное расследование. Согласилось взять ответственность за систему господдержки использования допинга и обеспечить доступ в закрытые города. Таковы были договорённости.

— Но существует такой принцип, как бремя доказывания — правило распределения между участниками процесса обязанности обосновывать наличие тех или иных обстоятельств, существенных для разрешения дела.

— Готов повторить: таковы были договорённости. Но они не хотят признать существование системы господдержки использования допинга. Они на это согласились, а сейчас пытаются идти на попятный.

— В качестве доказательств приводятся показания осведомителей — Григория Родченкова и тех, кто до сих пор сохраняет анонимность. Но ведь в суде такого рода информацию рассматривать не принято. Почему же тогда в этом случае сделали исключение?

— Это вполне допустимо, когда физическая безопасность свидетелей под угрозой. Многие суды предусматривают такую возможность.

— Родченков заявил, что его принуждали к участию в поддерживаемой государством допинговой программе. Но следует заметить, что участие в деятельности РУСАДА и допинг-схемах принесло ему немало денег. Почему, по-вашему, он не выступил со своими разоблачительными заявлениями раньше?

— В период до Олимпийских игр в Сочи Родченков был частью системы. Затем, после публикации доклада возглавляемой мной комиссии, он лишился поста главы московской антидопинговой лаборатории. Впоследствии ему стало известно о смерти сначала одного, а затем — менее чем через две недели — и второго своего предшественника на этой должности. Заподозрив, что дела у него плохи, он решил покинуть страну.

Что касается его разоблачительных заявлений, я ознакомился с показаниями Григория в рамках расследования нашей комиссии. Из них следует, что он был частью системы и совсем не спешил проливать свет на совершаемые нарушения — и это неудивительно… Он прекрасно знал о нарушениях.

Были ещё два осведомителя. Они занимали невысокие должности и были очень хорошо подготовлены, а их слова во многом заслуживали доверия, равно как и показания Родченкова. Однако Макларен его слова за чистую монету не принимал — вся исходящая от него информация сопоставлялась с показаниями других свидетелей, сведениями из документов и прочих источников и лишь затем расценивалась как достоверная.

— Показания Родченкова легли в основу доклада Макларена и заявлений о существовании в России государственной системы поддержки допинга в спорте…

— Показания, а также документы.

— Но, кроме того, утверждается, что сотрудники ФСБ вскрывали ёмкости с допинг-пробами и подменяли их содержимое. Компания Berlinger — их производитель — заявила, что вскрыть их, не оставив при этом физических следов вскрытия, невозможно.

— Компания совершенно права. Физические следы были найдены. При изучении ёмкостей, которые были вскрыты с целью замены их содержимого, были обнаружены царапины. Если знать, что ищешь, заметить их очень легко. Причиной появления таких следов могло быть только одно: их вскрывали. А зачем бы их стали вскрывать?

— Возвращаясь к Олимпиаде в Сочи: на ней присутствовали 20 международных наблюдателей, следивших за допинг-тестами. Почему никто из них не обратил на это внимание? Ведь в этом же и заключалась их работа, разве нет?

— Подмена произошла глубокой ночью. Через часть подконтрольной ФСБ лаборатории, к которой больше никто не имел доступа. Через отверстие в стене. Директора антидопинговой лаборатории из Монреаля (или из Рима, или откуда там) в это время в здании не было. В этом нет ничего удивительного — в обязанности директора лаборатории не входит отлавливание сотрудников ФСБ, которые к тому же находятся там под видом ремонтного персонала.

— Если то, что вы говорите, действительно произошло, получается, что лаборатория допустила серьёзнейшее упущение в обеспечении безопасного хранения допинг-проб.

— Да. И проблема заключается в том, что это упущение было допущено умышленно. Вот в чём проблема.

— Вы представитель Международного олимпийского комитета. Необходимо признать, что доклад Макларена вызывает определённые вопросы. Разве соответствуют духу Олимпийских игр такие масштабные отстранения на основании доклада, в котором, по мнению многих спортивных органов, есть недостатки?

— Решения об отстранении спортсменов приняла дисциплинарная комиссия МОК под руководством Дениса Освальда на основании конкретных и достаточных доказательств. Спортивный арбитражный суд оставил эти решения в силе. Речь не идёт о каком-либо преследовании — скорее о соблюдении правил. Если вы нарушаете правила, вас ждёт наказание.

— Вы подчеркнули, что решение не было политически мотивировано. Тем не менее складывается впечатление, что принимаемые в спорте решения в немалой степени носят политический характер. Что вы на это скажете?

— По-моему, это не так — по крайней мере в данном случае. В спорте есть место геополитическим и политическим соображениям, стремлению к равенству между континентами и гендерному балансу. Всё это учитывается при выборе мест для проведения спортивных мероприятий. Но за этим не кроется лоббирование интересов той или иной столицы. Дело не в том, что одни страны имеют привилегии, а другие — нет.

— Вы давно в спорте, знаете, как всё устроено в административном плане. Сложно вспомнить, когда ранее столь пристальное внимание было сосредоточено исключительно на России в связи с допингом. Несмотря на очередной скандал в Кении и на заявления о том, что многие британские велосипедисты страдают от астмы, этим спортсменам уделяется гораздо меньше внимания, чем российским. Почему?

— У нас есть явные свидетельства мошенничества, осуществляемого при поддержке государства. Это недопустимо.

— Несмотря на то что доклад Макларена вызывает вопросы, а весомые доказательства отсутствуют, вы всё равно утверждаете, что в России осуществляется поддержка допинга на государственном уровне.

— Да. На мой взгляд, доказательств этому было много, однако недостаточно, чтобы у Макларена были основания обвинить конкретных спортсменов, но он этого и не сделал. Он отметил: «У меня нет таких сведений, но есть записи, указывающие на то, что они были в списке защищённых спортсменов». Макларен не сделал никаких выводов, относительно которых у него сохранялись бы какие-либо разумные сомнения, что является одним из стандартов доказывания в уголовном судопроизводстве.

Таким образом, я считаю, что с докладом Макларена обошлись неправильно: члены МОК, вместо того чтобы принять данную информацию к сведению и сказать: «Спасибо, что пролили свет на все эти нарушения», отмахнулись от доклада и назвали выводы Макларена «утверждениями». Это довольно неуважительно по отношению к крайне опытному арбитру, который неоднократно проводил расследования.