«Вспомнил шутку, что SOS выглядит как 505, и написал HELP»: русский Робинзон Крузо об истории своего спасения

— О вас мало что известно…

— Родился я в Рязани в семье военного. С самого раннего детства мотался с родителями по гарнизонам. Последние 13 лет живу в Москве.

— Как давно начали заниматься парусным спортом?

— Увлёкся ещё в детстве. Начал ходить в Клуб юных моряков в Костроме в 6-м классе. С тех пор и пристрастился. У меня приличный стаж, являюсь членом Географического общества, участвовал в Морской арктической комплексной экспедиции. 

— Когда вы решились приобрести яхту и запланировали столь амбициозное путешествие в одиночку?

— Эта лодка уже третья на моём веку, поэтому мне трудно говорить, что это было что-то амбициозное или грандиозное. Мне нравятся паруса и море, нравится наблюдать за эмоциями людей, которые начинают заниматься парусным спортом, особенно тех, кто впервые с этим сталкивается. Заглянуть им в глаза — дорогого стоит.

— Как давно у вас появилась идея совершить вояж из Швеции в Испанию?

— Я просто хотел перегнать лодку в более тёплые края. В Швеции короткий сезон. Это очень красивая страна: есть, где походить на яхте и что посмотреть. В Испании же сезон гораздо длиннее. Не могу сказать, что идея созрела сразу. Планировал совершить кругосветное путешествие, но этапами. Всё-таки работа вносит свои коррективы и необходимы средства.

— Сколько дней в идеале вам должно было потребоваться, чтобы осуществить план?

— Я закладывал два месяца. Забил лодку провизией и водой полностью с таким расчётом. 

— Когда отчаливали, яхта была исправна?

— Ничто не предвещало проблем, что что-то может пойти не так. Была небольшая течь, вернее — появление воды. Я не придал ей значения, думал — рабочий момент. Хотя, наверное, стоило обратить на это внимание. Впоследствии течь усилилась, и я принял решение вернуться, чтобы быть ближе к берегу. Понимал, что где-то неподалёку располагается корпоративная марина, и рассчитывал до неё добраться.

— Не успели?

— Да. Остановился примерно в 2,5 милях. Первоначально вообще надеялся доплыть до Бьюрхольма, но понимал, что 16 часов в шторм не продержусь. Порывы ветра к тому моменту уже достигали 25-30 метров в секунду, волны поднялись. Плюс в самый критический момент отказала навигация. Ничего не было видно! Тогда я и понял, что обречён. Вопрос был только во времени...

— Ветер в данной ситуации — самое страшное?

— Да, нет. Многие спокойно рифятся при таких погодных условиях. Снимают парусину, как я и поступил, и продолжают путь, используя мотор. Делается это потому, что в одиночку тяжело управлять парусами.  

— Вы обычно плаваете в одиночку или с кем-то?

— Как придётся. И то и другое люблю. Когда есть напарники, всегда приятно.  

— Для вас это плавание было первым одиночным на столь значительное расстояние?

— Да. Раньше маршруты были скромнее.

• © Фото из личного архива Евгения Зубачёва

— Когда вы поняли, что ситуация выходит из-под контроля?

— Когда вода поднялась на 10 сантиметров над пайолами (полностью или частично съёмный деревянный настил на дне лодки. — RT), я осознал, что нужно двигаться к берегу, потому что причину течи установить не удаётся.Я не паниковал и не считал, что ситуация критическая, потому что вода — это вода, её можно вычерпать. Главное, чтобы работали приборы. А они на тот момент ещё не отказали.

— Почему не удалось разобраться с водой?

— Я же не мог разорваться — стоял за штурвалом.

— А потом как раз отказала навигация… О чём подумали в то мгновение?

— Ночь, небо затянуто тучами, шторм, ветер, волны, видимость нулевая. Я понимал, что вокруг скалы, а скорость приличная. В такой момент можно только жалеть, что ты не ясновидящий. (Смеётся.) 

— Что было дальше?

— Минут через 5-7 я налетел на камень. Забежал в каюту, попытался с помощью рации подать сигнал бедствия, успел сказать Mayday (международный позывной в радиотелефонной связи, аналогичный сигналу SOS в радиотелеграфной связи. — RT), но почти сразу почувствовал второй удар и оказался в воде. Принял решение покидать судно, так как оно дало сильный крен на правый борт, мачта лежала на камнях, а волны продолжали делать своё дело — бить яхту о камни.

— Как вы спаслись?

— Собственно, именно по мачте я и выбрался на твёрдую поверхность. Там дожидался утра. Ощущения были странные. С одной стороны, обошлось без травм, я был в спасательном жилете, с другой — сообщить о своём крушении возможности больше не имел. Ничего, что могло бы пригодиться, забрать с лодки банально не успел, да и к тому же все необходимые вещи находились именно на правому борту, который и ушёл под воду.

— Когда осмотрелись, что поняли? 

— Что оказался на огромном камне — длиной метров 100 и шириной 25-30. Он был абсолютно голым! Начал размышлять, смогу ли вызвать с утра спасателей. Но, когда рассвело, стало понятно, что всё печальнее, чем я себе представлял. Шторм продолжался, лодку било о скалы, она была сильно повреждена, рубка вмята внутрь и забраться в неё не представлялось возможным.

— Были поводы позитивно мыслить?

— На острове была небольшая ложбинка, и накатывавшие волны забирали с яхты какие-то вещи и приносили туда. Я стоял, подбирал и размышлял, что делать дальше. Получался природный конвейер. Правда, «супермаркет» оказался не самым богатым — вынес мне только баклажку солярки и пару пачек сухой лапши, остальное прошло мимо кассы. (Хохочет.) 

— А когда размышляли — прикидывали, сколько дней можете провести в заточении под открытым небом на холоде?

— Да, разумеется. Прикидывал, когда примерно меня хватятся и — самое главное! — в том ли районе будут искать, так как в последний раз я выходил на связь на значительном отдалении от того места, где потерпел крушение. Помимо всего этого, мне требовалась питьевая вода, плюс необходимо было как-то согреваться, так как одежда постоянно намокала и гулял ветер. Продержаться долго при таких условиях было нереально.   

— Это сподвигло вас на принятие непростого решения? 

— Да. Увидел, что неподалёку расположен остров. Он показался мне достаточно симпатичным. На нём росли деревья. Можно сказать, небольшой курорт. (Смеётся.) Прикинул, что там можно обнаружить какие-нибудь сторожки или встретить хоть каких-то людей. Размышлял целый день, рисковать или нет, но к вечеру понял, что ещё одну ночь на этом камне не простою, а ложиться спать ни в коем случае нельзя, так как могу замёрзнуть. До этого я стоял, плясал, делал разные физические упражнения, чтобы согреться и не задремать.

— Какое расстояние было до острова, где вы предполагали найти спасение… 

— Трудно сказать навскидку... Шведские спасатели говорят, что порядка трёх километров, но мне показалось, что поменьше. 

— И вы преодолели их вплавь?

— Да, в спасательном жилете спустился в воду и поплыл. Никогда не забуду, наверное, свои ощущения. Весь путь показался мне вечностью. Дважды закрадывалась в голову мысль, что не смогу преодолеть расстояние и выбраться на сушу. Вода была очень холодной, тело постоянно сводило, и накопившаяся усталость давала о себе знать. Но как-то доплыл — на морально-волевых качествах. С третьего раза забрался на какой-то отвесный камень. Первые две попытки были неудачными, так как шторм хоть и кончился, но небольшие волны ещё оставались.

• © Фото из личного архива Евгения Зубачёва

— Какой план был в голове?

— Сначала хотелось глубоко вздохнуть, закрыть глаза и поспать. Однако я выбрался и побежал вглубь острова. Он оказался не таким большим, как мне показалось первоначально. Людей я не нашёл, зато были деревья, которые защищали от ветра, лужицы с пресной водой, а также ягоды и грибы…

— Как моряк со стажем, знали, что будете делать, если попадёте в подобную ситуацию? 

— Специально не готовился, конечно. Но включил логику и положился на себя. Другого варианта не было. Я не курю, поэтому зажигалки с собой не было. Пытался разжечь огонь детскими способами — сначала с помощью трения, потом — линзы, в качестве которой использовал найденную бутылку, но ничего не получилось.

— Вы ведь читали книгу про Робинзона Крузо в детстве. Может, оттуда что-то почерпнули?

— Мне не хватало тропиков, которые там описывались. (Смеётся.) Было дико холодно!

— Сколько времени прошло до того, как вы придумали подать сигнал о своём существовании?

— Я был достаточно недалеко от того места, где разбилась лодка. Первоначально всё-таки была надежда, что меня увидят. Я стоял в жилете, не спал — известный факт, что в таких ситуациях можно заснуть и не проснуться. Тяжело было уже во вторую ночь. Мне привиделась какая-то стойка, о которую я мог облокотиться, — и я упал на камни! Посмеялся тогда над собой...

— Сколько в общей сложности вы бодрствовали?

— Уже на второй день начались галлюцинации: я представлял себе, что рядом есть стул. Потом я уже перестал вестись на это дело. Отключался на несколько секунд, разбивал колени об камни, но поднимался. На третьи сутки сделал себе импровизированную кровать из еловых веток. Тогда уже решил, что можно. Не скажу, что я спал, просто на какое-то время отключался.

— В первую очередь вы ведь пытались настроить стандартный сигнал SOS…

— Рация после второго удара волны ушла под воду. Она как-то замигала — меня, видимо, услышали, — но сигнал пропал.

• © Фото из личного архива Евгения Зубачёва

— Тогда пришла идея с камнями и мхом…

— Я сначала написал SOS, но вышло очень коряво. К тому же ветер поддувал, двигал мох. Я посмотрел на это критически и (так как я за эстетику) решил написать HELP. (Смеётся.) Вспомнил шутку, что SOS выглядит как 505, и всё-таки поменял. Мох я принёс из леса, его было довольно много.

— Как вы справлялись с голодом и жаждой?

— Есть не хотелось, я себя, скорее, заставлял. У меня были с собой два пакета сухой лапши, и остров оказался богатым на провизию. Клюква уже сходила, но её хватало. Сыроежки ещё были. А вода была в лужицах: в северных лесах возле мха есть прогалины, где собирается чистая вода. Так что это меня не беспокоило.

— А что тревожило?

— Не хватало тепла. Если бы получилось разжечь огонь, то я бы и согрелся, и было бы больше шансов привлечь спасателей. Хвороста и сушняка там было много.

— Что вы почувствовали на третьи сутки, когда поняли, что помощь к вам не спешит?

— Самые отчаянные ощущения были между первым и вторым днём. Ночью прилетели беспилотники, они снимали соседний остров, но меня они не заметили, мне не хватило совсем чуть-чуть, чтобы добежать до них. Когда они улетели, я подумал, что это конец спасательной операции. (Смеётся.)

— О семье не думали в те моменты?

— Мне очень не хотелось расстраивать родителей, поэтому я всячески напрягал мозг, чтобы этого не случилось. Мысли были больше о них, а не о себе.

— Когда вас всё-таки нашли?

— На третий день ранним утром мимо пролетели два истребителя на очень низкой высоте. Подумал, что это учения — возможность для меня привлечь внимание. Бросил все попытки разжечь огонь и начал бегать в спасательном жилете. Оказалось, что шведские власти развернули полномасштабную операцию, за что им большое спасибо. Нашли меня благодаря авиации.

— Вы говорили, что у вас был друг, который вам очень помог…

— Я пропал ночью 25-го числа. До этого я периодически сообщал Ивану о своём местоположении и о том, что надвигается шторм. Друг решил обратиться к спасателям и нашёл хозяина лодки из Швеции — Евгения, который потом вывел его на человека, продавшего мне судно. У Евгения были самые точные координаты, и он отнёсся к этой ситуации, как подобало.

— Из близких кто-то знал о вашем путешествии?

— О планах и маршруте да, но о происшествии нет.

— Как проходила спасательная операция?

— Сначала меня заметил круживший над островом самолёт, потом прилетел вертолёт. В это время я размахивал жилетом, привлекая к себе внимание, свистел. Кричать было бесполезно. Вертолёт приблизился, завис на небольшой высоте, потом присел на те камни, где было написано HELP, — и я запрыгнул внутрь.

— Что сделали первым делом?

— Сказал спасибо — на английском. Почувствовал облегчение, что наконец-то всё закончилось. Я не сомневался, что спасут, вопрос был во времени, когда это произойдёт. Было холодно, и время не играло на руку. Потом уже позвонил родителям, успокоил их. В крови был сплошной адреналин: спать, может, и хотелось, но сна не чувствовал. В госпитале уже отоспался.

— Что было в больнице?

— Меня осмотрели, сделали анализы. Сказали, что у меня обезвоживание, и поставили капельницу. Нельзя было никуда идти, пока показатели не придут в норму.

— Вам присвоили статус русского Робинзона Крузо. Как вам такое сравнение?

— Честно говоря, не очень нравится. Мне теперь трудно будет найти попутчиков. (Смеётся) И страховать лодку будет тяжело.

— После такого опыта как изменилось отношение к подобным путешествиям?

— Никак. Страха у меня нет. Со всеми бывает всякое. На дорогах больше случается несчастных случаев, чем в море. Это просто опыт. Теперь буду тщательней готовиться.

— Какие у вас планы на будущее?

— Сидя на камне, я подумал, что в моих путешествиях не хватает научной подоплёки. Хочу связаться с экологами и как-то помогать им во время своих поездок. А в плане географии рассматриваю теперь Азию.

— Вы переосмыслили что-то, пока находились один?

— Да, это был колоссальный опыт в плане самопознания. Когда находишься где-то вдалеке, на грани жизни и смерти, начинают приходить ясные мысли. Мы живём по графику «дом — работа», у всех однообразные эмоции, вспомнить о жизни нечего. Мне кажется, всем нам не хватает сильных впечатлений, чего-то настоящего. А путешествия, не обязательно морские, дают простор для размышлений. Начинаешь по-другому смотреть на вещи.

— Какой совет вы бы дали морякам, которые тоже хотят пойти по амбициозным маршрутам?

— Готовиться более тщательно. От этого успех зависит на 90%. Были у меня небольшие огрехи, о которых думал, что потом разберусь. А они оказались критичными для лодки и почти критичными для меня.

Полную версию интервью смотрите на сайте RTД