«Для экспериментов есть показательные номера»: Москвина о несовременных программах, четверных выбросах и красных туфлях

— После проката Анастасии Мишиной и Александра Галлямова в Москве на этапе Гран-при России вы так эмоционально реагировали, что не могу не поинтересоваться: что порадовало вас до такой степени?

— То, что ребята так хорошо выступили. У них был в некоторой степени нарушен график тренировок из-за различных обстоятельств, соответственно, перед стартом я видела определённые недостатки. Я знаю, как они умеют собираться и выступать, и мне было интересно, смогут Настя и Саша справиться с трудностями или они проявятся. Смогли.

— Хотите сказать, что Настя и Саша прыгнули в своём произвольном прокате выше головы?

— Нет, зачем же так говорить? Они сделали хороший вариант того, на что были готовы. Хотя главная причина моей радости была даже не в этом. Мне понравилось их эмоциональное состояние и воздействие на публику, завод. Это гораздо более ценно, чем просто идеально отработать технически. В короткой программе ребята вальсировали на вальсе, как Наташа Ростова на своём первом балу, блестяще, на мой взгляд, передавали музыку. Хотя какие-то болельщики, судя по отзывам, всё равно нашли эту программу олдскульной, по-советски старомодной. Всё раскритиковали — от подбора музыки до костюмов.

— И как на это реагировали вы?

— Никак. Главная цель соревнований у нас какая? Выиграть. Точнее, даже не так: показать максимальный результат с помощью комплекса компонентов.

— Не так давно я разговаривала с Ильёй Авербухом на тему современности постановок и, в частности, об олимпийской произвольной Мишиной и Галлямова. Он сказал, что, на его взгляд, время, когда программы строились на чередовании быстрых и медленных кусков, ушло.

— Не буду с Ильёй на эту тему дискутировать, но сама всегда относилась к подбору музыки исходя не из собственных пристрастий, а из характера спортсменов, для которых эта музыка предназначена. И из их способностей. Иначе говоря, не беру ту или иную музыку потому, что она считается более модной, которую потом никто не помнит, потому что под неё катался каждый второй. Важно, чтобы музыка позволяла фигуристам максимально себя раскрыть и, как следствие, добиться успеха в соревнованиях. Чтобы пара выгодно отличалась от других. На этапе, где выступали Настя и Саша, публика была достаточно молодёжная, если вы заметили. И обе программы были приняты очень хорошо.

— На фигуристов, безусловно, выбранные образы сели как влитые. Если бы главной целью сезона была победа на чемпионате мира, я бы даже не задала по этому поводу вопрос. Но сезон получился сугубо внутренним. Неужели не хотелось поэкспериментировать? Попробовать что-то совершенно нехарактерное, например.

— На это я вам отвечу просто: цель любого спортивного соревнования — результат, а не эксперимент. Я с удовольствием и большим интересом наблюдала, например, за тем, как экспериментируют в своих программах Даша Павлюченко и Денис Ходыкин. Даже написала их хореографу Бетине Поповой — выразила своё восхищение по этому поводу. Но тут нужно понимать: победу всегда определяет целый комплекс составляющих, а не одна, пусть даже очень выдающаяся, черта.

Сейчас же никто не рассуждает, насколько современными или, напротив, несовременными были постановки Елены Валовой и Олега Васильева или Натальи Мишкутёнок и Артура Дмитриева. Все помнят лишь то, что они были чемпионами. Замечу ещё, что в правилах соревнований — в той части, что предназначена для судей, — нет такого критерия — «программа». Поэтому мы говорим сейчас о чисто субъективной оценке. Успешная программа прежде всего та, что выполнена без ошибок.

— Я правильно понимаю, что эксперименты могут быть просто опасны, когда речь идёт о парах топ-уровня?

— Нет, неправильно. Просто для того, чтобы экспериментировать, существуют показательные выступления. А в соревнованиях задача иная. Понимаете, забраться на горку очень сложно. А свалиться с неё — плёвое дело. Это не какая-то истина, которую я сама себе придумала. Так в жизни устроено абсолютно всё. Возьмите корпорацию Apple: там что, много экспериментируют? Возможно, да. Только на продажах это не отражается: своих конкурентов компания бьёт результатом.

— Когда вы только начинали работать с Александрой Бойковой и Дмитрием Козловским в роли консультанта, помогая основному тренеру этой пары Артуру Минчуку, мне запомнилась ваша фраза относительно Олимпийских игр в Пекине: «Если 80-летняя бабушка Тамара не сможет стоять у борта, рядом с парой должен быть надёжный и профессиональный тренер». На Играх в Пекине вы тем не менее стояли у борта.

— Вместе с Минчуком. И могу сказать, что очень довольна тем, что Артур за время нашего с ним сотрудничества стал полноценным тренером, коллегой.

— Насколько сложными были для вас Игры в Пекине? Чувствовали свой возраст?

— Вообще не чувствовала. Для меня это была 11-я Олимпиада. Одна, где выступала я сама, десять — со своими спортсменами. Поэтому опыт того, как держать своё физическое и психологическое состояние в нужных рамках, имелся большой. Был даже определённый эмоциональный подъём. В окружении тех тренеров, с учениками которых соперничали мои подопечные, я точно не чувствовала себя слишком возрастной.

Также по теме

«Значит, я где-то ошибся»: Авербух о программе Медведевой, любви к Туктамышевой, образе Семененко и нехватке знаний

В фигурном катании существует негласная табель о рангах. Если ты перешагнул определённую грань и попал в топ, то на какие-то вещи...

— Но рассчитывали-то вы, положа руку на сердце, наверное, на другой результат?

— Когда идёшь на соревнования, всегда есть вилка.

— Выиграть или проиграть?

— Ну почему? Вилка между теми местами, которые спортсмены могут занять. Они могут выступить идеально, но не стать первыми. На результат в нашем виде спорта всегда влияют факторы, которые не зависят от качества проката. Чтобы эти факторы преодолеть, нужно технически быть на голову выше. Возьмите разницу в баллах между тремя олимпийскими призёрами и высчитайте процент погрешности. И увидите, что она настолько невелика, что расстановка могла сложиться как в одну, так и в другую сторону. Вот и всё. Поэтому я всегда держу в уме вилку.

— Мне очень понравилась задумка произвольной программы Александры Бойковой и Дмитрия Козловского «Анна Каренина», но, честно признаюсь, не хватило танцевальности и, возможно, внутренней драматургии.

— Эстетическую сторону мы уже отчасти подработали и продолжаем этим заниматься. Та программа, которую вы видели на этапе в Сочи, была, я бы сказала, прежде всего технической. И задача у ребят была сконцентрироваться именно на технической стороне. Сейчас же в трёх местах мы сделали вроде бы незначительные изменения, но благодаря им программа потихонечку превращается в спектакль, где чётко прослеживается как отсылка к известному сюжету, так и отношения героев между собой.

— Знаю, что обе ваши пары преисполнены намерений освоить и вставить в программу четверной выброс. В связи с этим вопрос: как вы относитесь к достаточно распространённому мнению, что ультра-си в парном катании не имеют большого смысла, поскольку влекут за собой повышенный риск получить серьёзную травму?

— Не могу вам пока сказать, как быстро у тех и других спортсменов получится довести этот элемент до того уровня, чтобы можно было вставлять его в программу, но, что касается риска, задам встречный вопрос: вы когда-нибудь в прежние времена могли предположить, что наши девушки начнут массово прыгать четверные? Согласитесь, лет 20 назад такая перспектива никому даже не пришла бы в голову. Травмоопасно ли это? Конечно. Но к этому нас привела жизнь.

Я вполне допускаю, кстати, что в какой-то момент Международный союз конькобежцев вообще захочет понизить стоимость таких элементов, чтобы свести к минимуму потенциальный вред, который может быть нанесён здоровью спортсменов. Просто я не люблю, когда об опасности четверных выбросов люди начинают говорить, опираясь на собственный негативный опыт. Предельная сложность требует совершенно иного подхода, и нам от этого, полагаю, никуда не деться — жизнь сейчас усложняется во всех отношениях. Вопрос только в том, готов спортсмен к этому или нет. И насколько хорошо, правильно и безопасно он научен.

В плане отработки уникальных элементов сейчас, считаю, стало намного проще, чем раньше: есть страховочные лонжи, удочки, штанишки на поролоне, смягчающие соприкосновение со льдом, когда партнёрша приземляется, мягко говоря, не на ноги.

— На этапе Гран-при в Казани пару Ясмина Кадырова и Валерий Колесов выводил на старт Минчук. Означает ли это, что вы планируете потихонечку отходить от активной тренерской деятельности?

— Мы работаем достаточно большим коллективом, поскольку сейчас такие времена, что в одиночку результат просто не сделать. Но на соревнования посылаем того или иного специалиста, учитывая обстоятельства. Финансовые в том числе. Иначе говоря, один тренер едет сопровождать спортсменов, другой остаётся дома и работает с другими. В Казани был Минчук, в Самару на пятый этап Гран-при с Бойковой — Козловским и Кадыровой — Колесовым поеду я. Ещё у нас там выступит юниорская пара, за которой будет следить хореограф Николай Морошкин, он потом останется на взрослую часть соревнований, чтобы помогать мне. У Коли в Самаре живёт мама, вот мы и решили, что это хороший повод её навестить. Если бы речь шла о каком-то другом городе, я бы поехала одна.

Также по теме

«Не готова тренировать до последнего вздоха»: Ильиных — о жалости и обидах, материнстве и шоу, Бероеве и Рурке

Нельзя поработать тренером пять лет, а потом отойти от дел и начать заниматься сёрфингом или сниматься в кино, заявила в интервью RT...

— Новая пара — это всегда дополнительные часы работы, дополнительный расход энергии, нервов. Хоть какие-то сомнения у вас были, прежде чем начать работу с этими фигуристами?

— Мы же взяли сначала девочку, партнёр появился позже. А сомнения… Знаете, я рассуждаю так: Артуру 33 года, мне 80, если сложить наш возраст и разделить пополам, получится чуть меньше 60. Самый сок для тренерской деятельности, считаю. Разве плохая пара получилась?

— Отличная!

— Ну об этом и речь.

— Тем не менее одна из ваших питерских поклонниц писала мне, что незадолго до Олимпийских игр вы выражали желание отойти от активной работы. Получается, передумали?

— Своё желание прекратить тренерскую деятельность я пока ещё не заверяла нотариально. Когда сделаю это, тогда и можно будет на эту тему говорить. И то не факт. Наша жизнь слишком часто меняется, чтобы строить далекоидущие планы. Это как с нарядами: сегодня мне может казаться, что я никогда в жизни не надену красные туфли, а завтра в магазине встретится красная пара, которую неудержимо захочется приобрести. Женщины даже в моём возрасте подвержены подобным порывам. Это же не криминально?

— С возрастом отношение к профессии меняется?

— Нет. Всегда говорю, что мне повезло: я имею возможность заниматься своим хобби так долго, как хочу. И мне за это ещё платят зарплату. Что до возраста, тренерская профессия в этом плане достаточно благоприятна: когда работаешь со спортсменами, настолько сильно погружаешься в их жизнь, что начинаешь чувствовать себя на тот же возраст. Алексей Мишин как-то подарил мне футболку, на которой было написано: «Мне всегда 18. Остальное опыт». Так я и живу.