«Чувство полёта — особенное ощущение»: космонавт и депутат Елена Серова — о работе на МКС и в Госдуме

— Елена Олеговна, вы жена, мама, космонавт и политик. А кем вы хотели стать в детстве? Как пришли в космонавтику?

— Когда меня в детстве спрашивали, кем мечтаю быть, всем говорила, что доктором. Однажды, посмотрев замечательный советский фильм, где стреляли в солдата с собакой и их ранили, мне стало их страшно жалко. Решила, что просто обязана помогать людям. Эта мечта отчасти тоже сбылась — на борту МКС я была, ко всему прочему, ещё и доктором...

Любовь к космосу началась со школы. Учителя много рассказывали — что происходит, кто летает. Всех первых космонавтов знали наизусть... Так началось увлечение космосом. Поэтому по окончании школы я поступила в Московский авиационный институт на аэрокосмический факультет, окончила его.

Уже вместе с будущим супругом пришли на работу в Ракетно-космическую корпорацию «Энергия» в подмосковном Королёве. Там я работала в Центре управления полётами специалистом системы кораблей «Союз» — «Прогресс», потом ушла в бортдокументацию.

• В Центре управления полётами в Королёве
• РИА Новости
• © Сергей Мамонтов

А уже будучи молодой мамой, когда дочке было три года, подала заявление в отряд космонавтов. Подумала: «Вдруг пройду медицину, сдам экзамены?» Так и получилось. Хотя маленькой девочкой я не допускала такой мысли, как-то не приходило такое в голову.

— Космос далеко...

— Отчасти далеко. Хотя до 18 лет я росла в семье военного. В гарнизонах, в среде авиаторов, лётчиков. Авиация не была для меня чем-то посторонним. Но космос, конечно же, был немножко дальше.

— Первый полёт у вас был в 2014 году. Как вы готовились, тренировались? Что было особенного в подготовке, какие сложности возникали?

— В отряд космонавтов приходят сначала в качестве кандидатов в космонавты. Проходят общую космическую подготовку, которая длится около двух лет. Мы достаточно подробно изучали все системы корабля «Союз», станцию «Мир», всю техническую составляющую. Готовились по некоторым экспериментам на борту Международной космической станции. Биотехнология, астрофизика, астрономия, изучение звёздного неба — обязательная программа подготовки. Плюс добавляется физическая нагрузка и, конечно же, медицина... Очень важно, чтобы космонавт весь этап подготовки оставался здоровым и мог проходить все этапы.

Нельзя не сказать и о специальных тренировках. Специальная парашютная подготовка выявляет способность быстро реагировать в экстремальных ситуациях с учётом недостатка времени и принимать при этом грамотные, верные решения. В свободном падении мы решаем логические задачи, которые крепятся у нас на руке, и вскрыть их мы можем только в свободном падении. Всё это в уме решается, надиктовывается на диктофон, при этом ты следишь за высотой...

— Расскажите про день, когда вы полетели в космос.

— Было ощущение собранности. Как первый бортинженер я решала определённые задачи, у меня были определённые обязанности. Кораблём «Союз» управляют два человека — командир и первый бортинженер.

Безусловно, есть автоматика, но в любом случае включение и выключение систем производятся вручную. Есть программы и алгоритмы, которые действуют автоматически, а есть команды, которые мы выдаем сами. Мы должны следить за состоянием систем корабля. Если вдруг мы будем уходить в какую-то нештатную ситуацию, нам нужно очень быстро сориентироваться и понять, как она развивается, принять комплекс необходимых мер, выдать те команды, которые обеспечат наше существование, наш полёт.

— Вы были в космосе более 167 дней. Что вы делали на борту МКС?

— Любой космонавт — это инженер, исследователь. Ещё у меня была дополнительная функция — я была врачом экипажа. Мы по очереди выполняли те или иные регламентные работы. Например, по замене оборудования в той или иной системе...

• Елена Серова на борту МКС
• © NASA

— Был и выход в открытый космос?

— К выходу в открытый космос мы все были готовы... У меня эта миссия не была запланирована, но я была готова.

Плюс большая исследовательская работа была. Экипаж выполнил более 60 различных экспериментов по биотехнологии, астрофизике, химии. Даже были эксперименты, которые ставили школьники. Мы выполняли их на борту и спускали на Землю результаты, чтобы ребята могли проанализировать, сделать выводы по проделанной работе. Круг задач был достаточно большой.

— Были нештатные ситуации?

— На корабле «Союз» не открылась левая солнечная батарея — как раз с моей стороны. Ситуация была не критичной, мы летели по короткой шестичасовой схеме. Вот если бы мы летели по длинной — двое с половиной суток, то это было бы критично. Нам могло бы не хватить электроэнергии в случае длительного полёта. Во время стыковки с МКС эта солнечная батарея открылась.

Вторая нештатная ситуация на борту — утечка аммиака. Это одна из самых опасных ситуаций, которые отрабатывают на Земле. В их числе пожар, разгерметизация, токсичность атмосферы... Сработали датчики о разгерметизации. Нам очень повезло, что в NASA в тот момент дежурил очень грамотный специалист, который успел перекрыть участок, где была утечка, пустить аммиак по запасному пути.

— Чем это грозило?

— Это грозило потерей станции. Потому что полностью заменить атмосферу станции нереально. Аммиак очень токсичен. Когда перекрыли, наши иностранные коллеги быстро надели свои кислородные маски, мы — противогазы. Они к нам очень быстро прилетели. Мы перекрыли люки. Когда взяли пробы атмосферы, у нас атмосфера была чистая. Полдня, даже день целый мы провели в нашем сегменте.

Ещё срабатывали датчики по пожарообнаружению три раза. Пульт аварийной сигнализации светился всеми цветами, у меня даже есть фотографии...

— Как вам работалось с иностранцами?

— Очень хорошо. У нас были достаточно слаженные экипажи. Не было проблем, языковых границ. У нас два международных языка на борту МКС — русский и английский. Американцы сдавали обязательно русский язык, мы — английский. Европейские и японские друзья и коллеги должны были знать и русский, и английский. На борту станции общались на таком смешанном, на миксе, мы его называли «рушинглиш» или «рашинглиш».

• Члены основного экипажа МКС-41/42: астронавт NASA Барри Уилмор и космонавты Роскосмоса Александр Самокутяев и Елена Серова
• РИА Новости
• © Григорий Сысоев

Мозг у нас устроен таким образом, что он старается взять, вспомнить слово покороче. Даже на Земле я иногда вспоминаю английский вариант, а вот русский не всплывает в голове. Работали все очень слаженно. У каждого были свои задачи, которые планировались на Земле. В выходные дни собирались вместе. Сначала на американском сегменте, потом на российском. Отмечали вместе праздники, просто пятницу, выходной день. Смотрели кино, слушали музыку, разговаривали.

— У вас был выходной день?

— Обязательно. Суббота и воскресенье — выходные. Безусловно, тоже были некоторые работы. Тем не менее не такие насыщенные, как в будни. Поэтому мы с ребятами даже пели под гитару, которая есть на борту станции.

Также по теме

Вернуться на Луну и открыть новое окно во Вселенную: российский астрофизик — о космических проектах 2020—2021 годов

Запуск российской автоматической межпланетной станции «Луна-25» к южному полюсу спутника Земли намечен на 1 октября 2021 года. Об этом...

— Вы провели немаленький срок в космосе. Ваш муж тоже космонавт. Какая была связь с семьёй в это время? 

— Да, муж тоже космонавт. К сожалению, ему не довелось полететь в космос. Здесь, на Земле, у моих родных и близких был специальный планшет, на котором установлена программа для связи с бортом станции. Эта связь коммуницировалась в определённое, заданное время. Как правило, это был субботний день, когда мы между собой могли общаться по видеосвязи.

— У вас есть дочь. Она решила, кем хочет стать? Может быть, у вас династия и все будут космонавтами?

— Дочь очень много знает о космосе, но она выбрала свой путь. Она девушка очень талантливая. У неё два направления — архитектурное и юридическое. Ну а моя задача как мамы поддержать её, помочь ей в её устремлениях.

— Расскажите о питании в космосе. Есть разнообразие?

— Некоторое разнообразие, безусловно, есть в питании, хотя набор продуктов достаточно стандартен, по крайней мере, у российской стороны. Хотя мы могли брать бонусы также и у американской стороны. К слову, американские астронавты тоже заказывали наши, российские продукты.

— А в чём отличие, если не секрет?

— У нас мясо в консервах, у них — в пакетах. Они похожи на военные. Открываешь этот пакет, а там мясо в таком в соусе. У нас чуть по-другому. Консервы мясные, рыбные, с овощами. Есть и сходства. Много сублимированной пищи. Например, макароны, различные крупы, сухая картошка. Это натуральная еда, которая с помощью специальных методик была обезвожена, сублимирована. У нас были русские супы. Борщ, рассольник, суп с вермишелью.

— Вы испытываете ностальгию по моментам взлёта и возвращения к Земле, выбросу адреналина?

— Я бы не сказала, что очень скучаю по адреналину. Но по космосу скучаю. Чувство полёта — особенное ощущение... В американском сегменте такой модуль-купол, он полностью стеклянный. Станция у нас делает 16 оборотов вокруг Земли в сутки, мы частенько оказываемся над ночной стороной Земли. Зависая в этом куполе, выключив свет, ты будто бы летишь над Землёй и станции не ощущаешь. Как ангел, парящий над Землёй. Вот по этому стоит скучать.

• Депутат Государственной думы РФ VII созыва Елена Серова на заседании
• РИА Новости
• © Максим Блинов

— По возвращении на Землю вы стали депутатом Госдумы. Что удалось сделать на новом поприще?

— Я баллотировалась по одномандатному избирательному округу, где очень много делается для людей. Идёт плановая работа с избирателями.

Сейчас состою в комитете по экологии. Считаю, что нам необходимо совершенствовать законодательство, чем мы и занимаемся. Этот вопрос очень актуален не только для России, а вообще для всех стран. На борту МКС я проводила серию экспериментов, в том числе по экологии. Сделала огромную серию снимков таяния ледников в Патагонии, видела, с какой скоростью это происходит. Но могу сказать, что это не наших рук дело.

Мы себе очень сильно льстим, когда думаем, что можем сильно повлиять на климат Земли. Конечно, мы можем отчасти влиять на глобальные процессы, но не столь глобально, как нам пытаются доказать. Знаю, многие учёные не поддержат мою точку зрения...

Конечно, мы должны привести в порядок наши реки, озёра, леса — ту среду, в которой обитаем. Важно, в каком состоянии мы передадим страну нашим потомкам.