«Ребёнок ещё не знает»: как заключённая в мордовской колонии провожает трёхлетнюю дочь в детдом

В девять утра на территории женской исправительной колонии №2 в Мордовии тихо и почти не видно людей — почти все заключённые уже работают. Скоро к ним присоединится 29-летняя Марина, которая пока сидит в отрядной спальне среди длинных рядов идеально застеленных коек.

Марина не совсем обычная заключённая. Вместе с ней на территории ИК-2, в доме ребёнка (ДМР), живёт её трёхлетняя дочка Алёна. Совсем скоро девочку заберут из колонии и отправят в один из мордовских детских домов, где она будет дожидаться освобождения своей мамы. Ждать придётся долго — до 2023 года.

Сегодня Марина одета в форменный зелёный рабочий костюм. У неё на голове белая косынка, которую она долго расправляет так, чтобы не было видно нагрудную бирку с фотографией и её настоящим именем. Она сразу предупреждает, что не будет говорить о преступлении, из-за которого попала в колонию: «У меня дочь маленькая, я не хочу, чтобы её упоминали в таком контексте».

Марина была беременна, когда оказалась под следствием. Алёна родилась в СИЗО, где женщина провела три года. Затем её — уже вместе с дочерью — отправили в мордовскую колонию. Девочке на тот момент было два с половиной года. По закону дети могут находиться в доме ребёнка при колонии, где отбывает наказание мать, до достижения трёхлетнего возраста. Для Алёны этот срок уже истёк.

Обычно детей, которые провели первые годы жизни в местах лишения свободы вместе с матерями, стараются передать под опеку другим членам семьи. Но у Марины не осталось близких родственников, которые могли бы приютить ребенка до её освобождения.

«До того как попасть сюда, я была с мамой, но она умерла. Это случилось два с половиной года назад», — объясняет женщина. На вопрос о своём муже и отце девочки она долго молчит. Потом, глядя прямо перед собой, медленно качает головой. Его тоже не стало несколько лет назад.

Встречи каждый день

Марина была рядом с дочерью последние три года — она с воодушевлением рассказывает, как в СИЗО они с ребёнком жили в одной камере и всё время были вместе. После приезда в ИК-2 всё изменилось — Алёну поместили в ДМР, а мать отправили в отряд, к остальным заключённым.

«В первый день, когда меня перевезли сюда, я была в карантине, а дочка — в ДМР. Я переживала. Потом я сразу пошла к дочери, увидела, что условия тут нормальные, и мне стало спокойнее, — вспоминает Марина. — Сейчас мы видимся каждый день после работы, вечером. Для меня возможность проводить здесь время с ребёнком очень много значит, я всё время думаю о моей девочке».

В доме ребёнка при ИК-2 матери могут проживать вместе с детьми, но позволяют это далеко не всем. Женщину могут перевести на совместное проживание с ребёнком в ДМР, только если на неё есть положительная характеристика от врачей, психолога, сотрудников колонии. Однако на составление такого заключения требуется не менее полугода. К тому моменту, как Марина получила бы разрешение на проживание с дочкой, Алёну уже увезли бы в детдом.

• RT

Когда женщина слышит о предстоящем расставании с дочерью, её голос начинает дрожать. Она признаётся, что не готова отпустить ребёнка и до сих пор не нашла в себе сил рассказать девочке, что скоро её увезут в детский дом.

«Я ещё не говорила дочери ничего, просто не представляю, как ей это сказать. Хотя понимаю, что надо объяснить. Хочется просто уехать вместе с ней, забрать её. Чтобы я всё время могла на неё смотреть, могла смотреть, как она спит», — говорит женщина, глотая слёзы.

Старый дом

Марина нервничает, пока ждёт дочку в игровой комнате. Заметив маму, Алёна улыбается во весь рот и сразу бежит к ней на руки. Сегодня у малышки почти праздничный наряд: разноцветный сарафан, бант на голове. Девочка усаживается на колени к Марине и жмётся к ней, перебирая кусочки пазла, лежащего на столе для игр. Лицо матери тут же разглаживается, во взгляде появляется спокойствие.

«Алёна у меня ревнивая, очень не любит, когда видит, что ко мне подходят другие дети, — улыбается женщина. — Играть позволяет только с ней. Она на самом деле довольно капризная, с характером девочка. Она сейчас, конечно, примерно себя ведёт, но, если мы наедине остаёмся, всегда требует, чтобы всё своё внимание я уделяла только ей».

Других детей в игровой комнате сейчас нет, хотя обычно тут играет с десяток малышей. Алёна, как самая старшая, часто присматривает за ними, помогает своей воспитательнице — пожилой женщине, которую обитатели ДМР по-простому называют Семёновна. Сегодня Семёновны нет в ДМР, она уже ушла домой после ночной смены.

Замначальника колонии Ольга Драгункина признаётся, что по девочке будет скучать не только мать — Алёну здесь все любят. Марина, в свою очередь, добавляет, что за полгода, проведённые в ДМР, её дочка успела завести много подружек среди других детей. Теперь ей придётся искать новых друзей в детском доме, хотя о переезде она пока и не подозревает.

Переписка с мамой

Ялгинский детский дом, куда скоро отправится Алёна, находится почти в двухстах километрах от колонии, где останется её мать. Сотрудники детского учреждения не смогут возить девочку на свидания с заключённой, но матери пообещали, что она будет регулярно получать вести о здоровье и состоянии дочери.

«Мне сказали, что мне будут писать из детдома. Дочка, конечно, ещё слишком маленькая и сама писать мне не сможет, но сотрудники детского дома будут писать вместе с ней. Ещё я попросила, чтобы раз в месяц мне присылали её фотографии»,— рассказывает Марина.

Замначальника ИК-2 Ольга Драгункина добавляет, что Алёна сможет созваниваться с мамой по телефону. По её словам, звонить можно будет практически в любое время, когда мать не занята на работе. Для этого в колонии есть специальные таксофоны.

Несмотря на то что Марина находится в колонии, родительских прав она не лишена. Когда женщина освободится, то сможет сразу забрать свою дочь. Поэтому она категорически против того, чтобы девочку передавали в незнакомую приёмную семью (RT предлагал помочь организовать такой вариант). Она боится, что за годы в разлуке ребёнок просто забудет её.

«Дочка уедет, а мне ещё несколько лет сидеть здесь. Видеться с ней я не смогу. Очень боюсь, что Алёна меня не вспомнит — всё время думаю, как я приду за ней, а она, может быть, меня и не узнает», — переживает мать.

Начать новую жизнь

На свободе Марину никто не ждёт, считают сотрудники колонии, — к женщине никто не ходит на свидания, сведений о её родственниках нет. Несмотря на это, Марина с энтузиазмом говорит о будущем после освобождения. Она планирует забрать дочь, жить с ней в «своём доме». По ходу разговора «дом» иногда превращается в «трёхкомнатную квартиру», но Марина стоит на своём — жильё у неё есть.

«У меня там всё есть, — уверяет она. — Дочке отдам свою комнату и сделаю там всё-всё, как она попросит».

Чем Марина собирается зарабатывать на жизнь, когда окажется на свободе вместе с дочерью, непонятно — сама она говорит, что вернётся на рынок, где работала до того, как оказалась за решёткой. При этом у женщины нет даже школьного образования, она не умеет ни читать, ни писать. Совсем скоро Марина начнёт посещать вечернюю школу для заключённых. До сих пор она откладывала занятия, чтобы проводить больше времени с ребёнком.

• © RT

«У нас тут не одну профессию можно получить, и многие осуждённые пользуются этим. Но, даже чтобы пойти учиться, скажем, на повара, нужно начальное школьное образование», — отмечает сотрудница мордовского УФСИН Марина Ханиева. По её словам, Марине придётся пройти программу младших классов, чтобы получить профессию, которая могла бы прокормить их с дочерью.

Родственник под Тамбовом

Несмотря на то что Марина выступает против передачи дочери в приёмную семью, при поступлении в детский дом данные Алёны попадут в базу поиска опекунов. Но её мама надеется этого избежать — по её словам, недавно дальний родственник, живущий под Тамбовом, якобы согласился временно принять девочку в свою семью. Впрочем, сотрудники колонии разводят руками: им до сих пор не удалось связаться с этим родственником, хотя Марина утверждает, что поддерживает с ним контакт.

«Есть родственники, которые готовы забрать Алёну. И у них есть для девочки нужные условия, всё, что нужно для ребёнка. У них у самих пятеро детей. Пока неизвестно, какое решение примет опека, отдадут ли мою дочку этим родственникам», — говорит Марина.

Пока непонятно, существуют ли вообще «родственники из Тамбова» и позволят ли им стать опекунами Алёны. Начальница пресс-службы мордовского УФСИН Марина Ханиева подчёркивает, что в случае если родственники заключённой свяжутся с сотрудниками опеки и изъявят желание стать приёмными родителями, от них потребуют документы, подтверждающие родство. Кроме того, опека должна будет подтвердить, что в потенциальной приёмной семье есть все необходимые условия для воспитания ребёнка.

Имена осуждённой и её несовершеннолетней дочери изменены.